Фледлунд - Соня Фрейм

проблемы это не решало. Когда приехавший из Гамбурга Эрик стал свидетелем того, как Дагмар отдает этой чокнутой свои карманные, он вызвал полицию. Затем долго кричал на отца за закрытой дверью кабинета. Дагмар в тот момент была счастлива. Наконец-то все обратили внимание на ее самобытное существование. Это также был первый раз на ее памяти, когда Эрик вышел из себя и наехал на отца. Мать ненадолго упрятали в «обезьянник», и наступила передышка. Но все стало повторяться, как по кругу. Правда, при виде Эрика та теперь уносила ноги.

С годами Сара сильно сдала, стала напоминать высушенное дерево и вроде не могла причинить ей реальный вред. Просто все это превратилось в бесконечный дурной сон, где самое страшное в том, что ты должен повторять одни и те же бессмысленные действия. Школа, дом, соцсети, побег от матери, напиток навынос, соцсети, дом, соцсети, ночь, соцсети, утро и опять школа. Не удивительно, что Дагмар ненавидела свое окружение, доверяла только старшему брату, а за ее вредностью скрывался одинокий, всеми забытый ребенок.

– Главному школа не научит, – заметил Эрик, везя ее на занятия в своем «роллс-ройсе» «Серебряное облако». – Надо как-то договориться насчет твоих экзаменов…

– Думаешь, прокатит? – квело спросила Дагмар.

Она лежала на заднем сиденье, подтянув колени к подбородку, и по привычке таращилась в телефон.

– Они не могут ломать тебе жизнь из-за этого. Хирурги в нашем отделении уже ни одной задачи из твоего учебника не решат. Молчу про большинство других профессий в мире. Я побеседую с ними весной. Успокою, что ты не будешь строить ракеты и им просто надо подарить тебе проходной балл. Если что, отец должен сделать им пожертвование.

Дагмар тяжело вздохнула и присела, ощущая легкое беспокойство.

– Про меня и так все думают, что я покупаю себе все, что хочу. Включая свои стремные оценки.

– Это лицемерие, – отрезал Эрик. – Они сами купили бы себе вторую жизнь, будь у них деньги. А отец пусть раскошеливается. Он тебе больше всех должен.

С этими словами брат притормозил у ворот, и Дагмар, чуть повеселев, вышла на сырую после дождя улицу. Эрик посмотрел на нее поверх полуопущенного стекла и сказал:

– Но это не значит, что надо прогуливать. Понятно?

– Ага.

Стайка девочек у крыльца смотрела во все глаза, как они прощаются, и эти моменты доставляли ей нешуточное удовольствие. Хоть где-то она могла взять короткий реванш над этими курицами. Ненавидя Дагмар, они парадоксально обожали ее брата, который превратился во всеобщий фледлундский краш.

«Есть в этом какой-то сексизм», – с недовольством заметила она, но момент прощания постаралась выставить на всеобщее обозрение, махая Эрику изо всех сил.

Очередное подтверждение популярности Эрика всплыло по классике жанра в женском туалете. Почему-то большинство людей никогда не думают о том, что в кабинках кто-то может быть. До нее доносился переливчатый смех одноклассниц, пока те наводили марафет у зеркала. До начала урока оставалось всего десять минут, но выходить к школьным принцессам у Дагмар не было никакого желания. Поэтому она подпирала стену в ожидании, а заодно грела уши.

– Эрик Фергюсон приезжал…

– Думаешь, он нас видел?

– Надо было мини надеть, тогда бы увидел.

Раздались очередные смешки, изредка прерываемые плеском воды.

– Такой красавчик все-таки. Мне кажется, ему нравятся раскованные девушки.

Кто-то мечтательно вздохнул:

– Вот бы с ним встречаться. Я бы даже Дагмар вытерпела…

– Ну и повезло же этой тупице… Сразу видно, что у них разные матери. Она же вообще никакая.

Дагмар стиснула зубы. Годом раньше она обязательно вышла бы к этим клушам и наговорила бы ответных гадостей. Например, что для Эрика они как тараканы и он в их сторону никогда не посмотрит. Но в последнее время ей надоело нарываться на конфликты, потому что они только изматывали.

Личная жизнь брата оставалась от нее скрытой, хотя в Гамбурге у него были какие-то девушки. Он это обсуждать не любил, и из всех его пассий она познакомилась только с Ребеккой, потому что та была во Фледлунде. Невольно Дагмар вспомнила их первую встречу и как мгновенно возненавидела ее за все. И за то, что брат ее выбрал, и за ноги от ушей… Но, увидев, как Эрик на нее смотрит, Дагмар поняла одну важную вещь: если ты по-настоящему любишь человека, то будешь желать только того, что сделает его счастливым. Ребекка оказалась неплохой, хотя и с причудами. Не сразу, но Дагмар научилась радоваться за их пару. Однако все между ними закончилось ужасно. После смерти Ребекки он провалился в только ему известный мрак. Словами это никак не выражалось – Эрик к себе в душу не пускал, – но такие вещи как раз таки понимаешь в молчании. Так что ничего эти дурочки о нем не знали.

Наконец туалет опустел, и Дагмар пулей ринулась на первый урок.

Занятия в тот день прошли как в тумане. С остальными предметами у нее было не так плохо, но у Дагмар в принципе отсутствовал интерес к учебе. Отсидев все уроки, она чуть ли не вприпрыжку понеслась в центр. Надо было вознаградить себя милкшейком.

В наушниках играла эфемерная Grimes, и энергии вдруг стало через край. Дагмар забежала в «Мунбакс» к Тареку, затем в парк, где никого, кроме голубей, не было. Весь ее путь был незатейливо задокументирован в сториз.

«Голуби во Фледлунде такие жирные, что не летают, а ползают!» – подписала она очередной снимок для своих фолловеров, которых, кстати, было довольно много, и черт знает откуда они взялись. Но это сообщество всегда одобряло ее сердечками и огоньками, и это был понятный ей язык. В интернете вообще все становилось проще.

Затем заскочила к Кирану в букинист – татуированный австралиец имел явные проблемы с головой, но что-то в нем располагало, да и Эрик его одобрил. Больше всего ей нравилось, что он внимательно слушал даже полный бред, срывающийся с ее языка, и этого было достаточно, чтобы записать его в друзья.

Так, она сама не заметила, как пробегала полдня и стемнело. Фледлунд погрузился в лиловый полумрак, разряженный хаотичной вереницей фонарных огней. Дагмар переключала очередную песню и не заметила, как за спиной возникла чья-то фигура. Только когда на ее плечо легла рука в мелких язвах, она вернулась в реальность.

– Дагмар…

Мать заискивающе вглядывалась в дочь впавшими, голодными глазами. В ее облике всегда было что-то нелепое: этот свитер, напоминавший рыбацкую сеть, разномастные кроксы и улыбка как спазматическая гримаса. В очередной раз показалось, что она буквально тает. «Подсела опять на что-то…» – пронеслось в