Парадокс пениса. Уроки жизни из мира животных - Эмили Уиллингем

На этом моменте большинство животных закончили бы с подарками. Но не мешконосные сенокосцы. У самца есть еще один подарок, и до него можно добраться только тогда, когда интромиттум уже вывернут и готов к проникновению. То есть в итоге самец мешконосного сенокосца действует по такой схеме: установить контакт с самкой, обнять ее педипальпами, угостить ее первым брачным подарком, вывернуть пенис, ввести пенис и во время соития предложить ей второй брачный подарок. Как видите, мешконосные сенокосцы спокойно совмещают совокупление с перекусом, получая одновременно интимное и гастрономическое удовольствие.

А теперь давайте посмотрим на немешконосных сенокосцев. Гениталии их самок, как правило, защищены жесткими барьерами, которые плотно и с силой захлопываются, если самке необходимо предотвратить нежелательное проникновение. У самцов развились гораздо более длинные и мускулистые, чем у их мешконосных собратьев, интромиттумы. Чтобы осуществить интромиссию, немешконосный сенокосец должен работать пенисом как ломом и разрушить барьер, защищающий гениталии партнерши. Закономерность очевидна: чем более длинную и изощренную прелюдию практикуют представители вида, тем менее их гениталии похожи на оружие и тем менее агрессивный характер имеет процесс совокупления.

Секретный ингредиент

Возможно, вы слышали о шпанской мушке. Ранее вещество, выделяемое самцами жуков-нарывников, применяли для повышения потенции и в качестве афродизиака. На самом деле шпанская мушка не только не является афродизиаком, но и очень токсична (употребление может даже приводить к смертельному исходу, поэтому, пожалуйста, не пробуйте препараты шпанской мушки). Фактически кантаридин (а именно так химики называют это вещество) — это яд.

Однако самки нарывников чувствуют к кантаридину неодолимое влечение. Самцы не производят его самостоятельно, а получают его из того, что едят, а потом упаковывают в заманчивые свадебные подарки. Во время ухаживания самец выделяет капельку вещества из специальных желез на своей голове, и самка пробует его, чтобы «проверить товар»{52}.

Если самец химически зацепил свою любовь, во время совокупления он передаст ей основную дозу кантаридина в своем эякуляте. Часто самцы тоже не могут устоять перед питательным ядом и устраивают себе небольшой перекус. Но взаимное блаженство и дележ кантаридина во время совокупления возможны только в том случае, если самке понравится пробная доза, выделенная потенциальным партнером из головных желез.

Если концентрация кантаридина в пробных выделениях жениха слишком маленькая, самка отвергает бедолагу. Среди жуков-нарывников «высокий процент расставаний», а отказы жестоки. Если отвергнутый самец настаивает на своем, самка просто скручивает брюшко, делая свои гениталии недоступными для проникновения{53}.

Но если самка одобряет пробную дозу, ухаживание и совокупление проходят гладко — во всяком случае, если сравнить с тем, как это происходит у других насекомых. Самец приближается к партнерше. По какому-то неизвестному молчаливому соглашению они оба встают на дыбы. Свободными лапками самец обхватывает подругу за бока, как будто они собираются вальсировать. Однако жуки не вальсируют. Вместо этого самка захватывает голову самца своими мандибулами (челюстями), которые раскрываются в стороны, и вставляет их в отверстия по обеим сторонам его головы. В этих отверстиях самцы хранят запасы кантаридина.

На некоторое время нарывники замирают в этом сцепленном состоянии. Активно двигаются при этом только мандибулы самки, с помощью которых она высасывает кантаридин из головы своего партнера. Если у самца достаточно яда, чтобы удовлетворить ее, самка отпускает его. Он как можно скорее вскарабкивается на нее и делает столько попыток проникновения, сколько ему нужно, чтобы оплодотворение прошло успешно. Жуки еще некоторое время остаются сцепленными, а затем самец слезает со своей подруги со сдувшимся интромиттумом, а самка уходит в закат, наполненная ядом.

Почему количество накопленного ухаживающим самцом яда настолько важно? Потому что самка впоследствии должна будет отложить его в свои яйца, чтобы он отпугивал личинок хищных жуков, которые так любят ими полакомиться. Именно поэтому требования нарывников к концентрации кантаридина такие строгие.

Некоторые карликовые пауки тоже выделяют из желез на голове химический аттрактант. Самки пробуют его, вонзая свои хелицеры (снова аналог челюстей) в специальные бороздки возле глаз самца. Исследователи установили, что у самцов с закрытыми головами и, соответственно, бороздками гораздо меньше шансов на совокупление. Однако по-настоящему интересный момент здесь заключается вот в чем: самке карликового паука, похоже, все равно. Она принимает оптимальную для спаривания позу вне зависимости от того, нащупала ли на голове своего партнера бороздки, куда можно было бы вонзить хелицеры, или нет. Но вот самец, голова которого не была прощупана хелицерами подруги, просто не может найти в себе мужскую силу, чтобы ввести свои педипальпы-интромиттумы в гениталии самки и совокупиться. Ему нужна эта прелюдия{54}.

Угрожать или ухаживать?

Некоторые органы животных, которые, как кажется, нужны им для нападения, не обязательно используются таким образом. Иногда они служат для того, чтобы просигнализировать об угрозе, продемонстрировать свою силу или привлекательность. Другие подобные оружию приспособления на теле живых существ все-таки наносят физический вред, но человеку очень сложно оценить, насколько серьезна несмертельная рана насекомого, понять, что именно оно ощущает в этот момент и насколько сильны эти ощущения.

У животных есть множество способов коммуникации, которые недоступны человеку. Чувства людей притуплены по сравнению с чувствами других живых существ, но даже мы умудряемся бессознательно регистрировать сенсорные сигналы, которые сообщают нам о том, что другой человек счастлив, печален, устал, голоден, зол, возбужден или испытывает отвращение. Мы можем уловить некоторые из этих сигналов, даже если их подает существо другого вида, например собака. Собаки вообще добились огромного эволюционного успеха, эксплуатируя нашу восприимчивость к их милому внешнему виду, и заставили нас себя содержать, кормить, а на Хэллоуин иногда и одевать в костюмы.

Я могу вести со своей собакой целые беседы, и мы прекрасно понимаем друг друга, несмотря на то что наши виды разошлись в процессе эволюции миллионы лет назад и один из участников коммуникации не умеет говорить. Рассмотрим пример такой беседы.

Собака, сидит у двери и смотрит на меня во все глаза: «Я хочу выйти на улицу».

Я: «Ты только что выходила, я не хочу опять вставать».

Собака, дергая головой: «Слушай, это серьезно, мне действительно нужно выйти».

Я: «ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ВЫХОДИЛА».

Собака царапает дверь лапой: «ТАМ СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧ, Я ДОЛЖНА В НЕМ ПОЛЕЖАТЬ, ОТКРОЙ ДВЕРЬ».

В этот момент, конечно же, я открываю дверь, и она выходит и ложится в своем солнечном луче.

Хотя мы с моей стареющей собакой-спасателем и можем выстраивать такую сложную коммуникацию, едва заметные сигналы, которые представители одного и того же вида передают друг другу