«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

полосой на многих верстах. Где было возможно, использовался рельеф местности — глубокие овраги, реки, препятствовавшие проходу конницы. На засеках строились сторожевые башни и организовывалась постоянная пограничная служба. Первые засечные укрепления XVI века позволили организовать защиту от набегов крымцев и ногайцев, перекрыв им главные пути прохода к Оке, естественным барьером прикрывавшей Москву. В 1630-х годах Засечная черта сдвинулась дальше на юг. Оборона Московского царства была организована по «летописным» рекам — Северскому Донцу, Осколу и Дону, памятным еще войнами князей Древней Руси с половцами и татарами. Линия засек начиналась в Калужской земле около Козельска и шла через тульские и рязанские города Белев и Одоев к Туле, далее к Рязани — Ряжску — Шацку, новопостроенным городам Тамбову и Козлову. Строительство Засечной черты, продолженное и во второй половине XVII века, имело целью перекрытие всех главных путей татарских набегов: Ногайского, Калмиусского, Изюмского и Муравского шляхов.

Крымский «фактор» сказался уже в годы Смоленской войны, когда по договору с польскими сенаторами крымцы ударили в тыл Московскому государству и «смерчем» прошлись по оставленным поместьям служилых людей, воевавших под Смоленском. Опасности таких набегов усилились после захвата донскими казаками Азова в 1636 году. Уже в следующем году крымские войска во главе с царевичем Сафат-Гиреем совершили «карательный» поход и разорили Новосиль со всем уездом и близлежащими местами. Новая «большая война» и приход с войском крымского царя ожидались в 1638 году. Становилось очевидно, что надо было решать «крымскую проблему». Пока, правда, речь шла только об обороне, а не о наступательной политике.

Весной 1638 года боярин князь Иван Борисович Черкасский был поставлен во главе Тульского разряда. Его ставка находилась в Туле, а в соседних городах ему в помощь были приданы войска во главе с другими боярами, окольничими и членами Двора — князем Иваном Андреевичем Голицыным в Одоеве, Иваном Петровичем Шереметевым в Крапивне, князем Дмитрием Михайловичем Пожарским в Переславле-Рязанском, князем Михаилом Петровичем Пронским в Мценске. В наказе, выданном князю Ивану Борисовичу Черкасскому, говорилось о задачах строительства Засечной черты. Воеводы должны были осмотреть старые засеки и устроить места сбора войска «с конными и с пешими и с нарядом (артиллерией. — В. К.)». Для этого надо было построить новые остроги, «чтоб… ис тех острогов на засеках… государевым делом промышлять безстрашно и надежно».

Однако мало было построить укрепления, надо было еще организовать сторожевую и станичную службу, позволявшую сдерживать и упреждать внезапные приходы врага для грабежа южных и юго-восточных уездов Русского государства. Создание новой границы, строительство городов, мобилизация служилого населения в пограничные гарнизоны и уезды — всё это было поручено князю Ивану Борисовичу Черкасскому и подчиненным ему боярам и воеводам: «…то свое государское и земское великое дело государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии положил на нем, боярине Иване Борисовиче, и на всех боярех и воеводех»[88]. Упоминание не просто «государева», но еще и «земского» дела — явное указание на решение одного из земских соборов конца 1630-х годов.

Отсутствие в Москве главы Боярской думы князя Ивана Борисовича Черкасского и других бояр, конечно, сказалось на управлении государством. Царю Михаилу Федоровичу в 1638 году пришлось письменно спрашивать мнение своих бояр по главным делам царства. Снова дало о себе знать беспокойное польско-литовское направление; в отношениях с соседями, несмотря на договоренности, по-прежнему не удавалось устранить проблему «умаления» царских титулов Михаила Федоровича, связанную с намеренными пропусками и сокращениями в титулатуре царя. С этим столкнулся посол к королю Владиславу IV окольничий Степан Матвеевич Проестев. По его возвращении всем боярам был направлен запрос от имени царя, что они думают по поводу действий дипломатов Речи Посполитой, «что их мысль»?

Ответ боярина князя Ивана Борисовича Черкасского был опубликован Сергеем Михайловичем Соловьевым. Как глава всей рати, князь Черкасский организовал сбор отдельных мнений членов Боярской думы, находившихся в войсках. Каждому из бояр и окольничих была отослана «выписка с ответного письма панов радных» с обращением, «чтоб они подумали об этом и мысль свою отписали». «И я, холоп твой Ивашка с товарищами, — писал царю Михаилу Федоровичу князь Иван Борисович о присланном для сведения дипломатическом документе, — думали о начальном, большом деле, о твоем государском титуле, о том, какое наказание сделано Потоцкому и дьячку: паны написали неправдою, вопреки своему сеймовому последнему приговору; когда были у тебя королевские посланники, то клали перед боярами книгу печатную своего сейма, и в ней написано: кто станет после этого сейма писать твое государево имя с умаленьем, того казнить смертью; а теперь написали малое наказанье». То есть бояре во главе с князем Иваном Борисовичем Черкасским обращали внимание на прямые нарушения обещаний дипломатов Речи Посполитой казнить смертью за намеренное искажение царского титула.

Заочно, через боярина князя Ивана Борисовича Черкасского, царь обсуждал с боярами и другие важные вопросы: о «союзе польском против крымцев», «межевом деле». Однако бояре склонны были по большей части отдать всё на усмотрение государя, подтверждая, что готовы стоять «за царскую честь». Лучше всего в письме князю Черкасскому об этом написал другой боярин, князь Дмитрий Михайлович Пожарский: «Мне, князь Иван Борисович, одному как свою мысль отписать? прежде всего нужно оберегать государское именованье; о гонцах и купцах написано в утвержденных грамотах, а про межеванье и про писцов его государская воля, как ему, государю, годно и как вы, бояре, приговорите; а хорошо, если б межевое дело Бог привел к концу, чтоб ему, государю, было годно и бескручинно и всем бы православным христианам быть в покое и тишине»[89].

Служба в Тульском разряде длилась до 17 сентября 1638 года, а 2 октября боярин князь Иван Борисович Черкасский возвратился в Москву, где «был у государя у руки того ж дни», а также на царском «столе». Видимо, поэтому царь задержался с Троицким походом и вышел из Москвы только 4 октября. В этой поездке в Троице-Сергиев монастырь и далее в Переславль-Залесский рядом с царем находился уже не князь Черкасский, а боярин Борис Иванович Морозов, что предвещало перемены в окружении царя[90].

Последние годы жизни князя Ивана Борисовича Черкасского, видимо, были омрачены болезнью. Он уже не мог, как прежде, постоянно участвовать в делах Боярской думы. Косвенным свидетельством его болезни можно считать оставление его во главе боярской комиссии в Москве во время царского похода в Вязники в декабре 1640 года. Такова