Ослокрады - Джеральд Даррелл

освещение было неярким и зеленоватым, как в аквариуме. Мальчикам отвели громадную комнату с кафельным полом и дверью, выходившей на увитую виноградом веранду.

— Вот здорово, — с одобрением произнес Питер, — значит, каждое утро до завтрака можно будет срывать целую кисть.

— В саду есть еще апельсины, мандарины, инжир, — перечисляла Пенелопа, — дыни, абрикосы, персики…

Она сидела на одной из постелей и наблюдала, как мальчики распаковывают вещи.

— Мне как-то не верится, что мы уже здесь, — заметил Саймон.

— Мне тоже, — подтвердил Питер. — Правда, жара такая, что, наверное, мы все-таки в Греции.

Пенелопа засмеялась:

— Это разве жара!

— Выкупаться надо, вот что, — решил Питер.

— Именно это я и хотела вам предложить — после второго завтрака, — сказала Пенелопа. — Прямо под нами большущий пляж, там дивно купаться.

— Спустим на воду шлюп, — добавил Саймон.

— Замечательно, — заключил Питер. — И поплывем навстречу приключениям.

Позавтракав, все трое надели купальные костюмы, взяли сложенную лодку и насос и спустились по каменистому склону, где упоительно пахло тимьяном и миртом, вниз, на широкий ослепительно белый пляж, протянувшийся в обе стороны, насколько хватал взгляд. Синяя гладь была неподвижна, как в озере, и прозрачна, как стекло.

Надувать лодку было так жарко, что дети то и дело прерывали это занятие и бежали окунаться. Наконец лодка закачалась на мелководье, точно пухлое облако. Ребята забрались в нее, прихватив с собой необходимые для путешествия предметы, на которых настаивала Пенелопа: большой пляжный зонт и сумку с несколькими бутылками лимонада. Саймон и Питер сели на весла, Пенелопа — на руль, и они двинулись вдоль берега.

Солнце палило нещадно, с берега из оливковых рощ доносилось слабое стрекотание цикад, похожее на звуки цитры. Проплыв с четверть мили, мальчики бросили весла и вытерли струившийся по лицам пот.

— Ну и жарища! — воскликнул Питер.

— Да уж, — согласился Саймон, — я прямо испекся.

— А может, дальше не поплывем? — предложила Пенелопа. — Для первого дня хватит, сейчас действительно жарко. Почему бы нам не устроить привал?

Саймон бросил взгляд через плечо: метрах в двухстах от них в море выдавалась длинная и плоская песчаная отмель, образуя маленький заливчик.

— Давайте здесь? — предложил он. — Здесь и бросим якорь.

Они заплыли в залив, поставили лодку на якорь в неподвижной воде, вылезли на берег, укрепили зонт, который отбрасывал тень величиной с шляпку гриба, и Пенелопа откупорила три бутылки лимонада. Так они лежали, потягивая лимонад, а потом, замученные жарой и утомленные греблей, мальчики уснули, положив головы на руки.

Пенелопа же, допив лимонад и немножко подремав, решила взобраться на верхушку песчаной дюны. Ступать босиком по раскаленному песку было больно, но она все-таки добралась до гребня. Пляж, казалось, простирался до самого горизонта, но вдали воздух так трепетал от жаркого марева, что разглядеть ничего было нельзя. Пенелопа собиралась уже вернуться под желанную тень зонта, как вдруг заметила в воде какой-то предмет. Он приближался к берегу, подгоняемый легкой рябью от неизвестно откуда взявшегося ветерка. Сперва она приняла этот предмет за полено. Но постепенно его вытолкнуло на песок, и она разглядела, что это большой пакет из оберточной бумаги, перевязанный лиловым шнурком. Только она хотела сбежать с дюны и рассмотреть находку… как сверток вдруг заговорил.

— Эй, там! — произнес он скрипучим голосом. — Эй, там! Земля по правому борту! И давно пора, клянусь Юпитером. Это бесконечное «бултых-бултых, бултых-бултых» губительно отражается на моих внутренностях.

Пенелопа, не веря своим ушам, уставилась на сверток. Обыкновенный большой пакет, имевший вид конуса, около метра длиной и сантиметров семидесяти в поперечнике, он смахивал по форме на старинный улей.

— Морская болезнь — это бич нашей семьи, — продолжал сверток. — Моя прабабушка была так сильно подвержена морской болезни, что ее частенько укачивало, когда она принимала ванну.

«С кем он разговаривает? — подумала Пенелопа. — Не со мной же?»

И как раз в эту минуту из пакета послышался еще один голос — тихий, нежный, звенящий голосок, словно эхо овечьего колокольчика:

— Ах, отстаньте вы со своей прабабушкой и ее морской болезнью. Меня так же тошнит, как и вас. Я хочу знать одно: что теперь делать?

— Благодаря моим блестящим навигационным способностям мы благополучно пристали к суше, — ответил первый, скрипучий голос. — Теперь надо ждать, пока нас освободят из заключения.

Сверток был слишком мал и не мог вместить человека, тем более двух, и все же из него, несомненно, раздавалось два голоса. Пенелопе стало жутковато, она почувствовала, что ей как-то не хватает Питера и Саймона, — с ними было бы куда приятнее разгадывать эту загадку. Поэтому Пенелопа повернулась и быстро сбежала с дюны вниз, где под зонтом спали мальчики.

— Питер, Саймон, проснитесь, проснитесь, — прошептала она, тряся их за плечи. — Просыпайтесь, это очень важно.

— В чем дело? — Саймон приподнялся и, зевая, сел.

— Скажи ей, пусть уйдет, — пробормотал Питер. — Спать охота, а не в игры играть.

— Я вовсе не играю, — возмущенно прошептала Пенелопа. — Проснитесь же! Я нашла что-то непонятное на той стороне дюны.

— Что ты нашла? — Саймон потянулся.

— Сверток, — ответила Пенелопа. — Большой сверток.

— О Господи, — простонал Питер. — И ради этого ты нас разбудила?

— А что особенного в этом свертке? — осведомился Саймон.

— Вам когда-нибудь попадался пакет, который разговаривает? — отпарировала Пенелопа. — Со мной это не часто бывает.

— Разговаривает? — Питер сразу и окончательно проснулся. — Да ну? А тебе не померещилось? Может, у тебя солнечный удар?

— Говорящий сверток? — усомнился Саймон. — Ты, наверное, шутишь.

— Ничего я не шучу, и солнечного удара у меня нет, — рассердилась Пенелопа. — Мало того: он разговаривает двумя голосами.

Мальчики глядели на нее во все глаза.

— Послушай, Пенни, — смущенно сказал Саймон, — а ты точно не фантазируешь?

Пенелопа с досадой топнула ногой.

— Конечно нет, — бешеным шепотом возразила она. — Какие вы оба тупые. Я нашла пакет с двумя голосами, он разговаривает сам с собой. Не верите — пойдите и посмотрите.

Неохотно, все еще опасаясь, что Пенелопа их дурачит, мальчики двинулись за ней вверх по дюне. Взойдя наверх, она приложила палец к губам, прошипела «ш-ш-ш», потом легла на живот, мальчики за ней, и остаток пути они проползли на животе. Затем все трое заглянули вниз… И у подножия дюны увидели сверток. Вокруг него разбегалась мелкая зыбь. И тут мальчики застыли от изумления — сверток вдруг запел на два голоса:

Из лунной моркови пирог, из лунной моркови пирог,

Он в мускулы силу вольет, и бледность он сгонит со щек.

Корова, свинья и баран, что лакомый любят кусок,

Лелеют в счастливых мечтах из лунной моркови пирог.

Из