Жар-птица - Джек Макдевит

– Той ночью Робин вернулся домой, решил, что с него хватит, и бросился в океан.

– Хватит? Это вы о чем?

– Ну… я столько лет молчал об этом…

– Так скажите сейчас, Цук.

– Кара была уверена, что Элизабет изменяла Робину. В итоге он не выдержал и покончил с собой.

– Изменяла? С кем?

– Не знаю. Думаю, Кара тоже не знала, но что-то чувствовала. Она говорила, что Робин ничего ей не рассказывает…

– Как же она узнала?

– Через язык тела. По реакции Робина, когда Кара упоминала о его жене. Стоило сказать: «Передай привет Элизабет», и он весь как будто сжимался. У нее не было никаких сомнений.

– Цук, вспомните: труп так и не нашли.

– Там довольно сильные отливы. Если он прыгнул во время отлива…

– Он взял с собой свой багаж.

– Ладно, Алекс. Про багаж я ничего не знаю. Может, кто-то проходил мимо и забрал его. Может, Робин настолько выжил из ума, что бросил его в океан. Знаете, всякое бывает.

– Ладно, Цук. Спасибо за информацию.

– Так или иначе, Алекс, я вот что хотел сказать: речь идет об эксцентричном человеке, возможно, сумасшедшем. Все его мысли были заняты путешествиями сквозь измерения, переходами в другие вселенные, поисками инопланетян и прочей фантастикой. А о вашем интересе к нему теперь знает чуть ли не каждый. Послушайте, Алекс: вы сделали очень много за все эти годы и всегда были хорошим другом. Знаю, кое-кто постоянно отпускает колкости в ваш адрес – просто из зависти. Они прекрасно понимают, что никогда не добьются того же, что и вы.

Он продолжал в том же духе еще несколько минут. Я понимала: Алекс хочет, чтобы я придумала какое-нибудь неотложное дело и завершила разговор. Но мне все время казалось, что Цук вот-вот попрощается, к тому же, на мой взгляд, Алексу стоило его послушать. Поэтому я не спешила. Он говорил о том, как люди уважают Алекса, как важны для бизнесмена хорошая репутация и доверие клиентов.

– Алекс, я всегда верил в вас. И вы это знаете.

– Знаю, Цук.

Еще через пару минут Цук наконец перешел к сути дела.

– У вас еще есть время отказаться, Алекс. Не стоит копать глубже. Понимаете, о чем я?

– Да, Цук. Спасибо.

– Как будто ничего и не было. Ладно?

– Цук, я весьма признателен вам за звонок.

– Не за что. Вы ведь не сердитесь на меня?

– На вас, Цук? Никогда.

Алекс остался на связи.

– Спасибо, Чейз, – язвительно бросил он. – Ты очень мне помогла.

– Извини. Я решила не вмешиваться, поскольку он говорил весьма дельные вещи.

– Это уж точно.

– Думаешь, в этом что-то есть? Элизабет могла обманывать Криса?

– Не знаю. Возможно, мы никогда этого не узнаем. Доказательств нет.

– Ладно. Желаю удачного возвращения. Мне пора.

– Очередное свидание?

– Как всегда.

– Чейз, хочу кое о чем тебя попросить.

– Слушаю.

– Выясни, что случилось с «Волноломом». Может, нам удастся заглянуть в бортжурнал.

Глава 15

Проблема Вильянуэвы состояла в том, что никому не пришло в голову выключить свет.

Зачем они полетели на Вильянуэву?

По крайней мере, теперь мы знали, почему они скрыли истинную цель своего путешествия. Вильянуэва находилась в списке опасных планет. При упоминании о том, что предполагаемый маршрут включает и ее, пришлось бы обосновывать необходимость визита, заполнять соответствующие бланки, получать разрешение от вышестоящего начальства – и согласиться с тем, что в случае неприятностей помощь может не поступить.

Я проверила информацию о «Волноломе». После смерти Чермака его продали Уилсону Бродерику, генеральному директору фармацевтической компании. Около года спустя тот пожертвовал корабль на благотворительные цели, и звездолет отправили на слом.

– Бродерик еще жив? – спросил Алекс.

– Умер лет десять назад.

– А что с искином?

– Его уничтожили вместе с яхтой.

– Жаль. Будь у нас бортжурнал…

– Возможно, есть еще вариант.

– Слушаю.

– На космических станциях данные о базовых операциях хранятся лет пять, не дольше. Но у них могут оставаться сведения о заправках.

– За сорок лет?

– Может быть. Стоило бы проверить.

– Допустим, мы их найдем. Что это нам даст?

– Если они дозаправлялись при возвращении, как и большинство яхт после долгого полета, мы сможем прикинуть, насколько далеко они летали. Тогда станет совершенно ясно, куда они держали курс – на Индикар или на Вильянуэву.

Заправкой на Скайдеке заведовала Мэнди Джарден, веселая беззаботная женщина, никогда не бывшая замужем: по ее словам, она не любила долгосрочных обязательств. Как-то раз она обмолвилась в разговоре со мной: «В конце концов, всегда можно найти кого-нибудь». Я давно знала Мэнди и не могла даже представить ее вступающей в постоянные отношения. Она всегда утверждала, что создана для странствий.

Когда я спросила, есть ли данные о заправках за прошлый век, она рассмеялась.

– Если честно, Чейз, я ни разу не удаляла данные с тех пор, как работаю тут. Это должно происходить автоматически. Погоди секунду.

Ответ звучал не очень обнадеживающе. Я услышала чье-то «нет», а затем – гудение и писк электроники. Наконец на линии вновь появилась Мэнди.

– Извини, что заставила ждать, Чейз, – сказала она. – Похоже, у нас есть все данные за последние три года. Как я понимаю, тебя это не устроит?

Я попыталась выяснить судьбу искина с «Волнолома». Никто не мог сказать наверняка, был ли он уничтожен вместе с яхтой. Переработкой на Скайдеке в те годы занималась одна из двух компаний, с тех пор переставших существовать. Вышедший на пенсию сотрудник одной из них, под названием «ПроКон», сказал, что даже если искин уцелел, узнать о его судьбе нельзя.

Совершенно не понимая, что делать дальше, я оставила записку Алексу, которого не было на месте, и вернулась к повседневным делам. Надо было, например, ответить человеку, предложившему круглую сумму за «Часовой механизм» Кормана Эдди, если мы сможем его отыскать. «Тот, что пропал в поезде, – сказал потенциальный покупатель. – Очень хотелось бы подарить его жене на годовщину свадьбы». Меня так и подмывало рассказать ему об умозаключениях Алекса, но все же я решила промолчать.

– Если нам удастся напасть на след скульптуры, господин Спиглер, мы вам сообщим, – сказала я. – Но не питайте особых надежд.

Вернувшись, Алекс заглянул ко мне в кабинет, поздоровался и сказал, что, возможно, у нас появился еще один источник информации.

– Дэвид Лайл, – сказал он. – Почетный профессор университета Маргалы, историк. Друг Винтера.

– Хорошо, – кивнула я. – Ты узнал о нем из дневников Винтера?

– Нет. Просто я стал выяснять, кто еще из ученых разделял интерес Робина к неопознанным кораблям.

– Ты с ним связался?

– Он был занят. Ухаживал за садом.

– Что?

– Похоже, сад для него – главное в жизни, – устало вздохнул Алекс. – Пока он размышляет, что стоит мне выкладывать, а что нет.

– Думаешь, он что-то знает?

– Судя по его реакции на вопрос о смерти Винтера, сомнений быть не может.

– И что он сказал?

– Сказал, что сажает джульпаны.

После этого Алекс сел в кресло и проворчал что-то насчет людей с завышенным самомнением.

– Что о нем известно? – спросила я.

– Он автор нескольких статей. В одной из них упоминается о появлении неопознанного корабля тысячу лет назад, у Аквариума. Диспетчеры станции будто бы услышали по радио слова, произнесенные на неизвестном языке. Голос был явно человеческим, но с этим языком они никогда не сталкивались.

Разумеется, за последнюю тысячу лет никто не сталкивался ни с одним неизвестным языком. Таких давно уже не существовало.

– Видимо, тот самый корабль, который появился у Аквариума, если верить дневнику Винтера, – сказала я.

– Совершенно верно. И Лайл, и Винтер несколько лет работали в университете Окснэма, в пятидесятых годах прошлого века. Там они и подружились. Если между Вильянуэвой и загадочными кораблями есть связь, вполне вероятно, что Винтер указал на нее Лайлу.

– Где он живет?

– В Шен-Чи. Около ста километров от Виргинии.

– Такое впечатление, будто все крутится вокруг этого острова.

– Похоже на то.

– Он тебе перезвонит?

– Сказал, что да.

– Хочешь, чтобы я была при разговоре?

– Да.

– Зачем?

– Может быть, он не захочет говорить при посторонних. Лучше иметь рядом того, кого можно попросить уйти.

В конце концов нам пришлось позвонить Лайлу.

– Извините, – сказал он. – Забыл. Был занят.

Дэвид Лайл сгибался под грузом прожитых лет – подозреваю, что ему было под двести. Лицо его покрывали глубокие морщины, седая борода торчала во все стороны, а голос звучал, пожалуй, слишком громко. Осторожно опустившись в большое кресло, он посмотрел затуманенным взглядом на Алекса, потом по сторонам и, наконец, на меня.