Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

— Что вы сказали?

— Там кто-то черный, как сама ночь!

Анжелика вскрикнула и бросилась к порогу.

— Куасси-Ба! — позвала она.

— Да, гаспаша, это я, — ответил мавр.

Он появился, как темный призрак, из тени едва освещенной лестницы. На нем были изодранные лохмотья, подпоясанные бечевкой, а кожа посерела и отвисла. Но, заметив Флоримона, мавр радостно вскрикнул и, кинувшись к сияющему от восторга ребенку, стал отплясывать какой-то безумный танец.

Франсуаза Скаррон в ужасе бросилась вон и спряталась у себя.

Анжелика в раздумье обхватила руками голову. Но когда же? Когда исчез Куасси-Ба? Она ничего не помнила. Все в ее голове перепуталось. В конце концов она вспомнила, что он сопровождал ее в Лувр утром того ужасного дня, когда она отправилась на встречу с королем и едва не погибла от руки самого герцога Орлеанского. Приходилось признать, что с того злополучного вечера она напрочь позабыла о Куасси-Ба!

Она подбросила полено в очаг, чтобы негр мог высушить свои жалкие лохмотья, и накормила его тем, что смогла отыскать.

Он поведал ей свою одиссею.

Долго, очень долго ждал свою «гаспашу» Куасси-Ба в том огромном замке, в котором живет король Франции. Очень долго! Проходившие мимо служанки смеялись над ним.

Потом настала ночь. Потом ему досталось немало ударов дубиной. Потом он пришел в себя в воде, да, в воде, которая течет перед большим замком… «Его оглушили и бросили в Сену», — поняла Анжелика.

Куасси-Ба плыл, пока не вышел на берег. Когда он вновь очнулся, то был очень счастлив, потому что подумал, что оказался у себя на родине, в стране, где жил когда-то, пока не попал в плен к арабам, — над ним склонились трое чернокожих людей. Мужчин, а не негритят вроде тех, что служат пажами у знатных дам.

— Уверен, что тебе не привиделось? — спросила удивленная Анжелика. — Мавры в Париже! Мне показалось, что взрослых мавров здесь очень мало.

Расспросив его поподробнее, Анжелика поняла, что Куасси-Ба подобрали чернокожие, которых показывали на ярмарке Сен-Жермен как чудо природы и которые заодно водили прирученных медведей. Вначале Куасси-Ба совершенно не хотел оставаться с ними, потому что боялся медведей. Но мавры оказались хорошими товарищами. А медведи дружелюбные, их нечего бояться. И все же ему нужно было отправиться на поиски Анжелики, причем так, чтобы никто этого не заметил.

Закончив свое повествование, он вытащил из-под своих лохмотьев маленькую корзинку и, встав на колени перед Флоримоном, протянул ему два маленьких мягких хлебца, которые называли «овечьими» — с золотистой корочкой, смазанной желтком и посыпанной зернышками пшеницы. Хлебцы прекрасно пахли.

— Как тебе удалось это купить?

— Нет! Я не покупал. Я вошел в булочную и сделал вот так. — И он скорчил устрашающую рожу. — Женщина и девушка спрятались под прилавком, а я взял для маленького хозяина две лепешки.

— Боже правый! — выдохнула ошеломленная Анжелика.

— А если бы у меня была моя большая кривая сабля…

— Я продала ее старьевщику, — быстро вставила Анжелика.

Она спросила себя: а что, если стражники шли по следам Куасси-Ба и выследили его до ворот Тампля? Ей показалось, что с улицы доносится какой-то шум. Подойдя к окну, она увидела, что перед домом собралась целая толпа. С мамашей Кордо говорил какой-то одетый в черное и на вид весьма почтенный человек. Анжелика распахнула ставни, чтобы послушать, о чем идет речь.

Мамаша Кордо крикнула ей:

— Говорят, у вас там человек, совсем черный?

Анжелика быстро спустилась.

— Так и есть, госпожа Кордо. Это мавр, он… он бывший слуга. Он безобидный.

Почтенный господин представился. Это оказался бальи Тампля, который от имени Великого приора вершил на территории замка суд высшей, средней и низшей юрисдикций. Он сказал, что мавру, а тем более одетому как бродяга, не место в стенах Тампля.

После длительного спора Анжелике пришлось поручиться, что Куасси-Ба покинет аббатство до наступления ночи.

В комнату она вернулась с тяжелым сердцем.

— Что же мне делать с тобой, мой бедный Куасси-Ба? Если ты останешься здесь, то вызовешь настоящую бурю. Да и денег у меня нет, чтобы кормить и содержать тебя. Увы, ты привык к роскоши! Привык жить, не зная нужды…

— Продай меня, гаспаша!

Она удивленно взглянула на него, и мавр продолжил:

— Граф купил меня очень дорого в Нарбонне, а ведь тогда я был маленьким. Сейчас я стою не меньше тысячи ливров. Этого хватит, чтобы вытащить из тюрьмы моего хозяина.

Анжелика призналась себе, что он прав. По сути, Куасси-Ба был всем, что оставалось у нее от былого богатства. Сама мысль продать его была ей отвратительна, но не было ли это лучшим выходом для самого мавра — дикаря, затерявшегося посреди мерзостей цивилизации? Да и исхудал он сильно…

— Приходи ко мне завтра, — велела она, — я что-нибудь придумаю. Но будь осторожен, не привлекай внимания стражников.

— Ну, я-то знаю, как нужно прятаться. У меня здесь в городе много друзей. Я делаю вот так, а друзья говорят мне: «Ты из наших» — и ведут меня к себе домой.

И он показал, как именно нужно скрестить пальцы, чтобы, попади он в беду, друзья его признали.

Анжелика дала ему одежду и затем долго глядела в окно, видя, как бредет под дождем этот великан, который теперь стал худым, как скелет. Сразу же после его ухода она решила отправиться за советом к брату. Но преподобного отца де Сансе на месте не оказалось.

Удрученная Анжелика возвращалась к себе, как вдруг, перепрыгивая через лужи, ее обогнал юноша с футляром для скрипки в руке.

«Джованни!»

Поистине, это был день встреч! Чтобы не промокнуть под дождем, она затащила юного музыканта под крышу старой церкви и принялась расспрашивать о том, что он здесь делает.

— В оркестр месье Люлли меня пока не приняли, — рассказал Джованни, — но мадемуазель де Монпансье, уезжая в Сен-Фаржо, уступила меня мадам де Суассон, назначенной управляющей двором королевы. Так что теперь у меня отличные связи, — заключил он с важным видом. — Благодаря этому у меня теперь и денег больше — я даю уроки музыки и танцев дочерям вельмож. Сейчас как раз иду от мадемуазель де Севинье, она живет в отеле Буффлер.

И он застенчиво прибавил, бросив смущенный взгляд на скромное одеяние своей бывшей госпожи:

— Мадам, смею ли я спросить, как ваши дела? Когда мы вновь увидим мессира графа?

— Скоро. Счет идет на дни, — ответила Анжелика, в то время как ее мысли были заняты другим. — Джованни, — продолжила она, положив руки ему на плечи, — я решила продать Куасси-Ба. Я помню, что графиня де Суассон хотела получить его, но сама я не могу покинуть Тампль, а тем более отправиться в Тюильри. Сможешь ли ты стать посредником в этом деле?