Многообещающее Рождество - Хелен Брукс

Кей в ярости посмотрела на него.

— Это весьма маловероятно, — холодно солгала она.

— Ox! — Он притворно поморщился и, переступая порог, в последний раз посмотрел на Кей, которая, разгоряченная и взъерошенная, беспомощно сидела на кровати. — Не забудь, что завтра мы лепим снеговика. Я хочу, чтобы ты проснулась рано и в хорошем настроении, иначе мне придется вынести тебя на руках.

Она все еще тщетно выискивала язвительный ответ, когда Митчелл закрыл за собой дверь.

Глава девятая

Второй день Рождества порадовал их кристально-прозрачным воздухом и холодными искристыми лучами солнца, превратившими толстый снежный покров в сверкающий белый ковер, который привел близнецов в полный восторг.

Линора и Генри предпочли остаться в доме, и Кей с Митчеллом ничего не оставалось делать, как заняться лепкой снеговика с двумя маленькими девочками.

Острое замешательство, которое Кей испытывала за завтраком каждый раз, когда встречалась глазами с Митчеллом, постепенно растворилось в общем веселье. Джорджия визжала и валялась в снегу, Эмили старательно лепила снеговика, а Митчелл, к великой радости обеих девочек, участвовал и в том, и в другом.

Когда Фрости — так окрестили снеговика Джорджия и Эмили — был наконец закончен, Митчелл поднял близнецов на руки, чтобы они смогли надеть снеговику шляпу, повязать шарф, вставить угольки, морковку и мелкую гальку вместо зубов.

— Какой он хорошенький, правда, мамочка? — с благоговением выдохнула Джорджия, повернувшись в руках Митчелла, чтобы протянуть ей руку. Эмили немедленно повторила ее движение. Взяв обе протянутые ручки, Кей почувствовала напряженный взгляд Митчелла. Все четверо стояли, объединившись, как одна семья. Ей стало больно. Невыносимо больно.

— Он чудесный, дорогая, — откликнулась она со слабой улыбкой. — Лучший снеговик в мире!

— Ну вот, Фрости получил свой шарф и шляпу. Хотите теперь покормить уток на озере? — предложил Митчелл. — Тогда сбегайте к Генри и попросите у него хлеба.

— Уток? Правда? — Девочек не нужно было просить дважды, и, когда Кей согласно кивнула, они пустились бежать к дому.

На мгновенье наступила звенящая тишина, которую нарушил Митчелл:

— Как твои сны?

Он даже не хочет притвориться, будто вчера ничего не произошло!

— Благодарю вас, я спала очень хорошо.

— А я нет. — Митчелл без улыбки заглянул ей в глаза.

Сам виноват.

— Неужели? — Кей высокомерно вскинула брови и, отвернувшись, принялась обозревать заснеженную местность. — Надо было выпить горячего молока с медом. Близнецам оно всегда помогает.

Она повернулась к Митчеллу спиной и сделала вид, что поправляет нос Фрости.

Наконец появились Джорджия и Эмили.

— Генри дал нам большой мешок с хлебом, мамочка, и даже немного пирога! — бросаясь к ним, закричала Джорджия, за которой семенила Эмили. — Вот утки обрадуются!

Утиное семейство на небольшом, но очень живописном озере обрадовалось угощению и, выйдя на берег, стало брать хлеб из рук восторженных детей.

— Они почти ручные, — тихо пояснил Митчелл, — благодаря Генри. Весной он ездил к сестре в Кент — у нее там небольшой участок земли. Когда он был там, лиса унесла утку. Он привез яйца домой в гнезде и поместил их в коробку с грелкой. Так кухня превратилась в утиный инкубатор. Утята вывелись, и ни один не умер. Ты можешь себе представить, что в кладовке за кухней несколько недель был утиный бассейн?

— Неужели? — Кей была очарована. Она решила, что Генри определенно нравится ей.

— Когда утята подросли, их было немного трудно убедить в том, что Генри не их мать, — с легкой усмешкой сказал Митчелл. — Неделями крохотные лапки шлепали по всему дому, если дверь кладовки не была плотно закрыта. Часто Генри шел открывать дверь, а за ним на перепончатых лапах гуськом шествовали семь пушистых комочков.

Он улыбнулся Кей, и у нее потеплело на сердце.

— Ты знаешь, утки обладают индивидуальностью. — Митчелл повернулся к Джорджии и Эмили, которые стояли на коленях в снегу, окруженные утками. — Маленького задиру впереди зовут Чарли, и он — босс. Уточка позади него — Матильда. Она самая робкая, но они с Чарли неразлучны. Как будто он знает, что за ней надо присматривать.

Митчелл посмотрел на Кей, и напряженный взгляд заворожил ее. Серо-голубые озера его глаз затягивали в свою глубину, она не могла дышать, не могла двигаться, во всем мире был только Митчелл.

— А… а у других уток есть имена? — задыхающимся голосом спросила она.

У него на лице появилась добрая улыбка.

— Ну конечно. — Он подошел ближе и, взяв Кей за руку, начал перечислять: — Это Кларенс, Лолита, Несси, Персивал и Агнес. Хотя Несси может быть Агнес, а Агнес Лолитой. Только Генри способен различать их, как будто они его внуки.

Если бы она могла вечно стоять здесь, под голубым небом, слыша радостное хихиканье и смех близнецов, чувствуя рядом мускулистое тело, она была бы счастлива.

Митчелл наклонился к ней. Это был легкий, нежный и теплый в морозном воздухе поцелуй, который продолжался всего несколько секунд. Потом Митчелл обнял ее.

— Почему я хочу уложить тебя на снег и ласкать, пока мое имя со стоном не сорвется с твоих губ? — вырвалось у него. Низкий, едва слышный хриплый голос заставил Кей широко раскрыть глаза. Она увидела кривую усмешку. — Кажется, я потерял очки, заработанные рассказом о Чарли и его выводке, — печально сказал он.

Не выдержав, Кей рассмеялась.

Когда они возвращались в дом, Митчелл продолжал обнимать ее одной рукой, а близнецы приплясывали перед ними, как пара крошечных эльфов. Их последний день у Митчелла. Кей почувствовала внезапную тяжесть на сердце. Больше они никогда не приедут сюда — уж она об этом позаботится. Здесь слишком хорошо и слишком опасно.

Линора и Генри сидели рядом за кухонным столом. В воздухе витал аромат кофе. Девочки подбежали к ним. Лица детей светились от счастья, когда они восторженно рассказывали о приключении с утками.

Что она будет делать, если взаимная привязанность матери и Генри усилится? Это будет означать присутствие Митчелла в их семье, даже когда он найдет другую женщину, а она, Кей, перейдет в разряд бывших. Словно скорпион, эта мысль ужалила ее в самое сердце.

Завтрак был очень вкусным. Генри обладал завидным умением превращать самую обычную пищу в изысканное блюдо, и Кей подумала, что Митчелл должен обладать завидной силой воли, поскольку на его великолепном теле не обнаруживалось ни малейших признаков лишнего жира. Вероятно, у Линоры возникла та же мысль.