Моя лучшая студентка (СИ) - Алена Энн

— Простите, я не думал, что у меня будут гости, поэтому ничего не приготовил, — откашлявшись, произнес он. — И, если честно, я не очень-то умею готовить, вы не против яичницы или омлета?

Виновато улыбнувшись, мужчина пожал плечами. А я подумала, что это хороший шанс чем-то занять себя, все-таки находиться здесь два часа один на один со своим преподавателем было для меня весьма неудобно, поэтому предложение созрело моментально.

— А давайте я сама приготовлю?

— Ну, если вы этого хотите…, - протянул Корнилов, но по его облегченному вздоху я поняла, что он всеми руками за. Видимо с готовкой у мужчины действительно было совсем плохо.

Кухня Корнилова оказалась совершенно крохотной, просто протолкнуться негде. Этот стол был явно большеват для такого маленького пространства. Протиснувшись мимо него, я выглянула в окно. Оказывается, прошло уже достаточно много времени, по вечернему небу разливался огненные закат, на фоне которого чернели крыши соседних домов и ветви переросших тополей. Сердце невольно сжалось. Так поздно… Мама скорей всего думает, что я сейчас у Леры. Я частенько оставалась у нее допоздна, а потом вызывала такси, благо это не вызывало недовольство моих родителей. Боже, что же я буду делать дальше?

Я вздрогнула от грохота посуды, вернувшись в реальность. Для мужчины, неумеющего готовить, Максим Алексеевич хранил приличное количество продуктов. На столе красовалась гора из овощей, фруктов и прочей снеди. Кажется, он достал все, что было в шкафах.

— Вот, — принялся перечислять он. — У меня тут есть мясо, картофель, помидоры, яблоки… Я не знаю, что вам понадобится. Может, нужна моя помощь?

Взъерошенный вид Корнилова заставил меня улыбнуться.

— Думаю, я справлюсь сама, Максим Алексеевич.

— Максим.

Черт, я ведь хотела избегать прямого обращения. Ну не могу я называть своего преподавателя так, словно он мой друг или близкий знакомый. Между нами двумя просто огромная пропасть в статусе, возрасте, да и…

— Ну конечно, вы значит ко мне на «вы», а я вас по имени должна называть? Это ужасно неправильно, — выдала я первое, что пришло мне в голову. Но Корнилов трактовал это совершенно по-своему. Плутовская улыбка расплылась по его лицу.

— Хорошо, я понял. Буду обращаться к тебе на ты. Договорились?

Ох… отчего-то бороться с этим мужчиной мне совсем не хотелось. Возможно, потому что этот день слишком измотал меня.

— Дай, пожалуйста, сковороду, — переборов себя, тихо попросила я. — Я приготовлю рагу, пожалуй.

— Еще бы вспомнить, где она, — хохотнул Максим, неловко взъерошив волосы на затылке, а я отчего-то опешила. Этот жест показался мне таким мальчишеским, совершенно не подходящим взрослому мужчине. Так часто делал Димка, когда был в замешательстве. Губу защипало, и я осознала, что снова улыбаюсь. Слишком много за этот, казалось бы, ужасный вечер. Наверное, это все нервы…

Громкий звонок телефона заставил меня подскочить на месте. Схватив по инерции трубку, я так и замерла с ней в руках.

— Мама…

Глава 18. Нина

— Думаю, тебе лучше ответить, Нина.

О, нет, ответить — это определенно не лучшая идея, Максим Алексеевич… но разве у меня есть выбор?

— Да, мама?

— Ниночка, ты до сих пор у Леры? — услышала я ее взволнованные голос. Еще бы, ведь я никогда не засиживалась у подруги до таких пор.

— Да, мама, не переживай, я у Леры, — покраснев до кончиков ушей, ответила я. Корнилов так и замер со сковородкой в руках, которую он все же нашел. То ли опешил от моей наглой лжи, то ли решил не выдать меня ни единым звуком.

— Долго еще там будешь, милая?

— Мам, у нее тут большие проблемы по…, - на ходу продолжила я врать. Запнувшись, бросила нервный взгляд на Корнилова. — По философии. Максим Алексеевич попросил меня подтянуть ее. Ты ведь знаешь, скоро экзамены.

Корнилов удивленно приподнял бровь, но продолжил молчаливо наблюдать за моим позорным грехопадением. Как там в библии? «Не лги»? Только единым сегодняшним днем я обеспечила себе уютное местечко в аду…

— Ладно, и когда тебя ждать?

— Мам, у нас еще так много работы. Можно сегодня я переночую у Леры?

Я замерла, прекратив даже дышать. Если она сейчас откажет, как быть дальше? Мама несколько мгновений молчала, явно не ожидая подобного поворота событий, но наконец заговорила.

— Конечно, дорогая, уж если сам Максим Алексеевич попросил…

— Спасибо, мама, — еле сдерживая облегченный вздох, произнесла я. — Завтра после пар сразу же приеду домой. Но ты звони, если что.

Не дав маме возможности передумать, я тут же бросила трубку и наконец смогла издать облегченный вздох.

— Одна ложь порождает другую, Нина, — нет, это был не голос моего разума, а голос Максима, который, словно отмерев, поставил передо мной найденную сковородку. Его красноречивый взгляд… о, боже, он снова заставил меня покраснеть как школьницу! — Еще не поздно обо всем рассказать.

— Нет! Ты обещал мне!

Вздохнув, Корнилов неуверенно кивнул в ответ.

— Кажется, я слишком мягкий, и порой ненавижу себя за это, — еле слышно выдохнул он, тут же поспешив сменить тему. — Так значит, рагу? Давно я не ел домашней еды.

Мысленно поблагодарив мужчину за тактичность, я вдохновенно принялась орудовать ножом и лопаткой. Хоть чем-то отплатить ему за помощь, которую он в принципе и не должен был мне оказывать… Спустя пол часа на наших тарелках красовалось ароматное рагу. В его вкусе я не сомневалась, уж очень часто готовила это простейшее блюдо дома. Но судя по лицу Максима, на его тарелке сейчас лежало не что иное, как божественная амброзия.

— Вот это вкуснятина, — благоговейно лепетал он, уплетая за обе щеки. — Сто лет ничего подобного не ел! Знаешь, последние пару лет я питаюсь исключительно в столовке.

— Бедный, как дожил-то до таких лет на подобном питании?

Да что со мной не так? Как я только посмела обратиться подобным образом к своему преподавателю? Это все он виноват! Заставил меня почувствовать себя так комфортно, словно мы тысячу лет знакомы. Как у него вообще это получилось? Наверное, совместная готовка сделала свое дело. Максим все-таки не остался в стороне и помог мне почистить овощи. Не Максим, а Максим Алексеевич! Боже правый, я не должна забываться! Но как же это сложно, когда напротив его улыбающееся лицо и блестящие озорным блеском глаза. Это я его так развеселила?

— Говоришь так, словно мне сотня лет.

— Нет, вовсе нет! — тут же замахала я руками, пытаясь сгладить свою оплошность. — Тридцать три — это достойный возраст. Возраст Христа, когда его распяли на кресте…

Я тут же смолкла, сообразив, что меня понесло совсем