Роковая музыка (Музыка души) - Терри Пратчетт

Он вернулся в комнату и уселся рядом с Библиотекарем. Тот придал трубе небольшой изгиб.

— Что это ты творишь? — спросил Глод.

— Гуук ууук УУК!

— Мой кузен Модо тут садовником, — сказал Глод. — Он говорил, что ты типа клавишник. — Он уставился на руки Библиотекаря, занятые изгибанием трубы. Они были велики. И, разумеется, их было четыре. — Пожалуй, он не врал.

Обезьяна схватила кусок фанеры и попробовала его на вкус.

— Мы подумали — может, ты поиграешь с нами на пианофорте сегодня ночью в «Барабане», — сказал Глод. —Я, и Клиф, и Бадди так подумали.

Библиотекарь скосил на него свои карие глаза и начал тренькать фанерой, сжав ее в кулаке.

— Уук?

— Точно, это он, — сказал Глод. — Тот чувак с гитарой.

— Иииик!

Библиотекарь исполнил сальто назад.

— Уукуук уука ука УКА УК!

— Я гляжу, ты уже вставлен по этому делу, — заметил Глод.

Сьюзан взнуздала лошадь и вскочила в седло. За садом Смерти начинались кукурузные поля, и сверкающее золото заливало ландшафт. Смерть не очень хорошо проявил себя в смысле травы (черной) и в смысле яблонь (черные на черном), но все цвета, на которые он пожадничал здесь, он бросил в поля. Несмотря на то, что в воздухе не чувствовалось ни дуновения, они колыхались, будто под ветром. Сьюзан не имела ни малейшего представления, зачем Смерть все это создал.

Через поле вела дорога. На середине пути она неожиданно обрывалась, как будто кто-то регулярно выходил сюда на прогулку, доходил до центра поля и останавливался в восхищении.

Бинки проследовала по дороге и остановилась. Затем она развернулась, ухитрившись и ухом не шевельнуть.

— Я не знаю, как ты это делаешь, — прошептала Сьюзан. — Но ты должна это уметь, и ты должна знать, куда мне надо.

Бинки, казалось, кивнула. Альберт говорил, что она настоящая лошадь из плоти и крови, однако невозможно возить Смерть в течение столетий и ничему не научиться. Она выглядела так, будто прекрасно знала, с чего начать.

Бинки пошла рысью, затем перешла в галоп, затем — в карьер. А затем небо мигнуло, всего лишь единожды. Сьюзан ожидала чего-то более впечатляющего. Полыхающих звезд, радужных цветовых взрывов… а не просто какое-то мерцание. В семнадцать лет такой способ путешествий скорее разочаровывает.

Кукурузные поля исчезли, но сад вроде бы остался на месте. Те же странным образом подстриженные деревья, тот же пруд со скелетами рыб. Даже садовые гномы — в посмертном представлении — скелетики в черных одеяниях с прелестными маленькими тачками — и те остались на месте. Ничто не изменилось.

Конюшня, впрочем, слегка изменилась. Для начала в ней была Бинки. Он тихим ржанием приветствовала появление Сьюзан и себя самой. Сьюзан завела Бинки в соседний с Бинки денник.

— Я полагаю, вы знакомы, — сказала она. Она не ожидала, что ее намерение выполнимо, но вот оно выполняется, не так ли? Время — это что-то происходящее с другими людьми.

Она скользнула в дом.

— НЕТ. МНЕ НЕЛЬЗЯ ПРИКАЗАТЬ. МЕНЯ НЕЛЬЗЯ ЗАСТАВИТЬ. Я БУДУ ДЕЛАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО СЧИТАЮ ПРАВИЛЬНЫМ…

Сьюзан кралась за стеллажами с жизнеизмерителями. Никто ее не замечал. Когда вы смотрите, как сражается Смерть, вам не до теней на заднем плане.

Они никогда ей об этом не рассказывали. Родители — никогда. Ваш отец мог быть учеником Смерти, а ваша мать — его приемной дочерью, но когда они становятся Родителями, все это превращается не более чем в забавную деталь. Родители никогда не были молодыми. Они просто выжидали где-то какое-то время, чтобы стать родителями.

Сьюзан достигла конца ряда шкафов.

Смерть высился над ее отцом — над парнем, который должен им стать, поправила она себя.

Три красных полосы горели на его щеке, там, куда Смерть ударил его. Сьюзан коснулась бледных отметин на своей собственной щеке.

Наследственность так не работает… по крайней мере, нормальная наследственность.

Ее мать — девушка, которая должна стать ее матерью — прижалась к колонне. С возрастом она станет выглядеть лучше, подумала Сьюзан, а вот вкусы в одежде не изменятся. Она одернула себя — рассуждать на тему стиля? Сейчас?

Смерть нависал над Мором, с мечом в одной руке и собственным жизнеизмерителем Мора — в другой.

— ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАК МНЕ ЖАЛЬ…— сказал он.

— Представляю, — ответил Мор.

Смерть посмотрел прямо на Сьюзан. Его глазницы полыхнули голубым. Сьюзан попыталась вжаться в сумрак за спиной.

Смерть взглянул на Мора, потом на Изабель, потом опять на Сьюзан и опять на Мора. И расхохотался.

И перевернул часы.

И щелкнул пальцами.

Мор исчез, воздух с легким хлопком заполнил место, где он только что был. Исчезла Изабель и все остальные. Неожиданно стало очень тихо.

Смерть очень осторожно поставил часы на стол и некоторое время разглядывал потолок. Наконец он позвал:

— АЛЬБЕРТ?

Альберт выступил из-за колонны.

— НЕ БУДЕШЬ ЛИ ТЫ ТАК ДОБР ПОДАТЬ МНЕ ЧАШКУ ЧАЯ?

— Да, хозяин. Вы великолепно разобрались с ним…

— БЛАГОДАРЮ.

Альберт поспешил в сторону кухни.

Снова наступила тишина, насколько это возможно в комнате, полной жизнеизмерителей.

— ТЫ БЫ ЛУЧШЕ ВЫШЛА.

Сьюзан так и поступила. Она предстала перед Окончательной Реальностью.

Смерть был семи футов высотой, а казался еще выше. Сьюзан смутно помнила того, кто нес ее на плечах через огромную темную комнату — это было человеческое существо, пусть и костлявое, но человеческое в каком-то таком смысле, который она затруднилась бы определить.

То, что сидело сейчас перед ней, не было человеком. Оно было высокое, надменное, страшное. Оно было способно подчинить себе Правила, но это не делало его человеком. Это был страж у ворот мироздания. Бессмертный по определению. Конец всего.

Это мой дедушка. Будет им, во всяком случае. Есть. Был. Но… была еще та штука на яблоне. Ее сознание метнулась к ней. Стоишь перед Смертью и думаешь о дереве. Было почти невозможно удерживать в уме обе этих вещи.

— ТАК-ТАК-ТАК. В ТЕБЕ МНОГО ОТ МАТЕРИ, — сказал Смерть. — И ОТ ОТЦА.

— Откуда ты знаешь, кто я? — спросила Сьюзан.

— У МЕНЯ УНИКАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ.

— Как ты можешь меня помнить? Меня же еще не зачали!

— Я И ГОВОРЮ — УНИКАЛЬНАЯ. ТЕБЯ ЗОВУТ…

— Сьюзан, но…

— СЬЮЗАН, — сказал Смерть с горечью. — ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТЕЛИ БЫТЬ УВЕРЕНЫ, НЕ ТАК ЛИ?

Он сел в кресло, сплел пальцы и посмотрел на Сьюзан поверх них.

— СКАЖИ МНЕ, — произнес он чуть погодя, — БЫЛ ЛИ Я… БУДУ ЛИ Я… ХОРОШИЙ ЛИ Я ДЕДУШКА?

— Если я скажу тебе, не будет ли здесь парадокса?

— НЕ ДЛЯ НАС.

— Нуу… У тебя острые колени.

Смерть уставился на нее.

— ОСТРЫЕ КОЛЕНИ?

— Прошу прощения.

— И ТЫ ЯВИЛАСЬ СЮДА, ЧТОБЫ СООБЩИТЬ МНЕ ОБ ЭТОМ?

— Ты куда-то подевался… там. Мне пришлось исполнять Долг. Альберт очень волновался. Я пришла сюда…чтобы разобраться в некоторых вещах. Я не знала, что мой отец работал на тебя.

— У НЕГО ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХО ПОЛУЧАЛОСЬ.

— Что ты с ним сделал?

— ОНИ ТЕПЕРЬ В БЕЗОПАСНОСТИ. ЛЮДИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РАСТРОГАНЫ МОИМ РЕШЕНИЕМ… А, АЛЬБЕРТ…

Альберт с чайным подносом возник на краю ковра.

— БУДЬ ТАК ЛЮБЕЗЕН, ЕЩЕ ОДНУ ЧАШКУ.

Альберт огляделся, но не смог увидеть Сьюзан. Если вам удается быть невидимым для мисс Буттс, то со всеми остальными это получается без труда.

— Как прикажете, Хозяин, — сказал он.

— ПРИКАЖУ.

Альберт удалился.

— ИТАК, Я ПРОПАЛ И ТЫ РЕШИЛА, ЧТО МОЖЕШЬ ВСТУПИТЬ ВО ВЛАДЕНИЕ СЕМЕЙНЫМ ДЕЛОМ, ДА?

— Я не хотела! Лошадь и крыса просто заставили меня!

— КРЫСА?

— О… Я думаю, это еще только должно произойти.

— АХ ДА. ПОМНЮ. ХММ. ЧЕЛОВЕК ВЫПОЛНЯЕТ МОЮ РАБОТУ. ТЕХНИЧЕСКИ ВОЗМОЖНО, НО ЗАЧЕМ?

— Я думаю, Альберт что-то знает, но уходит от разговора.

Вернулся Альберт с чашкой и блюдцем. Он брякнул все это на стол перед Смертью, сопроводив свои действия вздохом, какие обыкновенно издают униженные и оскорбленные.

— Это все, Хозяин? — спросил он.

— ДА, АЛЬБЕРТ. СПАСИБО.

Альберт отправился восвояси, на сей раз, не слишком торопясь и все время оглядываясь через плечо.

— А он не изменился, — заметила Сьюзан. — Впрочем, такова суть этого места…

— ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ О КОШКАХ?

— Прошу прощения?

— КОШКИ. ТЫ ИХ ЛЮБИШЬ?

— Они… — Сьюзан смешалась. — Ну ладно. Но кошка— это просто кошка.

— ШОКОЛАД? ТЕБЕ НРАВИТСЯ ШОКОЛАД?

— Я думаю, его может быть слишком много.

— ТЫ НЕ СЛИШКОМ МНОГО УНАСЛЕДОВАЛА ОТ МАТЕРИ.

Сьюзан кивнула. Любимым блюдом мамы был Геноцид в Шоколаде.

— НУ А ТВОЯ ПАМЯТЬ. ХОРОША ЛИ ОНА?

— О, да… Я помню всякие вещи. Как быть Смертью. Как это все должно работать. Послушай, когда ты вспомнил про крысу, хотя этого еще и не…

Смерть встал и приблизился к модели Плоского Мира.

— МОРФОРЕЗОНАНС, — не глядя на Сьюзан сказал он. — ПРОКЛЯТЬЕ. ЛЮДИ ДАЖЕ НЕ ПЫТАЛИСЬ ПОНЯТЬ ЕГО. ГАРМОНИКИ ДУШ. А ВЕДЬ ОН ОТВЕЧАЕТ ЗА МНОГОЕ.