Роковая музыка (Музыка души) - Терри Пратчетт

Глод поразмыслил над тем, должен ли он убедить Им… Бадди вернуться с этой штукой в лавку и выбрать взамен нее нормальную гитару…

С другой стороны — шесть долларов это шесть долларов, как ни крути.

Что-то ударилось в дверь.

— Кто там? — спросил он, поднимая взгляд.

Пауза за дверью была достаточно долгой, чтобы он догадался и сам.

— Клиф?

— Ага. У нас тут пианино.

— Заносите его внутрь.

— Отломали ему ноги, крышку и еще кое-что, но в целом оно в порядке.

— Ну, так заносите же его внутрь!

— Дверь слишком узкая.

Бадди, поднимающийся по ступеням следом за Клифом, услышал хруст дерева.

— Попробуй еще разок.

— Пройдет только так.

Дверь превратилась в дыру, формой соответствующую пианино. Рядом стоял Глод с топором в руках. Бадди оглядел разнесенную лестничную площадку.

— Какого черта вы тут натворили?! Ведь эта стена чья-то еще!

— Ну, так что? Пианино тоже чье-то еще.

— Да, но… ты же не можешь просто так рубить стены…

— Что важнее — какая-то стена или правильный звук?

Бадди смешался. Одна часть его говорила — что за нелепость, это же просто музыка. Другая часть возражала — и куда как более отчетливо — глупости, это только стена. Целиком же получилось следующее:

— Ох, раз ты так ставишь вопрос… Что насчет пианиста?

— Я же говорил тебе, я знаю, где его найти, — сказал Глод.

Какая-то часть его изумлялась: я пробил дыру в собственной стене! Это будет стоить мне многих дней переклейки обоев!

Альберт был в конюшне, вооруженный лопатой и тачкой.

— Хорошо прогулялась? — спросил он, когда силуэт Сьюзан нарисовался в дверях.

— Эээ… Да… Я предполага…

— Рад слышать, — сказал Альберт, не поднимая глаз. Его лопата глухо ударилась о тачку.

— Только… Произошло что-то, что может оказаться необычным.

— Жаль слышать это, — Альберт подхватил тачку и покатил ее в сад.

Сьюзан понимала, что от нее ожидается. Ожидается, что она станет извиняться и тогда вдруг окажется, что у сварливого старого Альберта золотое сердце, что несмотря ни на что они друзья, и он поможет ей и все растолкует, а она окажется глупой девчонкой, которая ни на что не способна.

Фигушки.

Она вернулась в конюшню, где Бинки исследовала содержимое ведра. В Квирмском Колледже для Юных Леди воспитывали веру в себя и логическое мышление. Именно поэтому родители отправили ее туда. Они предполагали, что безопаснее всего будет изолировать ее от острых граней мира. Все равно, что ожидать, что на человека никто не нападет, если не рассказывать ему о самообороне.

В Незримом Университете эксцентричность преподавателей была в порядке вещей. В конце концов, люди составляют представлением о том, каким должно быть нормальное человеческое существо путем постоянного соотнесения своих действий с реакцией окружающих, а когда все окружающие — волшебники, как и ты сам, спираль развития может только стремительно уходить вниз. Библиотекарь был орангутангом и никому этот факт не казался странным. Чтец Эзотерических Штудий проводил так много времени за чтением в помещении, именуемой Казначеем «малюсенькой комнатой»[15], что даже в официальных документах титуловался Чтецом В Сортире. Сам Казначей в любом нормальном обществе считался бы более расклеившимся, чем почтовый конверт под дождем. Декан потратил семнадцать лет на написание трактата «К Вопросу Использования Слога „ЭНК“ в Левитационных Заклинаниях Раннего Туманного Периода». Аркканцлер, который регулярно использовал длинную галерею над Главным Залом для упражнений в стрельбе и успел два раза неумышленно подстрелить Казначея, считал, что все преподаватели сумасшедшие, как полярные гагары, чем бы эти гагары ни являлись. «Нехватка свежего воздуха» — говаривал он. «Слишком много сидят взаперти. Гноят мозги». Гораздо чаще он говорил: «Утка!».

И никто из них, за исключением Ридкулли и Библиотекаря, не был ранней пташкой.

Завтрак, если он вообще случался, случался в районе одиннадцати часов. Волшебники тянулись в буфет, приподнимали большие серебряные крышки супниц и морщились от резких запахов. Ридкулли предпочитал обильные жирные завтраки, особенно если подавались те полупрозрачные сосиски с некими зелеными включениями, относительно которых можно было только надеяться, что это просто какая-то трава. Поскольку выбор меню был прерогативой Аркканцлера, многие волшебники из брезгливых вообще отказались завтракать и влачили жалкое существование, питаясь лишь в обед, полдник, ужин и поздний ужин, не считая случайных перекусов. Так что этим утром в Главном Зале было немного народа. Кроме того, в нем сильно сквозило. Бригада рабочих занималась чем-то под потолком.

Ридкулли отложил вилку…

— Ну ладно, кто еси творящий сие? — вопросил он. — Сознавайся, человече.

— Творящий что, Аркканцлер? — переспросил Главный Диспутатор

— Кто-то топает ногой.

Волшебники посмотрели вдоль стола. Декан со счастливым видом пялился в пространство.

— Декан? — сказал Главный Диспутатор.

Левая рука декана замерла недалеко ото рта. Правая совершала ритмические движения где-то в районе почек.

— Понятия не имею, что он, по его мнению, творит, — сказал Ридкулли. — Но по моему мнение, это что-то негигиеничное.

— Я думаю, он играет на невидимом банджо, Аркканцлер, — сказал Преподаватель Современного Руносложения.

— Что ж, по крайней мере, оно беззвучное, — заметил Аркканцлер. Он посмотрел на дыру в кровле, через которую в зал обрушивался поток непривычного дневного света. — Кто-нибудь видел Библиотекаря?

Орангутанг был занят. Он укрылся в одном из библиотечных подвалов, который использовал в качестве главной мастерской и книжного госпиталя. Здесь у него стояли разнообразные прессы и гильотины, и стойка, полная жестянок с отвратительными субстанциями, из которых он готовил свой собственный переплетный клей и прочую скучную косметику для Музы литературы. Сейчас он спустился сюда с некоей книгой. Чтобы найти ее, пришлось потратить несколько часов.

Библиотека содержала не только магические книги, из которых иные были до того опасны, что их приковывали к полкам. В ней также имелись замечательно заурядные издания, отпечатанные на обычнейшей бумаге совершенно мирскими чернилами. Было бы большой ошибкой считать, что они менее опасны, только потому, что от чтения их не случается фейерверка в небе. Подчас чтение их было куда более опасным трюком, сопряженным с фейерверками в читательском мозгу.

К примеру, толстый том, раскрытый Библиотекарем, содержал некоторые избранные рисунки Леонардо из Квирма, опытного художника и сертифицированного гения, с сознанием столь пытливым, что оно непременно возвращалось с сувенирами отовсюду, куда бы его ни занесло.

Книги Леонардо содержали массу набросков котят, водных потоков, жен влиятельных анк-морпоркских коммерсантов, чьи портреты обеспечивали его существование, как он его понимал. Но Леонардо не зря был гением, тонко чувствующим чудесные тайны мира — поля переполняли детализованные рассеянные почеркушки того, что занимало его ум в тот или иной момент: огромные, приводимые в действие водой механизмы для обрушения городских стен на головы противника; новые типы тяжелых ружей для обстреливания противника снарядами с пылающей нефтью; пороховые ракеты для осыпания противника горящим фосфором — и прочими произведениями Эры Разума.

И было там кое-что еще. Библиотекарь заметил это, пролистывая однажды том, и был изрядно озадачен. Оно казалось здесь совершенно не к месту [16]. Его волосатые руки перебрасывали страницы. Где-то здесь… Вот! Да. О, ДА.

… Оно заговорило с ним на языке Бита…

Аркканцлер удобно устроился за бильярдным столом. Много лет назад он избавился от стола письменного. Бильярдный был во всех отношениях предпочтительнее. Предметы не сваливаются на пол, имеется шесть удобных карманов, для хранения нужных вещей, а когда ему надоедали дела, он всегда мог сгрести всю писанину на пол и поотрабатывать крученый удар. [17]. Он никогда не утруждался загружать бумаги обратно на стол. Опыт подсказывал ему, что ничего действительно важного никогда не записывается, из-за чего люди тратят массу времени на ругань.

Он взял перо и принялся писать.

Он сочинял мемуары. Пока что ему удалось составить название: «Вдоль по Анку с Луком, Удочкой и Посохом с Шишкой на Конце».

«Не многие люди осознают», — писал он, — «что в реке Анк имеется значительная и многообразная популяцию пифсинов». [18].

Он отшвырнул перо и пронесся по коридору в кабинет Декана.

— Что это еще за дерьмо?! — заорал он.

Декан подпрыгнул.

— Это, это, это, это гитара, Аркканцлер, — бормотал он, поспешно отступая назад по мере того, как Ридкулли наступал на него. — Я купил ее.