Между Явью и Навью - Владимир Орестов

Уже вечером, отсев в сторонку, Андрей вытащил дар лешего – нож – и принялся что-то мастерить. Норманны смотрели с интересом, но вопросов не задавали.

«Так и до Киева доберемся… – сонно подумал Андрей, укладываясь на ночлег. – Как там Ратибор? Жив ли? Как в городе будем, сразу сообщу, чтобы послали отряд на розыск гридня…»

Сжав в кулаке амулет, Андрей не заметил, как заснул крепким сном.

Снилось ему поле близ Берестья, только еще больше затянутое туманом, чем в то утро. Держась за бок и хромая на одну ногу, сквозь туман двигалась долговязая фигура в черной власянице.

Алексий! Он ранен, надо помочь! Почему он уходит?

– Отец! Куда ты? – бросился во сне Андрей за монахом.

Алексий не отзывался, а шел дальше, и, как ни странно, несмотря на то, что Андрей бежал гораздо быстрее, расстояние между ними не уменьшалось, а росло.

– Стой! – продолжал кричать Андрей на бегу. – Помрешь же! Надо рану перевязать!

Алексий продолжал двигаться в туман. Андрей еще ускорился – бесполезно, он только еще больше отставал. А туман становился с каждым шагом все гуще и гуще. Холодало. Ледяной воздух давил на грудь.

– Стой, отец! – третий раз крикнул он – изо рта валил пар, а тело сотрясал озноб, даже на бегу – так холодно стало на поле. – Куда ты, там дружинники! Ради Бога, стой!

Монах обернулся. Посмотрел на Андрея.

– Что ты тут делаешь, Хват! Тебе сюда пока нельзя! – Алексий всмотрелся внимательно в Андрея, его глаза расширились: – Проснись, Хват! Немедленно проснись!

Андрей почувствовал, как чужие руки, подхватив его, тянут обратно, прочь от монаха, забился, пытаясь вырваться… и вспомнил, что спит.

Напоследок, краем уха, он уловил слова монаха:

– Не отдавай амулет, Андрей! Не отдавай никому!

…Андрей проснулся, и как раз вовремя. Корабль подпрыгнул и с грохотом ударился обо что-то. Путника подбросило в воздух и швырнуло по палубе. Вокруг страшно трещало дерево.

Он вскочил на ноги – неужто на мель сели? Нельзя было ночью идти! Знает он тут каждый изгиб, вспомнил он слова Олафа и сплюнул про себя.

Но все было гораздо хуже.

Во-первых, корабль не просто сел на мель, а вылетел на берег, словно остался без кормчего.

Во-вторых, почему-то никто не кричал, не орал, не ругал нерасторопных гребцов. Было тихо. Корабельщики все лежали, будто спали… но как они могли продолжать спать после того, что случилось?!

В-третьих, амулет был ледяным.

Уже все понимая, Андрей бросился к спящему невдалеке Олафу. Кожа бородача была ледяной. Норманн был мертв.

Мертв ли?

Холодное тело задергалось, задрожало – неуверенно, неторопливо, дрожь шла от груди и распространялась на руки и ноги, с каждым мгновением все учащаясь и учащаясь. Температура амулета тем временем стала еще ниже.

Олаф поднял голову и открыл глаза – пустые, мертвые, хищные. Вслед за бородачом начинали восставать и другие корабельщики.

Но на все это Андрей смотрел, уже стоя со своими вещами на краю кормы. На нос он не рискнул бежать – слишком много мертвых пришлось бы миновать ему по пути.

За мгновение до того, как прыгнуть в воду, Андрей запалил промасленный факел и бросил его в кучу товаров, надеясь на то, что там найдется чему гореть.

Весенняя вода обжигала холодом – прямо как туман во сне. Он сразу же оставил идею плыть к другому берегу – а не к тому, на который вынесло потерявший управление корабль. Это было бы невозможно.

Значит, плыть как можно быстрее, к ближайшему, а затем бежать через ночной лес, надеясь успеть раньше, чем окончательно восстанут мертвецы на корабле.

Но что же случилось с корабельщиками? Как это произошло? Явно рядом тот колдун, что поднимал мертвых разбойников. Но где, на каком берегу?

Плыть, плыть…

Андрей бросил щит, сбросил суму… Гребок, еще один…

Вот он, берег, уже совсем близко…

Но у берега Андрея подстерегала очередная беда. Берег в этом месте был топким, ноги скользили по илу, то и дело погружаясь в его глубины, а от холода тем временем начинало сводить судорогой ноги.

Шаг, еще один… Нога ухнула в какую-то яму, и тут же с хлюпаньем вокруг нее начал собираться ил. Андрей дернулся, но нога ушла еще глубже…

– Кинь сюда амулет! – раздался крик.

Даже не пытаясь понять, кто к нему обратился, Андрей помотал головой.

– Ни за что! – Дернулся еще раз и встрял на этот раз уже и другой ногой тоже.

– Тогда за палку держись! – Рядом плюхнулась жердь – ее другой край держала какая-то тень, появившаяся на берегу. Андрею уже все было равно, кто это – мертвец, колдун, князь Владимирский – он ухватился за свой конец жерди:

– Тяни!

Тень рванула жердь. С мерзким хлюпком ил отпустил Андрея. Он вывалился на берег. От холода его била дрожь. Дыхание не восстанавливалось, сил почти не было, но Андрей тут же поднялся на ноги, вытащил меч…

– Это же я, Хват! – удивленно воскликнул Ратибор.

6

Если бы Андрей ошибся, он бы никогда себе не простил этого.

Но он сделал все верно.

Удар – и меч пробил грудь Ратибора, чуть выше повязки, все еще закрывавшей рану от стрелы.

Именно она, а точнее, одежда гридня вынудила Андрея поступить именно так.

Он мог объяснить себе продолжающий колоть холодом амулет – корабль с оживающими мертвецами был недалеко.

Он мог объяснить появление самого Ратибора здесь – хотя и это было очень странно, Андрей понимал всю тяжесть раны гридня, а также то, что, даже если бы тот не был ранен, как бы догнал Андрея и нашел его на берегу Пины? Он мог это объяснить себе, сильно постаравшись. И был уверен, что у Ратибора тоже была готова своя история.

Но Андрей не смог принять то, что спустя пять дней с момента расставания на Ратиборе была та же самая повязка, темная от крови, а одежда его была изрублена еще в трех местах – и там тоже виднелась запекшаяся кровь.

И главное – почему Ратибор сначала предложил бросить амулет, а только потом подал жердь.

…Меч вошел в тело легко, Андрей потянул на себя, выдернул – из раны ничего не текло. Не давая мертвецу опомниться, он ударил еще раз. Голова гридня слетела с плеч.

– Не сказать, что я всерьез надеялся на то, что это сработает… – За спиной раздался смутно знакомый голос.

Андрей рывком обернулся.

Старик. Морщинистый дед с лесной тропинки, показавший ему дорогу! Старик с темными и удивительно молодыми