Крестовый отец - Семен Майданный

– Вот и лады. Давай сразу по пятьсот. Шустрее отыграешься. – Прикус уже тасовал колоду. – А гараж у тебя есть? – как бы между прочим спросил он и раскинул по три карты.

Козыри – буби.

Шрам вроде от скуки, но весьма пристально следил за пальцами Прикуса, тем более тот дал сдвинуть Табурету. Но ничего лишнего не заметил. Тасовка была как честная тасовка.

Прикус не майстрячил врезку, не пытался удерживать несколько карт на одном месте во время тасовок. Да и когда Прикус протягивал колоду сдвигать, не было, похоже, что он откалывает какой-нибудь вольт, типа просунутого мизинца внутрь колоды, чтоб сдвинулось в нужном месте, как по маслу.

Шраму стало даже интересно, на каких таких разводках Прикус с Табуретом бомбят пацана? Не смешите, что на чистом везении.

Парень секунду поразмышлял и зашел с двух трефовых фосок. Табурет явно мог их покрыть, причем одинокой козырной десяткой и трефовой дамой. Но играющим на пару был нужен ход под молодого. И, прочитав немой сигнал по роже Прикуса, дескать, берет тот, Табурет пропустил – скинул даму и червового короля.

Прикус сменил гримасу – плотоядно облизнулся. До этого же он четко таращился на партнера, держа губы сжатыми в ровную линию. Таким нечестным, заранее условленным манером показывал, что имеет туза по масти и все у него путем. И точно – Прикус покрыл заход трефовым тузом и козырной шохой. То есть Прикусу теперь до победы не хватало четырнадцать болтов. Вот только уже очередь выигрывать была за Табуретом – разведет случайно судьба по разным камерам, как потом выигрыш делить прикажешь?

Игроки по очереди дополнили до трех карт из колоды. Шрам не замечал на рубашке никаких намеков на крап. Вот тут наконец и Табурет выдал себя:

– Ходи быстрее, ходи-ходи, шевелись, – вроде просто так подстегнул дружка Табурет. – Скорее, чего не ходишь?

Но образованный Сергей прочитал эти слова иначе. «Ходи» – туз, «быстрее» – пиковый, «ходи-ходи» – десятка, «шевелись» – бубновая. То есть почти внагляк объявил Табурет ожидаемую масть. А потом на всякий случай обозначил, что третьей картой у него червовый валет. Чтоб никаких случайностей.

И тогда Прикус смело зашел с пиковых короля и валета.

Молодой радостно покрыл валета пиковой десяткой, а короля восьмеркой бубен. Но тут же поверх его десятки лег пиковый туз, а поверх восьмерки – козырная десятка.

– Тридцать семь. Хватает с горкой. Теперь я за рулем! – довольно потер потные ладони выигравший, сгреб брошенные карты и зачем-то жженой спичкой мазнул по картонке, будто и так не все ясно.

– А ну-ка дай колоду пощупать, – на правах держащего камеру затребовал Сергей.

– Пожалуйста, – без запинки протянул карты Табурет.

И по его роже сразу было ясно, что никто колоду спецом не заряжал, обыкновенная колода, не на этом Табурет с Прикусом всех обувают.

Впрочем, и Шрам принял колоду не токмо для проверки. Для проверки он туснул два раза, которых за глаза хватило, чтобы въехать – нет в колоде ни маркированных карт с подрезанным краем, ни карт с выпуклой и вогнутой подрезкой. И главное, что в колоде все тридцать шесть единиц, то есть никто не держит пальмированного туза в рукаве.

А в следующие взмахи рукой Шрам уже делал колоду в нужную себе сторону:

– А почему бы и не перекинуться от скуки? Давайте так, выкупаю я должок этого пацана. Сколько там всего? – лениво, как удав, полюбопытствовал Шрам.

Это был прихват конкретный и бесповоротный. Если бы Шрам сел играть просто так, обувальщики могли бы тут же вспомнить какое-нибудь дюже срочное и неотложное отвлекалово, И слиться. Могли бы ставку приземлить до одного бакса, и молотись с ними полночи. А так – никуда не деться.

Молодой торопливо, пока не передумали, подвинулся. И Шрам присел на освободившееся место.

– Мне восемьсот и Прикусу восемьсот пятьдесят, – обреченно вздохнул Табурет.

– Ну тогда по восемьсот двадцать пять. Сдвигай, – протянул Сергей отлистованную колоду Прикусу.

– Вообще-то я выиграл. Значит, мой черед сдвигать, – проблеял Табурет.

– Чтоб непруху переломать – имею право? За сдачу с меня двойной банк, – отрезал Шрам с барского плеча так убедительно, что Табурет ныть дальше передумал.

Прикус засопел, подвигал пучками бровей, почесался, но сдвинул.

И Шрам честно накрыл нижней частью колоды верхнюю подснятую часть. Еще пока так, что одна половинка по длине на треть сдвинута ко второй. И тут же правой рукой барским жестом швырнул меж игроками пачку «Мальборо»:

– Угощайтесь! – Это он хитрым образом отвлекал, потому что в сей же миг чуть встряхнул кистью левой руки.

В замедленном показе это выглядело бы так: безымянным и мизинцем он захватил верхнюю половину карт. Распахнул колоду, будто книгу, а сложил уже в прежнем порядке. Как было до снятия. Но, ясное дело, наточенные пальцы шуршанули быстрее, чем глаза игроков от дармового курева вернулись к левой руке.

Табурет нервно задымил. Прикус не стал. Шрам раздал по три карты и объявил козырь – трефы.

Прикус сменил тактику'. Точнее, сменил систему подачи сигналов. Он взял свои жалкие три карты сразу в обе руки, причем оттопырив указательный левый палец. То есть просил зайти в пику. Шрам дал партнерам поменжеваться. Но только Табурет наконец решился зайти и полувынул из трех одну карту, Сергей расстелил веером три свои карты картинками наружу:

– Бура, – В натуре у Шрама состояли король, десятка и туз треф. – Четвертной переписываю с Табурета на Прикуса, как-нибудь разминетесь, – легко подхватился с лавки победитель и повернул голову к отмазанному первоходке. – Ты понял, чем обязан?

Просравшие Прикус и Табурет безмолвствовали.

– Понял, – завороженно прошептал молодой.

– Кстати, как там тебя?

– Китай.

– Не умеешь, не садись играть, Китай, – зевнул Шрам и побрел обратно. Туда, где продолжали травиться байки. Он и сам не мог понять, зачем спас сопляка. Наверное, луна во всем виновата.

А Плафон уже рассказывал за вертухайские шнурки:

– Ну, типа, не положено рядовым попкарям в ботинках со шнурками. Только офицерам дозволено. А тут один вертухай пошел к знахарке и говорит, хочу, мол, звание внеочередное. Та, типа, не удивилась, обсыпала ему лысину пеплом и дала пососать лягушечью косточку. И строго-настрого наказала в ночную вахту, когда командиры слиняют, переобуваться в ботиночки со шнурками.

Тот так и сделал. А в ночную смену редкий пошарь не прикемарит. Вот и наш под утро примостился на часок подавить харю. А вот знахарка эта совершенно не собиралась попкарю погоны лепить. На самом деле у нее неделю назад с поличным зятя-щипача взяли, а она очень не хотела, чтоб дочка того с зоны ждала. Погубить, типа, зятя старая курва порешила и наворожила на шнурочки. И только притух вертухай, шнурочки сами собой развязались и в щелку уползли искать по камерам ненаглядного зятя.

А зятю-то подфартило. Его уже на пересылку отправили. А шнурочки обозлились, ведь не имеют права они наказ ведьмин забастовать. Ползают теперь по камерам и душат дрыхнущих невинных зеков, так что и следов не остается. По одному в месяц. А лепила как бы по тупости диагнозы лажовые ставит – то сердечный приступ, то грыжа, то туберкулез. И главная закавыка – неведомо, на какой крытке это деется. Может, на какой другой, а может, и у нас.

«Не спать, только не спать!» – в который раз приструнил себя Сережка Шрамов. Известно, не глупой байки испугавшись, просто она оказалась в жилу.

Шрам стал в проходе, несколько раз взмахнул руками, разгоняя спертый воздух и подкрадывающуюся дрему. А за окошком луна. Подглядывает, падла. И что-то неправедное в луне. Распухла, будто брюхо у собравшейся ощениться волчицы…

Глава восьмая

РАСКРУТКА

Тупая красотка с ногами от плеч,«Смирновская» водка и русская речь.Животная радость – любить и гулять.Чего еще надо от жизни желать?

1

А шрамовские нефтебаксы текли в «угловский» котел стремительным горным потоком. Подследственный Шрамов за один день (а день этот еще не закончен) растранжирил столько, сколько иной за жизнь не заработает. Холить и лелеять должны такого узника, а не мечтать, как прикончить поскорее и побольнее.

И в камеру под номером сорок семь (она же ставшая последним домом для Панаса) Сергей пришел не с пустыми руками. Да, именно пришел, а не силком привели и втолкнули. Ходить в гости – пункт в перечне услуг питерского СИЗО, на него имеется свой тариф. Если разобраться, не так уж и дорого стоит это удовольствие. Вот что стоит дорого – срочный заказ. Доплата за срочность умножает в три, а то и пять раз доставляемый товар, и без того нехило умноженный против нормальной цены.

Ящика горькой на камерную ораву было негусто, чтобы напиться, но вровень, чтоб помянуть хорошего человека. В память о Панасе камера так же получила коробку бесфильтровых «Родопи».