Ослокрады - Джеральд Даррелл

class="p1">— Ну а вас кто учил? — поинтересовался Питер.

— Меня учил Словарь, — с гордостью ответил Попугай.

— Словарь? — недоверчиво переспросила Пенелопа. — Как может учить словарь?

— А как же иначе? — возразил Попугай. — Вся беда, повторяю, в том, что большинство, если не всех, попугаев обучают люди. А люди никогда им не объясняют то, чему учат.

— Мне это в голову не приходило, — удивился Питер.

— Какой нормальный, разумный, здравомыслящий, уважающий себя попугай твердил бы целыми днями «попка дурак», если бы понимал, что это значит? — Голос у Попугая задрожал от негодования. — Какая порядочная, честная, скромная, застенчивая, робкая птица приставала бы целыми днями к совершенно незнакомым людям с требованием «почеши попочке головку», если бы знала, что это значит?

— Да, действительно, теперь я вижу, что это просто жестоко, — задумчиво проговорила Пенелопа.

— Да, — согласился и Саймон, — это вроде тех противных слов, которым учат младенцев: «папусик», «мамусик», «ав-ав» и всякое такое.

— Совершенно верно, — торжествующе провозгласил Попугай. — Судите сами: какой нормальный младенец обращался бы к каждому встречному представителю парнокопытных «му-му», если бы знал, кто это на самом деле?

— Представителю кого? — не понял Питер.

— Он имеет в виду коров, — объяснил Саймон, который знал больше умных слов, чем Питер.

— Нет и нет, — продолжал Попугай, — единственный способ научиться говорить — обучаться у Словаря. Мне в высшей степени посчастливилось получить образование из рук большого, дружески расположенного, исчерпывающего Словаря, в сущности единственного в своем роде.

— Как можно получить образование из рук словаря? — недоумевающе спросила Пенелопа.

— Там, откуда я родом, — ответил Попугай, можно. Этот Словарь — самая очеловеченная книга в наших краях наряду с Великой Книгой Заклинаний и Троянским Травником.

— Боюсь, что я опять не понимаю, — проговорила Пенелопа.

— Ты исключительно непонятливая, бестолковая, несмышленая девочка, — рассердился Попугай, к тому же еще упрямая, агрессивная, непоследовательная и нелогичная.

— По-моему, совсем не обязательно говорить грубости, — вмешался Питер. Он не понял значения всех слов, но на слух они ему не понравились, и он почувствовал, что пора выступить в защиту своей кузины.

— Грубости? — повторил Попугай. — Грубости? Я и не думаю грубить, просто я проветриваю некоторые слова, им так это нужно, бедняжкам. Это входит в мои обязанности.

— Проветриваете слова?! — воскликнул Саймон. — Как это?

— Он хранитель слов, — вдруг прозвенела Дульчибелла. Это очень важная должность.

— Когда потребуется, чтобы вы встревали, мы вас предупредим. — Попугай устремил на Дульчибеллу испепеляющий взгляд.

— Простите. — Дульчибелла расплакалась. — Я только хотела быть полезной, я только хотела похвалить того, кто заслуживает похвалы, я хотела…

— Замолчите вы наконец? — загремел Попугай.

— Ах, так! Ну и пожалуйста. — Дульчибелла попятилась в глубь клетки и принялась пудрить нос. — Буду дуться.

— Дуйтесь на здоровье, — отрезал Попугай. — Типично паучье поведение.

— Так что означает «проветривать слова»? — повторил Саймон.

— Что означает «хранитель слов»? — поинтересовался Питер.

— Ну, хорошо, — ответил Попугай, — я действительно хранитель слов, но пусть это останется между нами. Видите ли, в нашем краю жизнью каждого управляют три книги. Говорящие, разумеется, не то что ваши унылые, старомодные, будничные книги. Одна называется Великая Книга Заклинаний, вторая — Троянский Травник и третья — Гигантский Словарь. Меня воспитывал Словарь, и, соответственно, я стал хранителем слов.

— А что вы должны делать? — задала вопрос Пенелопа.

— О, это очень важная работа, поверьте мне. Знаете ли вы, сколько слов в английском языке?

— Сотни, — предположил Питер.

— Скорее, тысячи, — поправил его Саймон.

— Совершенно верно, — сказал Попугай. — А точнее — двести тысяч слов. Так вот, обыкновенная средняя личность пользуется изо дня в день и день за днем одними и теми же словами.

Тут глаза его наполнились слезами, он вытащил из-под крыла большой платок и высморкал клюв.

— Да, — продолжал он, всхлипывая. — А что, вы думаете, происходит со всеми неиспользованными словами?

— Что происходит? — переспросила Пенелопа, широко раскрыв глаза.

— Если за ними не присматривать, — пояснил Попугай, — если не давать им упражняться, они чахнут и исчезают, бедняги. В этом и заключается моя работа: раз в году я обязан сесть и перечитать вслух весь Словарь, чтобы все слова получали должный моцион. Но и в течение года я стараюсь употреблять как можно больше слов, а то ведь одной тренировки в году для крошек недостаточно. Они так засиживаются, что просто погибают от скуки.

— Время не ждет! — неожиданно подала голос Дульчибелла.

— Вы, кажется, собирались дуться? — Попугай грозно сверкнул глазами.

— Я кончила. Дуться было восхитительно, но время не ждет.

— Что вы хотите этим сказать? — раздраженно спросил Попугай.

— А то, что не сидеть же нам тут весь день, пока вы читаете лекции про слова. Нам пора назад. Не забывайте, у нас уйма дел.

— «У нас», «у нас уйма дел» — мне это нравится! — вспылил Попугай. — Вы целыми днями сидите себе в клетке, поете да дуетесь, а на мою долю выпадает всем руководить, принимать важные решения, проявлять чудеса храбрости и сообразительности…

— Большую сообразительность вы проявили, добившись, чтобы нас изгнали, — фыркнула Дульчибелла. — Я бы во всяком случае не назвала это сообразительностью.

— Давайте, давайте, валите всю вину на меня! — закричал Попугай. — Откуда мне было догадаться, что жабы нападут ночью, а? Как я мог знать, что жабы упакуют нас в вульгарную оберточную бумагу и бросят в реку, а? Вас послушать, так это я подстрекал василисков захватить власть, ах вы… ах вы… безмозглая, несуразная, скудоумная паучиха, ах вы…

— Сейчас я начну дуться! — взвизгнула Дульчибелла, снова принимаясь рыдать. — Я буду дуться целый час. По договору вы не имеете права оскорблять меня чаще раза в неделю, а вы сегодня оскорбили меня уже два раза.

— Ну ладно, ладно, — встревоженным тоном произнес Попугай. — Простите. Ну же, перестаньте дуться, и я угощу вас пирогом из мясной мухи, когда мы вернемся.

— Правда? Обещаете? — Дульчибелла развеселилась.

— Да, да, обещаю, — раздраженно ответил Попугай.

— А нельзя еще суфле из кузнечика? — вкрадчиво осведомилась Дульчибелла.

— Нет, нельзя, — отрезал Попугай.

— Ну хорошо, — вздохнула Дульчибелла и опять принялась, напевая, пудрить нос.

— Что за жабы? — с любопытством спросил Питер.

— И василиски, — подхватила Пенелопа. — Кто они такие? И почему вы оказались в изгнании?

— И где они захватили власть? — добавил Саймон.

— Тихо! — закричал Попугай. — Тихо, тихо!

Дети замолчали.

— Так, — произнес Попугай спокойно, — прежде всего не откроете ли дверцу?

Саймон поспешно достал перочинный нож, разрезал лиловую бечевку, державшую дверцу, и отворил ее.

— Благодарю, — сказал Попугай, выходя и взбираясь на купол клетки.

— Смотрите не простудитесь наверху! — крикнула Дульчибелла. — Вы не надели плаща.

Не обратив на нее никакого внимания, Попугай аккуратно поправил шапочку, съехавшую ему на один глаз, пока он карабкался на