Заложник любви - Наталия Николаевна Антонова

если Лутковская сама призналась, что он брал у нее две таблетки.

– И ты так спокойно мне об этом говоришь? «А мне она об этом сразу не сказала, видимо, забыла или посчитала информацию несущественной», – подумала Мирослава про себя.

– А что тут такого? Я вообще не понимаю, из-за чего ты так переполошилась?

– С тобой все понятно!

– А с тобой нет! – воскликнул он. – Врываешься ко мне и устраиваешь бурю в стакане! Почему тебе так хочется превратить самоубийство Свиридова в убийство?!

– Я хочу докопаться до истины.

– Вот и копай! Только не в моем кабинете!

– Ты что же, указываешь мне на дверь? – спросила Мирослава голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

Этот тон заставил Наполеонова струхнуть.

– С чего ты это взяла? – ответил он, пытаясь замаскировать испуг безмятежным тоном. – Сиди, пожалуйста, сколько тебе заблагорассудится. Можешь даже остаться здесь с ночевкой.

– С ночевкой не могу, – ответила Мирослава, не менее безмятежно.

– Это еще почему?

– Потому, что Морис приготовил что-то вкусное и просил не задерживаться.

– Что значит «что-то»? – весь буквально преобразился Наполеонов. – Ты что, не знаешь, что именно? – спросил он подозрительно.

– Откуда же мне знать, – усмехнулась Мирослава, – Морис никогда мне заранее не говорит.

– Я вообще-то сегодня тоже к вам вечером собирался, – пробормотал Наполеонов и покосился на подругу детства.

– Приезжай, никто тебе не запрещает, – ответила Мирослава и стала прощаться.

Наполеонов выглядел обескураженным и посмотрел ей вслед с нескрываемой печалью. Ему совсем не хотелось с ней ссориться. Мало того что он с раннего детства любил Мирославу, как родную сестру, кроме того, он понимал, что она немало сделала для его карьерного роста, и если он не будет действовать ей на нервы, то сделает еще. Саму Мирославу абсолютно не интересовали звезды на погонах и чужие оценки. Ей было достаточно собственной уверенности в том, что она отличный сыщик. Но Наполеонов не понимал, почему она бульдожьей хваткой уцепилась за дело Свиридова. Лично ему все давно было ясно.

Морис не скрывал того, что обрадовался приезду Мирославы. «Кролик спасен!» – возликовал он в душе. Хотя фраза это и звучала весьма двусмысленно.

– Идите мойте руки! – скомандовал он ей.

И Мирослава, послушно выполнив его распоряжение, вернулась, чтобы сесть за стол. Дон уже что-то уплетал из своей тарелочки, удобно расположившись на окне.

– Чем это у нас так вкусно пахнет? – спросила Мирослава.

– Надеюсь, что не только вкусно пахнет, но и вкус вам понравится, – ответил он, ставя перед ней тарелку с мясом.

– О! Это не курица! И не индейка!

– Не гадайте, это кролик.

Мирослава знала, что кролика нужно уметь готовить, иначе он получится безвкусным, как трава. Поэтому она отрезала кусочек, положила в рот и не спеша разжевала. После чего искренне призналась:

– Морис! Это бесподобно!

Он улыбнулся. А она принялась с аппетитом уплетать все, что он положил ей на тарелку.

– Добавки? – спросил он, когда тарелка опустела.

– Нет, знаешь, Шура напрашивался к нам вечером. Это можно как-то разогреть, сохранив вкус?

– Постараюсь, – ответил он.

– Ты чудо! Морис!

– Я еще рулет с маком испек, – скромно признался он.

– Так давай его скорее сюда!

После чая она подробно рассказала ему все, что узнала от Крутова, а потом и от Лутковской.

– Я не вижу ничего, что можно было бы извлечь из двух таблеток снотворного, тем более если учесть то, что Свиридов принял их в разные дни, – проговорил Миндаугас.

– Мы не можем быть уверены в этом до конца, – возразила она.

– Уж не предполагаете ли вы, что Свиридов припрятал таблетки и выпил их прежде, чем утопиться? – спросил Морис озадаченно.

– Нет, конечно!

В это время зазвонил стационарный телефон.

Морис снял трубку и проговорил машинально:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Нечего слушать! – в ухо Мориса ударил сердитый голос Наполеонова. – Лучше скажи, вы там все съели?

– Вообще-то, нет, – ответил Морис, – а что?

– Ничего! Я сейчас приеду!

– Шура, – вздохнул Морис, положив трубку.

– А я что тебе говорила, – усмехнулась она.

– Шура знает, что у нас кролик?

– Откуда? Я же сама не знала!

– Ах, да.

– Не иначе как своим лисьим носом на расстоянии учуял, – весело рассмеялась Мирослава.

– А мясо кролика придется подогревать, – с сожалением проговорил Миндаугас.

– Ничего! – утешила его Мирослава. – Не расстраивайся, Шура все равно этого не почувствует.

– Придется поверить вам на слово, – губы Мориса дрогнули от легкой улыбки.

Наполеонов приехал сразу после шести вечера. «Удрал пораньше», – подумала Мирослава.

– И чем вы сегодня меня ублажать будете? – спросил Шура, ищущим взглядом окидывая все поверхности и уголки кухни.

– Метлой, – ласково отозвалась Мирослава, – только ты не там ищешь! Она в сарае стоит.

– Ух, и злыдня же, – с горестным притворством вздохнул Наполеонов и устремил свой взгляд на Мориса.

Тот проговорил:

– Садись за стол.

Поставил перед ним тарелку с крольчатиной:

– Это я на обед готовил.

Шура довольно потер руки и, принявшись за еду, проговорил:

– Пока я с обедом управляюсь, ты уже ставь на стол и ужин.

Детективы расхохотались.

– Что я тебе говорила, – обратилась Мирослава к Морису.

– Если обо мне, – встрял Шура, – то, к бабке не ходи, ничего хорошего.

– А зачем ходить к бабке? – спросил Морис.

– Он имеет в виду гадалку, – пояснила Мирослава.

– Не я, а народная мудрость, – важно проговорил Наполеонов и указал вилкой в потолок.

– Окстись, Шурочка, – ласково проговорила подруга детства, – народ не на потолке, а вокруг тебя.

Наполеонов вздохнул так тяжело, словно тащил в гору «неприподъемный» мешок, и принялся доедать крольчатину. При этом он следил краем глаза за Морисом.

Морис же вынул из духовки курицу и проговорил озабоченно:

– Просто и не знаю, Шура, как пойдет курица после зайца.

– Отлично пойдет! – с энтузиазмом заверил Наполеонов и, прикрыв глаза, чуть было не замурлыкал от удовольствия. После курицы он доел два куска рулета с маком и впихнул в себя пару пирожков с яблоками. – Все! Больше не могу! – признался он. Но когда детективы хотели убрать со стола блюдо с пирожками, проговорил поспешно: – Пусть стоят! Я хотя бы любоваться ими буду.

– И как в тебя столько лезет? – спросила Мирослава.

– Я маленький, – ответил Наполеонов, – мне расти нужно.

– Ты больше не вырастишь, – сказал Морис, посмотрев на него жалеющим взглядом.

– Это еще почему? – удивился Наполеонов, прищурив один глаз.

– Потому что ученые пришли к выводу, согласно которому люди растут до двадцати пяти лет.

– Много они знают, эти твои ученые! – фыркнул Шура. – Небось английские, – кончик его носа презрительно сморщился. – Вот если бы это Мичурин сказал.

– Так ты же не арбуз, – усмехнулась Мирослава.

– И что с того?! Если бы это сказал хотя бы Ньютон.

– Он тоже