Видеть лучше. Как сохранить зрение : истории из кабинета офтальмолога - Валерия Александровна Филимонова

седьмой недели беременности у меня начался токсикоз. Меня рвало везде: дома, на работе, в такси, возле метро, во дворах у работы и между приемами пациентов. За три месяца я похудела на шесть килограммов. Но я продолжала ходить на работу, ведь не могла бросить своих пациентов, к тому же следовало предупредить их о моем уходе на неопределенный срок. Я бросила спорт и английский, перестала заниматься домашними делами и запустила свой внешний вид. Мне настолько не нравилась моя худоба, что мне стало противно смотреть на себя в зеркало. Сил хватало только на то, чтобы доехать до работы, как-то дожить до конца смены и доползти до кровати. Я не могла есть, но при этом меня тянуло на всякие вредные продукты вроде чипсов, лапши быстрого приготовления и колы. Обычно муж не разрешал мне есть эти продукты слишком часто, но тогда стал сам приносить их из магазина, чтобы я хоть что-то поела. К физическому истощению добавилась депрессия. Почти каждый день я рыдала. Я рыдала оттого, что не могу есть, от стыда, когда рвота настигала меня вне туалета. А слова от людей вокруг о том, что это закончится на двенадцатой неделе, просто выводили меня из себя. Самое страшное, что у меня возникали мысли о прерывании беременности, потому что я думала, что не выдержу этого и просто умру. Но при этом я ни разу не подумала о том, чтобы просто взять больничный: не хотела подвести пациентов, коллег и руководство. Все закончилось на семнадцатой неделе, а на тридцатой я твердо решила уйти в законный отпуск по беременности и родам, а не пахать до самых родов. Это было самым лучшим моим решением. Последние недели перед отпуском я посвятила передаче своих пациентов коллегам. А сразу после его начала обратилась к психотерапевту.

Доказано, что депрессия во время беременности повышает риск послеродовой депрессии, которой я очень боялась.

Несмотря на то что я давно работаю с детьми, у меня никогда не было большой к ним привязанности, а когда в компаниях меня оставляли наедине с ребенком, я не знала, что с ним делать. Я боялась, что не смогу испытать любви к своему ребенку. Это был один из запросов к психологу, над которым мы работали. А второй заключался в том, что я боялась профессионального обнуления, что я снова стану никем, что мне снова придется зубами выгрызать свой авторитет и что пациенты про меня забудут, наблюдаясь у моих коллег.

Идея спасительной ниточки, которая помогала бы мне держаться за рабочую и очень важную часть моей жизни, возникла у нас с Леной одновременно. Я попросила руководство настроить мне доступ ко всем рабочим сервисам, чтобы я могла выполнять часть своей работы из дома в свободное время. Так я стала производить расчеты ночных линз из дома. Это очень помогло моим мозгам «не засохнуть», быть в курсе всех новостей и продолжать участвовать в жизни нашего коллектива. А еще это позволило мне плавно влиться в работу после длительного отпуска.

Проработать мой страх помогла не только психотерапия — большой вклад сделали и мои пациенты. На приемах мне говорили много приятных слов поддержки, утверждали, что будут ждать меня, желали легких родов и дарили подарочки для моего будущего ребенка. За последний месяц до ухода в отпуск я получила столько внимания от своих замечательных пациентов, что поняла: мой страх абсолютно безоснователен. Я держалась за эти мысли, и они мне очень помогли.

На момент написания этой главы мой отпуск по беременности и родам закончился и я вернулась в клинику — к своей любимой работе и пациентам. А в отпуск по уходу за ребенком пошел мой дорогой супруг.

Кто-то считает меня дурой, а для кого-то я стала героем и мотиватором. Я предупредила коллег и руководство, что мне нужен укороченный рабочий день и обед для сцеживания молока. Поэтому да, я совмещаю работу с грудным вскармливанием.

Теперь я понимаю, что зря боялась обнуления. Я думала, что буду пускать слюни, глядя в монитор, но руки помнят, куда нажимать, а рот помнит, что и как говорить. Я счастлива вернуться на работу, а муж счастлив, что может сидеть с ребенком. Мы выбрали то, что для нас комфортно.

Я хочу сказать, чтобы вы не боялись слов осуждения, если приняли подобное решение. Сидеть с ребенком до трех лет так же нормально, как и выйти на работу через две недели после родов. И уж тем более нормально, что в декрет идет папа, ведь он такой же родитель, как и мама.

Профессия — офтальмолог

Когда я задумалась о написании книги о пути становления офтальмологом, меня регулярно посещали мысли о том, а так ли интересна эта история. Как-то вечером, когда я написала самые первые главы, я спросила у мужа:

— Да кто я такая вообще? Кому вообще будут интересны моя книга и мой путь? Я не так уж долго работаю, чтобы о чем-то писать.

На что он ответил мне:

— А ты возьми и напиши. И узнаешь, кому ты интересна.

Я не хотела писать про глазные болезни, доказательные и мракобесные методы лечения, потому что считаю, что такой информации достаточно на просторах социальных сетей. Я хотела написать про пациентов, коллег, детей и их родителей. И про себя. Однако из этой книги вы наверняка узнаете что-то новое про свои глаза и, может, в некоторых историях даже узнаете себя.

Для того чтобы стать офтальмологом, да и врачом любого другого направления, мало просто отучиться 6 или 8 лет. Иногда приходится пройти через много препятствий или встретиться с разными людьми, которые делают этот путь интереснее.

Сначала ты не ждешь подвоха, а потом коллега, знатно перепив спиртного, приглашает тебя к себе на огонек, после чего тебе сложно не то что работать с ним, а даже в глаза ему смотреть.

А еще коллега может наорать на тебя при пациентах и других коллегах за то, что ты не принесла историю болезни.

Другие пожалуются на тебя заведующей за то, что ты занял по незнанию чьи-то места в конференц-зале клиники, в которой впервые оказался.

Еще один коллега в красках наврет, как