Жертва особого назначения - Александр Афанасьев

– Давай!

Негромкий хлопок, крики, автоматные очереди.

– Лег! Лег!

– Стреляю!

– Holy shit!!!

Американцы, ошеломленные внезапным нападением со стороны сотрудников правопорядка, ничего не успевают предпринять. Уважение к полицейским – любым полицейским – у них в крови. А нам много времени не надо – пока чухнут, мы все сделаем. На это и расчет – может, даже без крови обойдемся.

Накаркал! Из третьей машины, толкнув дверь, выпадает парень в форме ВВС с короткоствольным «Кольт Коммандо». Моя и еще чья-то очередь перекрещиваются на нем, и он падает прямо под ноги еще одного американца, которого тащат за шкирку из второй машины. Он в шоке и не сопротивляется – ему же лучше.

– Мешок!

На него накидывают мешок и бросают в машину. Начинают глушить пулеметы, установленные на пять и на семь. Не миниганы, но тоже впечатляет. Даже если не в цель, а над головой.

– Ушли! Ушли!

Я едва успеваю упасть на сиденье, как «Хаммер» рвет с места. Автомат болтается, кто-то держит меня, пока я застегиваю ремень! Ушли!

Ушли, твою мать.

Где-то в Ираке

Точное место неизвестно

Это был кошмар. Хотелось проснуться и никогда больше не закрывать глаза, чтобы снова не оказаться в этом мире, где нет ничего, кроме оглушительно звенящей черноты. Но, увы – это было жутковатой реальностью.

Его куда-то везли, потом тащили, потом снова везли. Он угадывал по звукам, когда он находится в машине, а когда – в помещении, но больше ничего понять не мог. Его не били, но это, наверное, пока. Скоро начнут.

Потом его усадили на какой-то стул и начали прилаживать кандалы – сначала на руки, а потом – на ноги. Он догадался, что это – стандартный стол для допросов! Тот, который применяют они! Одна скоба вмурована в пол, другая прикреплена к столу. Через них пропускаются цепи с наручниками, и таким образом допрашиваемый фиксируется. Видимо, джихадисты переняли и это – а может быть, где-то достали это оборудование. Например, в бывшем полицейском участке. Ублюдки конченые.

Ему показалось, что рядом есть кто-то еще.

– Здесь кто-то есть? – спросил он по-английски.

Никто не ответил. Но никто и не ударил его. Кем бы ни были похитители, они вели себя точь-в-точь согласно секретной инструкции по interrogations – дознаниям. Самое страшное – неизвестность. Потому и колпак на голове.

– Кто здесь?! – заорал Обан. – Я гражданин США! Вы об этом пожалеете, мать вашу! Ваши трупы покажут по Си-эн-эн!

Ответа не было. Но ему казалось, что кто-то сидит рядом.

– Кто здесь? – нормальным голосом спросил он. – Вы понимаете по-английски? Вы можете сказать, кто вы?

Ответа нет. Но ему вдруг показалось, что они стоят вокруг него. Безмолвный легион, медленно сжимающий кольцо.

– Идите вы в ж…!

Ответа нет.

Он попытался отстукивать ритм ботинком, чтобы не сойти с ума. Потом прекратил стучать, ему показалось, что справа кто-то скребется.

Мышь?

– Кто здесь?

Ответа нет.

– Кто здесь?!!

Ответа нет. Только тонкий, скребущий звук.

– Я гражданин США. Если вы поможете мне, вам выплатят вознаграждение и дадут американское гражданство. Вы сможете перевезти в Штаты всю свою семью и жить там в безопасности. Вы понимаете это?

Мышь скреблась, но уже слева. Мыши было все равно.

– Пошла ты!

Он топнул ногой. Мышь не прекращала.

– Да пошла ты!

Он начал колотить по столу что есть силы и топать ногой. Но мышь так и не прекращала, она, очевидно, привыкла к самым разным обитателям этого узилища и сейчас вышла познакомиться. И ей было плевать на американское гражданство. Она с радостью сменяла бы его на кусочек чего-нибудь вкусного.

И так он провел шайтан знает сколько времени, пока не услышал шаги по коридору. Потом – лязг тяжелой двери, засовов. Шли несколько человек. Он воспринял это даже с радостью. Одиночество в черном колпаке было невыносимым. В отличие от джихадистов в Гуантанамо, он сломался почти сразу – на этой пытке, чем сложнее устроена психика человека, тем быстрее он ломается.

– Сюда.

– Кто вы? – крикнул Обан. – Выпустите меня! Я американский гражданин!

– Заткнись!

Кто-то ударил его по затылку открытой ладонью – боль была неожиданной и хлесткой, как вспышка. Странно, но она привела его в чувство и помогла мобилизоваться.

Колпак сдернули. В глаза ударил ослепительно яркий свет.

– Господи.

– Я врач. Доктор.

– Давайте быстрее.

– Я делаю все, что могу.

В тоне доктора слышалось явное недовольство. Обычно такие люди просто так не идут работать в силовые структуры.

– С ним можно работать.

Глаза слезятся, но привыкают к включенному в камере освещению. Оно таково, что ни один из четырех углов не видно, лампа высвечивает узкий конус, в котором он и его дознаватель. Дознаватель и не скрывает лица под маской, что очень и очень плохо: не исключено, что его уже приговорили к смерти. Он наголо выбрит, что тут редкость. Молод – на вид нет и сорока. Сильные руки, черная рубашка европейского покроя.

– Салам алейкум. Как вы себя чувствуете?

– Послушайте меня.

Он помнит по курсам выживания, что если ты оказался в критической ситуации, подобной этой, самое главное – сохранять спокойствие.

– Послушайте меня. Я американский гражданин. Американское должностное лицо. Вы похитили американского гражданина. Совершили нападение на американский конвой. Вы понесете ответственность за все это, но еще ничего не поздно исправить. Просто сообщите в посольство о моем местонахождении и кто приказал вам сделать это. И вы не понесете никакой ответственности, наоборот. Вас даже наградят.

– Наградят?

Следователь вдруг начинает закатывать рукав. Подносит руку ближе к свету. На локте – огромный шрам.

– Ваши люди меня уже наградили, мистер. Американский самолет сбросил бомбы на мой дом. Я спал на крыше и потому остался жив, меня отбросило на двадцать метров. А все, кто был в доме, погибли. В том числе мать, дедушка, обе моих сестры. Отец остался жив – он ездил в Сулейманию на базар.

Следователь раскатывает рукав обратно.

– Вы обвиняетесь в шпионаже, мистер. Признание облегчит вашу вину, может, вас просто обменяют или продадут. Что вы замышляли против Исламского Государства Ирак?

– Уважаемый, – Обан решил предпринять вторую попытку. – Мне, честно, очень жаль. Нам всем очень жаль. То, что произошло тогда, не должно было происходить. Но вы должны понимать…

– Зачем ты сюда приехал?!!

Следователь в одно мгновение превратился в какого-то монстра.

– Зачем ты сюда приехал?!!

Он начал хлестать американца по щекам, не слушая ответов. Обан что-то кричал, голова его дергалась из стороны в сторону, а потом избиение вдруг прекратилось, как-то разом.

– Халас! Халас!

Лампа качалась из стороны в сторону, плеская светом. Дверь была открыта, ворвавшиеся держали обезумевшего дознавателя с обеих сторон.

– Убрать!

Русский!

Сказано было по-русски. И хотя русские больше не были главным противником Америки, русский язык хотя бы немного понимали все американские разведчики. Да что там понимать – половина Вашингтона вечером смотрели RT[24].

Русские!

Он даже представить не мог, что в этом участвуют русские. Но вот теперь все наконец вставало на свои места. Да, его взяли русские. Как во времена холодной войны.

Это было и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что русские все-таки играют по правилам и вряд ли допустят, чтобы ему отрезали голову ножовкой и засняли все это на камеру. Плохо то, что русские – изощренные лжецы и манипуляторы. С ними намного сложнее, чем с примитивными джихадистами.

– Приведите второго! – продолжал командовать русский.

– Эй! – Голова кружилась, язык плохо слушался. – Вы хоть понимаете, что делаете?! Вы понимаете, что вам это с рук не сойдет?

Русский молчал. Он держался в темноте и просто командовал.

Загремели цепи. Кого-то вели.

– Не бейте меня!

– Заткнись! – Звук оплеухи.

Господи.

Это был Подольски. Тот самый, которого он был должен найти живым или установить причины его смерти. Его вели, поддерживая с обеих сторон, лицо разбитое, черное от синяков. Грязная, порванная одежда.

Его посадили за стул и приковали так же, как и самого Обана. Охранники отступили в темноту, а русский выступил вперед. Обан жадно запоминал его – даже несмотря на то, что в голове мутилось. Около сорока, неприметный, короткая аккуратная бородка, военная пятнистая форма, блокнот и ручка на цепочке.

Но самое ужасное было то, что это был именно тот русский. Он узнал его – этот русский был в том файле ЦРУ, его они должны были допросить, чтобы узнать направления утечки информации. Но теперь допрашивал он.

Понятно, как попался Подольски. Понятно, как попались они все.

– Итак, я задам пару вопросов, а вы на них ответите, честно и без утайки. – Русский перешел на английский язык.

– Да.

– Когда вы ответите на них, мы переведем вас в больницу.