Аркан душ - Ива Лебедева

на свет из темного решетчатого тоннеля парень на первый взгляд ничем не напоминал крокодила. Высокий, довольно мускулистый, но без излишества, широкие плечи уравновешивались довольно узкой талией и длинными не перекачанными ногами.

Вот он сделал шаг, и я вздрогнула: данный персонаж и человека напоминал только на тот самый первый взгляд. Подслеповатый и в темноте.

Первое, что привлекло внимание – огромные, раскосые, солнечно-янтарные глаза с вертикальным змеиным зрачком. Не знаю, почему я первым делом подумала о змеях, а не, скажем, о кошках. Может быть, потому, что обнаженный до пояса парень на свету довольно заметно отливал темно-зеленым, а вдоль острых скул, на лбу, на плечах и кубиках пресса отчетливо проступал чешуйчато-змеиный узор?

И вместе с тем он был вовсе не уродлив и не похож на какого-нибудь мутанта – скорее наоборот, такая экзотичная внешность еще больше притягивала взгляд к совершенно вылепленным мышцам, красивой форме головы, прямому, с высокой переносицей, носу, пухлым губам, твердому острому подбородку… Уши у него были по- эльфийски заостренные, но при этом маленькие и очень аккуратные. Волосы больше всего напоминали собранные в высокий хвост дреды из моего мира и тоже радовали глаз черным с прозеленью.

А еще он шел так, словно плыл и танцевал одновременно. Легко, текуче, вроде бы медленно, и в то же время глаза не успевали проследить за обманчиво ленивыми движениями.

И вот это… совершенство местные долбанутые психи собираются бросить в пасть вонючему монстру?! Это “зеленая нелюдь”?!

Да, так и было. Я, наверное, слишком пристально всматривалась в “какадила”, и потому успела заметить неопрятного, но очень богато одетого толстяка, грубо пихнувшего парня в спину, когда тот выходил из решетчатого тоннеля на арену. Толстяк что-то злобно шипел и держал за руку… ребенка, кажется, такого же змееглазого и зелененького, примерно ровесника Никитки.

Янтарные глаза старшего змея слишком жарко сверкнули, когда он оглянулся на “хозяина”, чтобы не понять – этот малыш ему не безразличен и… не все так просто с этим боем.

За спиной толстяка кто-то стоял, я успела заметить только еще одну пару нечеловечески-огромных глаз и короткий растрепанный ежик черно-зеленых дредов, но тут завопили служители, зазвенели гонги, заорали особо азартные зрители, успевшие сделать ставки… Бой начался.

Не буду вдаваться в подробности, да и не помню я их. Собственно, как можно помнить то, чего не видела? Я отобрала у эльфа своего сына, закрыла его собой от жуткого кровавого зрелища, и сама зажмурилась, уткнувшись в светлую макушку.

Никитос, словно чувствуя мой страх, только крепче обнимал меня и тихо, как мышонок, сопел мне в шею, не пытаясь оглянуться. Первый раунд, второй, третий… рев, грохот, хрипы, рычание…

– Жаль, я поставил на Эраорту, – раздался рядом довольно равнодушный, спокойный голос эльфа. – Не повезло, шрахаар сейчас особенно опасен, у него гон… Эраорту не продержится последний раунд, не с такими ранами.

Я против воли распахнула глаза и застыла, не в силах переварить открывшуюся картину.

Вот теперь я понимала, почему Никитка назвал парня крокодилом. Наверное, это какая-то боевая трансформация, как у оборотней. Змей стал выше, массивнее, форма головы у него изменилась – еще бы, такие челюсти отрастил… но скорее не крокодильи, а змеино-вурдалачьи. А когтищи на руках, и… на ногах!

И все это великолепие залито кровью, алой, совершенно обычной кровью, хлещущей из почти разорванного плеча.

Змей еще держался на ногах, но его уже заметно шатало, а его противник, не менее израненный, но все еще сильный и свирепый, яростно бросался на решетку, которой его отгородили на время перерыва.

Я всматривалась в горящие азартом и алчностью лица зрителей, и думала: как жаль, что нельзя спалить весь этот “цирк” к едрене-фене вместе с его кровожадной публикой!

Ведь именно эти жаждущие рожи – настоящая причина того, что за дальней решеткой обливается слезами маленький зеленокожий ребенок, без крика, без истерики, но с таким диким отчаянием глядящий на едва живого… отца? Брата?

Именно чужой азарт и жадность причина того, что змеелицая девочка-подросток, тонкая, мосластая, как жеребенок, которая теперь держит на руках малыша, даже не пытается его утешить. Она сама нуждается в утешении, судя по тому, какой болью и ужасом веет от каждого ее движения, каждого судорожного вздоха, взгляда.

А та жирная бородатая тварь в богатых одеждах, что отирается рядом – это всего лишь квинтэссенция жадности, подлости, равнодушия и гаденького подспудного желания обывателей развлечься за счет чужой беды и боли…

Я сама не знаю, что и откуда взялось, но словно на мгновение мне показалось, что с меня… “сняли кожу” – это неправильное сравнение, потому что я не чувствовала боли, зато почувствовала огромный вал чужих чувств, эмоций, мыслей…

Хорошо, что мы сидели, иначе я и сама бы упала, и сына уронила. А так приступ дурноты прошел почти незамеченным, оставив после себя только горькое понимание того, что сейчас произойдет на арене.

Строптивые сильные рабы опасны… а когда они еще и слишком умны… и есть шанс, что каким-то образом сумеют дать о себе знать соплеменникам… которые, нехорошие твари, без восторга отнесутся к тому, что семью странствующего мастера захватили в рабство, убив при захвате его жену и одного из детей…

Это была выгодная сделка, особенно потому, что прикупить удалось не только подневольного гладиатора, но и его уцелевшего щенка, с помощью которого можно было легко управлять змеем.

Но теперь жадничать стало опасно, и “хозяин” цирка решил сорвать последний куш: кровавая расправа над бывшим чемпионом принесет хорошие барыши, надо всего лишь создать правильные условия: зелье ослабления змеелюду, зелье ускоренного гона шрахаару…

Публика любит кровь, и те, кто проиграет деньги, поставленные на фаворита, не станут слишком сильно возмущаться, получив свою порцию жестокого зрелища. А потом и змееныша можно будет продать в подпольную лавку зельедела – на ингридиенты…

Резко дернувшись, я словно очнулась и с возросшщим ужасом обвела глазами арену. Господи… что это было?! И что теперь делать?! Чертов служитель уже взялся за веревку бронзового колокола, чтобы дать сигнал к началу последнего, смертельного раунда…

– Хаар! Дараан!

Резкий хриплый вскрик прозвучал так неожиданно и звонко, что на секунду притихли все – распаленная духотой и азартом толпа, служители в шутовской униформе, воин на арене… даже яростно грызущий решетку зверь вздрогнул и перестал свирепо хрипеть.

А потом под линялым брезентовым куполом грянул взрыв… хохота. И зрители и “циркачи” от души потешались над выскочившей на арену змеелицей девчонкой в драном платье из старой дерюжки.

А вот девчонке смешно не было. Так же как и змеелюду, который, не смотря на слабость и раны, отчаянно, зло зашипел-зарычал на непрошенную заступницу, и попытался за шиворот выволочь ее из круга.

Не тут-то было. Маленькая фурия