Маскарад (СИ) - Пылаев Валерий

— И на основании этого, друг мой, я берусь утверждать, что якобы умерший осенью одна тысяча восемьсот восемьдесят пятого года Трофим Медведников на самом деле… — Вольский поперхнулся и вдруг закашлялся, со скорбной миной хватаясь за горло. — Господь милосердный, моя глотка…

— Не стоит так надрываться, Петр Николаевич, — вздохнул я. — Принести вам воды?

— Я был бы вам очень признателен, друг мой… Или даже лучше чаю, если можно. — Вольский чихнул в кулак и вытер покрасневший нос. — Признаться, я изрядно продрог.

Видимо, потому, что спешил сюда со своей макулатурой, не разбирая дороги. Наверняка еще и прошелся по лужам, а под конец стоял под дождем без зонтика, тарабаня в дверь.

— Как пожелаете. — Я развернулся к лестнице. — Если мне не изменяет память, Федор Ильич как раз ставил самовар с полчаса назад.

— Прелестно, прелестно! — Вольский лихо сгреб со стола свои сокровища и засеменил следом. — А я тем временем успею рассказать вам, почему наш якобы покойный знахарь на самом деле не кто иной, как…

Я приготовился было выслушивать очередную тираду с полубезумными теориями, которые звучали, пожалуй, даже красочнее тех, что озвучивали по одному известному телеканалу в начале двадцать первого столетия. Но, видимо, ее величество судьба решила избавить меня от подобного удовольствия: выходя на лестницу, Вольский зацепился плечом об угол, ойкнул, и вся его коллекция бумаг и газетных вырезок разлетелась по ступенькам.

— Вот к чему порой ведет поспешность. — Я покачал головой. — Позвольте я помогу вам.

— Нет! — Вольский плюхнулся на колени и принялся сгребать упавшие листы. — Нет, друг мой, это моя ошибка — мне и исправлять. А вас я, пожалуй, попрошу велеть подать чаю… Богом клянусь, если я не выпью чего-нибудь горячего — к утру и вовсе не смогу разговаривать!

Я бы определенно нашел в подобном исходе немало положительных моментов, но сообщать об этом бедняге Вольскому, конечно же, не стал. Прислуга уже разошлась по домам, так что возиться с чашками мне предстояло самому: спуститься вниз, зажечь свет на кухне, убедиться, что самовар еще не остыл…

Поднос отыскался в одном ящике, а в соседнем я откопал посуду. Баранки на столе лежали еще с обеда, но как будто еще не превратились в сухари. Я водрузил их на блюдце, вернулся к самовару, взялся за краник и…

Не знаю, что сработало раньше. То ли истошно завопившая чуйка, то ли чужое заклятие, которое рвануло где-то рядом, выплевывая в эфир целое море энергии. Охранные чары все-таки чуть опоздали. И через мгновение «выстрелили» все разом, будто извиняясь за собственную нерасторопность.

Я еще толком не успел понять, что именно происходит, а тело уже действовало само: оставило кран, развернулось на каблуках ботинок и, зацепив рукавом поднос на столе, помчалось к выходу с кухни на запредельной для обычного человека скорости. Звон разбитой чашки раздался за спиной, только когда я уже подхватил со столика у входа «браунинг» и одним прыжком взлетел на лестницу.

Понимая, что все-таки не успею.

Выстрел громыхнуло коротко и хищно. Кто-то — кажется, дед Федор — выругался, и револьвер снова залаял, выпустив еще три пули. Одну за другой, чуть ли очередью. И чуть позже, четвертую.

Последнюю.

Первым я нашел Вольского. Почти там же, где оставил его, уходя вниз — старик сидел в паре шагов от лестницы, привалившись к стене плечом. Одной рукой он со стоном зажимал окровавленный живот, а второй до сих пор держал свои бумажки, будто даже смерть не смогла бы заставить его с ними расстаться.

— Там… — едва слышно прошептал он, кивая куда-то в сторону гостиной. — Он еще…

Дым от пороха ударил в ноздри, разом перебивая даже густой запах крови. Похоже, стреляли примерно отсюда, почти от самой двери, рядом с которой рухнул дед Федор. Все три пули вошли рядом, в самую середину могучей груди, пробивая ребра и впиваясь в сердце. И не оставляя ни единого шанса — после такого в живых останется разве что Владеющий. Старик уже был мертв, когда шагнул из комнаты навстречу собственному убийце. Но даже сейчас еще сжимал огромные кулачищи, будто до сих пор собирался любой ценой защищать не слишком-то симпатичного ему гостя.

Милютин лежал чуть дальше. Его наверняка прикончили первым — одной пулей прямо в лоб. Как в тире: похоже, все случилось так быстро, что бедняга не успел даже дернуться.

А стрелок исчез. Я осторожно заглянул в комнату, потом вернулся обратно в гостиную, но так никого и не нашел. Таинственный убийца не прятался за диваном, не пытался скрыться за шторами или выбраться в окно, не поджидал меня под дверью. Просто испарился, оставив после себя только звенящую в эфире мощь Таланта и запах пороха.

Как сквозь землю провалился.

Глава 20

— Ну же, напрягите память, Петр Николаевич. — Геловани для пущей убедительности сначала склонился над диваном, а потом и вовсе опустился на корточки. — Так не бывает. — Люди не появляются из ниоткуда и уж тем более не исчезают без следа.

— Богом клянусь, Виктор Давидович, — слабым голосом отозвался Вольский. — Он просто вышел из гостиной, убил тех двоих несчастных, потом выстрелил в меня — и вернулся обратно.

Старику повезло: даже для человека его возраста рана оказалась неопасной. Я заговорил кровь, а дежурный целитель из Ордена прибыл уже через четверть часа. И сразу следом за ним Геловани с целой сворой жандармов в штатском. Они прочесали весь особняк сверху донизу и теперь заходили, кажется, уже на третий круг.

Но, конечно же, так ничего и не нашли.

— Убийца вернулся обратно. — Я неторопливо прошагал наискосок через гостиную. — Значит, примерно сюда, в это самое место… И исчез?

— Петр Николаевич никак не мог видеть его. — Геловани вернулся к лестнице. — Не эту часть комнаты.

— Зато я мог, — буркнул я. — Не буду обманывать — я действительно был… скажем так, несколько встревожен. Но все же не настолько, чтобы не заметить здесь целого человека.

Высокого, седовласого, с бородой. Одетого в черное и немыслимого быстрого — вот и все, чем смог поделиться с нами Вольский. Лица он разглядеть не успел… Впрочем, даже подробное описание вряд ли бы что-либо изменило. Если в мой дом и решил наведаться сам неуловимый колдун, в следующий раз мы увидимся нескоро: этот злодей явно не из тех, кто каждый день прогуливается по улицам среди простых смертных и может угодить в руки бдительного городового на перекрестке.

А если и так — скорее это станет проблемой городового.

— Что-то я не вижу здесь дверей. Окна целы и выходят во двор, а тут толстый камень. Кладка сплошная. — Геловани для пущей убедительности постучал по стене кулаком. — Будь в ней какой-нибудь тайный проход или механизм, вы наверняка бы услышали, как он сработал.

— Пожалуй, — вздохнул я.

И, присев на корточки, принялся ощупывать паркет, пытаясь отыскать хоть один неровный стык. Тайную педаль, люк, неровность… Что угодно, способное объяснить таинственное исчезновение убийцы из комнаты, которую и Вольский, и я сам могли просматривать чуть ли не целиком.

— Не может же человек в самом деле провалиться сквозь пол. — Геловани подошел и встал рядом. — Кем бы ни был наш злоумышленник, он явно знал, что делает. Я лично знаю очень немногих Владеющих, способных состязаться с тобой в скорости. Ты находился на кухне, когда услышал шум, но через несколько мгновений вернулся сюда. Однако негодяю хватило и этого… Допустим, он каким-то образом вышел из угла комнаты! И переместился сюда. — Геловани шагнул к лежавшему на полу деду Федору. — Открыл дверь и почти не целясь застрелил первого — в лоб. Второй попытался напасть, но тут же получил три пули в сердце. Потом уважаемый Петр Николаевич прибежал и… Бам! — Геловани резко крутанулся на каблуках и навел руку с вытянутым пальцем в сторону лестницы. — Но ты в это время уже почти поднялся сюда и видел всю комнату… кроме того угла. А значит, злоумышленнику оставалось только вернуться обратно. Туда, откуда он вышел и где как будто… как будто и вовсе исчез из этого мира.