Выдра по имени Тарка - Генри Уильямсон

С пучком коричневого сухого кермека в пасти Серомордая скользила вниз по осыпи у конца Тропы Добытчиков, когда крики чаек громче зазвучали над кручей. «Куок-куок-куок!» — сердито бранились несколько сотен голосов. Чайки кружили над выдрой. Она услышала свист крыльев и, взглянув наверх, увидела клюв и глаза ворона; ворон стремительно приближался, глаза и клюв становились все больше. Кронк уже девять раз опускался на землю и теперь, поднявшись в воздух в десятый раз, подлетал к краю обрыва в то самое время, как в трехстах ярдах оттуда вышедший из-за северного угла стены человек сделал свой десятый шаг. На середине отвеса Кронк раскрыл крылья и понесся, не шевельнув и пером, вокруг мыса.

Визжа и галдя, чайки поднялись с ветром выше, и, услышав их крики, серая тюлениха, качавшаяся на волнах за полосой бурунов, отплыла ярдов на двадцать и обернулась, чтобы посмотреть на кручу. Она знала, что метание чаек и крики «куок-куок-куок» говорят о появлении человека. Тюлениха плохо видела вдаль, но ей было известно, что такое человек: однажды в нее стреляли.

Серомордая обогнула Длинный утес, держа в пасти переплетенные между собой корни, и вылезла на песчаный берег. Тарка лежал на спине и играл зеленым камешком — это был отшлифованный волнами кусочек стекла, который Тарка нашел на дне. При виде выдрихи он перевалился на ноги — под шерстью не выступила ни одна кость, ни одна мышца — и побежал ей навстречу, посмотреть, что она несет. Видя, что он в проказливом настроении, Серомордая подняла голову, стараясь убрать от его зубов свою ношу, но Тарка толкал ее, не зная, с какой целью она принесла корни. Он откусил три тоненьких корешка и, оставив ее у входа в пещеру, побежал забавляться стекляшкой.

Тюлениха следила подслеповатыми глазками, как человек спускается по тропе, а его спаниель мнется на полдороге, боясь идти дальше. Тарка играл гладкой, плоской стекляшкой под оранжевой от лишайника крутой стеной Длинного утеса. Над кручей рассеянной беспорядочной стаей носились чайки. Еще выше рассекал крыльями воздух черный ворон, всемогущий Кронк; иногда он переворачивался на спину и тут же принимал прежнее положение — это он тренировался в ударе клювом снизу вверх, или «насаживании на кол», которому в далекой юности его научил родитель. А над вороном мерцала, парила на высоте, кружась по своей орбите, темная звездочка — Чакчек Одноглазый, сапсан с сизовато-серыми крыльями и кремовой грудью, тоже был на лету. «Крр-крр!» — сказал Кронк, в то время как море и земля поменялись друг с другом и вновь вернулись на место. «Крр-крр-крр!» — человек скрылся за Длинным утесом, и Кронк понесся по ветру следом за ним.

В тысяче футов ниже ворона Тарка постукивал лапами по стеклянному камешку, тускло-зеленому, как дневной свет, видный сквозь гребень волны, опадающей на песок. Беспрерывный грохот бурунов при отливе казался еще громче из-за эха, летящего от крутизны, и Тарка увидел человека, спускающегося по Длинному утесу, прежде, чем услышал его. Человек перепрыгивал с валуна на валун и не заметил Тарку, но когда добрался до песка, обнаружил следы двух выдр. Один след вел прямо в пещеру — четкие отпечатки пятипалых лап, лишь кое-где смазанные неровным следом другой, прыгавшей выдры. Первый след уходил в темноту, второй поворачивал обратно к мокрой серой гальке, где валялись панцири крабов, пробки, рыбьи хвосты и кусочек зеленого стекла. На взрытом песке валялись три корешка кермека.

Человек пошел вдоль отпечатков, ведущих в полутемную пещеру; он перебирался через холодные, как лед, камни, освещая фонариком «озерца», куда в тишине с громким плеском падали сверкающие капли. Он двигался медленно и то и дело посматривал через плечо на все уменьшающийся круг дневного света. Свод пещеры был коричнево-красный от солей железа. Иногда нога человека скользила на камне, расшатанном бесчисленными приливами и отливами. На некотором расстоянии от входа пещера поворачивала влево, преграждая доступ свету и рокоту моря. Человек шел дальше, пригнувшись, выискивая путь при свете фонарика в руке. Озерца воды стали мельче, в них не было жизни, не было водорослей; спускающийся свод сделался сухим. У стены раздался писк. Протянув перед собой фонарик, человек увидел четыре светящиеся точки; они качнулись, исчезли, вновь возникли — одна пара над другой. Снова пронесся жалобный крик, словно плач голодного младенца. На сером валуне у ног тусклый свет вырвал из темноты черное пятно, словно деготь вперемешку с измельченными рыбьими костями, — экскремент выдры.

Человека пронзил холод; перед ним бесшумно двигались из стороны в сторону светло-желтые глаза. Носком ботинка он поддел что-то, загремевшее на камнях, и, взглянув вниз, увидел кость, а рядом с ней еще кости, черепа и ссохшиеся шкуры. Он поднял челюсть с косо посаженными тупыми коренными зубами. В этой пещере умерло немало тюленей.

Снова жалобный крик невдалеке. Пещера полого поднималась вверх; скрипели под ногами камни, вдавливаясь друг в друга, звук гулко разносился под сводом, отдавался многоголосым эхом. Перед ним зашевелилось что-то белое. Протянув руку, человек коснулся мягкой, теплой шкурки тюлененка и сунул ему в рот палец, чтобы унять «плач». В то время как он нянчился с тюлененком, послышались всплеск, громкое пыхтенье: «ух, ух!» и шлепки — казалось, огромные ладони хлопали по плоским валунам. Направив фонарик в темноту, человек увидел два тускло-красных глаза и услышал сердитое мычание тюленьей матки.

Человек отнес белька к внутренней стене пещеры, затем поспешил к другой стене, где выступы породы образовывали естественные ступени. На верхней ступеньке, сжавшись в комок, стояла выдра. По форме головы человек догадался, что это выдриха: старая самка с седой шерстью на морде. Он поднялся, насколько отважился, повыше и разглядел гнездо из сухих водорослей, травинок и кермека. Он заглянул туда. Выдра с шипением металась по узкому уступу. Детенышей в гнезде он не увидел, и не похоже было, что выдра собиралась ощениться.

«Ух, ух!» — пыхтела тюлениха, измученная долгим и тяжким путешествием по камням. Она спешила, опираясь «ладонями» ласт о землю и посылая тело вперед короткими толчками со скоростью идущего человека. Матка добралась до детеныша и принялась ласкать его языком, издавая звуки, похожие не то на плач, не то на мычание. Затем повернулась спиной и, зачерпывая задними ластами мелкие камешки и песок, стала кидать их в человека. Человек вынул из кармана дудочку, сделанную из ветки бузины, и тихонько заиграл. Тюлениха посмотрела на человека; видно, незамысловатая песенка успокоила ее. Она лежала неподвижно рядом с детенышем, который, повернув голову набок, принялся сосать молоко. Человек, продолжая играть, подходил к ней все ближе и ближе. Медленно прошел мимо животных и, облегченно вздохнув, двинулся к свету.