Карать карателей. Хроники Русской весны - Егор Холмогоров

Во всех остальных случаях русских либо преследуют и дискриминируют, либо их приходится отдирать с мясом.

Вот эта свобода от геополитического сталинизма, принцип национальных этнических границ, и есть самый поразительный аспект заявленной Путиным новой геополитики для России и русских. Невероятно прогрессивный и модерновый.

Россия может претендовать на роль объединителя тех земель, где живут русские и которые имеют волю объединиться в одном национальное государство — привилегия западных народов, в которой России было отказано.

Парадоксальный факт. Россия может сегодня использовать для своего воссоединения как раз тот тренд регионального сепаратизма, который доедает остатки «имперских» структур в составе национальных государств Европы — Шотландия хочет отсоединиться от Англии, Каталония — от Испании, Венето — от Италии… А русские, включенные на волне мнимых «национальных революций в Восточной Европе» в 1989–1991 гг. в состав независимых малых империй, могут, оседлав эту волну, наконец освободиться от диктата этих империй и добиться воссоединения.

Нам предложен прекрасный метод разрушения американской сверхгегемонии. США просто отказывают в правах судьи в вопросах, в которых они судьей быть не могут и претендуют только в силу наглой самоуверенности. При этом легитимных оснований на силовое вмешательство в те или иные вопросы у США нет. Они вмешивались только потому, что им позволяли вмешиваться.

Сразу после того как США перестанут спрашивать при решении таких вопросов — гегемония скуксится.

Главное для России больше не поддаться соблазну игре в две сверхдержавы, то есть не пытаться действовать в не касающихся нас вопросах назло США, создавая фикцию баланса сил и эмуляцию большой игры. Нет. Действовать нужно исключительно в том, что нас касается без оглядки на США.

Глобальный центр экономической и политической силы если где и нужно конструировать, то подальше от наших границ.

Теперь о внутреннем положении России в связи с санкциями.

Тяжелый когнитивный диссонанс, который сегодня испытывают многие, связан с внезапной сменой перспективной цели для миллионов людей.

Полтора десятилетия Путин приучал все общество ко вполне определенному общественному идеалу: жизнь в интегрированной на четвертых ролях в западную систему квазиколонии.

Жизнь в побежденной стране, как без обиняков выразилась Саманта Пауэр.

Поскольку человеку хочется жить хорошо, то довольно скоро выработался идеал того, что такое хорошая жизнь в интеграции (хороший эвфемизм к слову оккупация).

Прежде всего — это Баблос. Наличие средств для жизни по западным стандартам. Поскольку без денег жить в этом обществе абсолютно невыносимо. Люди без денег мучатся 24 часа и ничего больше. Для человека без денег Россия 1990-2000-х — это Ад.

Затем это Шеген (как символ визы вообще), то есть персональный пропуск в рай, где все действительно хорошо. Где нет стометровой грязи на улицах, а если есть — культурненькая, где нету бомжей, а если есть — пахнут розами, где нету гастарбайтеров, а если есть — это же их проблема, а не наша. В общем Шенген давал человеку с Баблом почувствовать себя в полной мере человеком.

Наконец третье, — это Гарантия, правовая, социальная и т. д., что весь этот рай не закончится внезапно тюрьмой, уголовным делом, рейдерским захватом. Желание независимости от дрыганий левой пятки начальства. Некоей справедливости — не абстрактной, а касательно твоей личной шкуры.

Идеальный план жизни российского человека с тех пор, как после кризиса 1998 года немного экономически полегчало, состоял в следующем: Зашибать бешенные бабки здесь. — Отрываться по полной там. — Обеспечить гарантии того, что этот процесс будет безнаказанным и бесконечным.

Для широких масс, впрочем, были и издержки. Мешала коррупция. Причем это была такая хитрая коррупция. Зависть и ненависть вызывало не столько то, что кто-то хапнул себе бабла, сколько то, что они нам нашу жизнь заедают. Что их дети работают на должностях, которые могли бы занять благодаря талантам наши дети, что заборы их дач перегораживают тропинки в нашем лесу, что они глобально оккупируют наше место в мире. И было ощущение, что благодаря Путину такое заедание продлится навсегда.

Я сам могу описать какие приступы ярости у меня вызывали новости об очередных достижениях очередных ничтожеств на фоне ощущения, что я для этой вертикали всегда буду чужим. Ты этого достоин — говорит самоощущение. Ты этого никогда не получишь — говорит реальность.

Вот эти проблемы в системе по «пункту 3» — Чувство Достоинства и привели к кризису 2010–2012 гг.

Напомню, что рвануло сперва не у креаклов, а на Манежной — у простых молодых работяг, которые задали вопрос об самом элементарном уровне достоинства: «Какого хрена кавказцы и гастеры будут ставить нас на ножи?»

Лишь на втором шаге прозвучали вопросы со стороны более утонченной публики: с какой стати мой голос жуликам из СР перелили ворам из ЕР?

Оказалось, что в итоге проблему достойной жизни в интегрированной стране режим решить не может. Так и не смог за эти два года. Тем более, что бабла становится меньше, а без бабла Шенген — это просто марка в паспорте.

Напоминаю, что вначале этот провал пытались забетонировать духовностью, моральными ценностями, традицией и даже окриком: «Вы чо, пи…сы?». Как вы знаете — не помогло. Даже еще сильнее разозлило.

А потом начало что-то происходить. Строго синхронно с украинским майданом.

И мир стал рушиться…

Происходящее очень трудно осмыслить, поскольку, с одной стороны, незамысловатый сценарий: «вместо жизни в интеграции жить в независимой державе» был очевиден, а с другой — он считался настолько фундаментально исключенным, что о нем никто даже не задумывался.

Соответственно, мыслить в парадигме, где нет Шенгена и есть Крым практически никто не может.

Все домашние заготовки нашего оппозиционного дискурса были подготовлены под сценарий: «Мы бессмысленно рыпаемся, нам выворачивают руки санкциями. И мы жалобно скулим, мерзкий диктатор бессмысленно пытает свой народ, ставший заложником его риторического бессильного противостояния США, он выкаблучивается, нам блокируют карточки «Виза», он в ответ бомбит Воронеж, а в Москве опять сажают на 15 суток нашего Лешеньку».

Этот сценарий «диктатор лишает нас нормальной человеческой жизни с Бабками и Шенгеном» прописан давно. И забавно, как люди пытаются работать по нему в совершенно иной реальности.

Началось все с полного официального триумфального и необратимого присоединения самого ценного объекта на территории всего бывшего СССР. Собственно, ничего более привлекательного в Большой России чем Крым — не было и нет. Причем возвращение произошло не исподтишка под полой, а с музыкой и салютом.

Все заготовленные истерики уже на этом шаге превращаются из воинственного клича в какое-то жалкое повизгивание: «А Баба Яга против!». Видно, что люди тупо врут, просто потому, что желают нам неудачи, так как их ЧСВ спасет только неудача. Для них чем хуже, тем лучше. Какие-то глупые бормотания про «Украина отключит воду… понаедут чеченцы… восстанут татары… на машине не проехать… там одни бандюки… инфраструктура убита… блаблабла…» Речь идет о настолько технических вещах, что говорить не о чем.

А на более фундаментальном уровне происходит вот что. Каково быть гражданином страны, у которой есть Чувство Собственного Достоинства по сравнению с интегрированной страной? И тут все оказывается непросто.

Потому что сыплется вся жизненная стратегия, выстроенная под интеграцию: поиметь с этой страны побольше денег и при максимальной безопасности для себя проводить в этой стране поменьше времени.

Сейчас рушатся все столпы этой стратегии. Интегрированность в Запад оказывается под угрозой из-за санкций — шенгенчики, пластиковые карточки, бутички, сумочки, распродажки. Бабло, на самом деле, в еще большей опасности — курсы валют, нефтегазовые доходы, интеграция в мировые финансы, платежные системы.

Зато начинает появляться чувство достоинства от того, что твоя страна делает важное дело, возвращает земли, возвращает людей. Что происходит нечто действительно имеющее ценность и ради чего готовность к жертвам действительно важна и не является тупой разводкой тебя на бабки. Собственно и режим санкций так обнадеживает потому, что возникает надежда, что элита лишается возможности конвертировать твои деньги и твою жизнь в свои иностранные активы. Что не работает то самое описанное БГ уравнение из-за которого хочется штык в землю: «Я видел генералов, они пьют и едят нашу смерть».

Ценность денег в том режиме, в который мы возможно вползаем, становится сильно меньше. Мы перестанем «заедать» чувство постоянного унижения и стресса, мы перестанем видеть в потреблении единственный способ доказать себе, что в жизни все не так плохо. А поскольку вся наша коррупционная пирамида упиралась вершиной в возможность инвестировать и потреблять на Западе, то есть шанс, что она станет рушиться.