Опасные чары - Энн Мэтер

— Слушаю вас, — произнесла девушка. — Швейцар передал, что вы хотели бы видеть моего отца. Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Я — Пилар Кортес.

Джули с трудом проглотила застрявший в горле комок.

— Ваш… ваш отец дома?

— Нет, он в городе. В чем дело?

Ее манеры были еще немного детские, но в устремленных на Джули глазах светились неутолимая жажда чего-то и преднамеренный вызов.

— Когда он вернется? — спросила Джули, судорожно сцепив пальцы рук.

— Скоро. Уже прошло то время, когда он пообещал быть дома, но отец сейчас с Долорес Арриверой, а в ее обществе он забывает о времени.

— Понимаю, — произнесла Джули, делая шаг назад. — Спасибо, сеньорита.

— Но подождите. Не хотите ли войти и подождать его?

— Спасибо, но нет необходимости, — покачала головой Джули. — Ничего срочного. До свидания, сеньорита.

— А как я должна сказать, кто приходил?

— Не важно — кто, — ответила Джули, поспешно входя в лифт, который плавно заскользил вниз, причем быстрее, чем поднимался. В вестибюле Джули задержал разгневанный швейцар.

— Сеньорита рассердилась? — спросил он холодно и резко. — Как вы осмелились врываться в дом без разрешения?

— Извините, пожалуйста. Я подумала… Ах, какое это имеет значение? — Джули тряхнула головой. — Я же извинилась. Чего вам еще нужно?

— Да немало. Например, потрудитесь сообщить ваши имя и фамилию. И домашний адрес. Я поставлю в известность о случившемся мистера Кортеса, когда он вернется.

Джули вздрогнула от холодного порыва ветра: кто-то вошел в вестибюль с улицы.

— О чем вы намереваетесь поставить меня в известность… Джули!

Это был Мануэль.

Джули смотрела на него, словно загипнотизированная. Швейцар выглядел сильно сконфуженным.

— Вам знакома эта молодая дама, сэр?

— Безусловно, — заявил Мануэль, жестом останавливая швейцара. — Потом, Кертис, потом.

Как отметила Джули, голос Мануэля звучал равнодушно. Учтиво, но равнодушно.

— Почему ты здесь, Джули?

— Я… я… О Мануэль не могли бы мы где-нибудь поговорить? Пожалуйста!

— В квартире Пилар, — пробормотал он, размышляя.

— Знаю. Только что виделась с ней.

— Неужели? — Мануэль внимательно посмотрел на Джули. — Только разве в машине. Там холодно, но по крайней мере, мы будем одни.

— Хорошо.

В машине было действительно холодно, но Мануэль завел мотор и сказал:

— Мы сейчас куда-нибудь поедем и по дороге согреемся.

Они выехали на Эджуэр-роуд и двинулись в сторону Станмора, а когда печка заработала в полную силу, в машине сделалось тепло и уютно.

— О'кей, давай выкладывай! — скомандовал Мануэль, останавливая «феррари».

Джули вздохнула и робко взглянула на него.

— Я… я знаю: это звучит нелепо, но я должна попросить у вас прощения.

— Нет необходимости.

— Напротив, очень нужно. Господи, я вела себя не лучшим образом, и мне очень жаль. Я… я ничего не знала о Пилар.

— Ну что ж, теперь ты знаешь и извинилась. Хорошо. Я принимаю твои извинения. Что-нибудь еще?

Джули с удивлением смотрела на Мануэля.

— Нет. Больше ничего.

— Прекрасно.

Мануэль оглядел оживленную, полную автомашин дорогу.

— Можно проехать в город другим путем? Здесь почти невозможно развернуться, — сказал Мануэль.

— Можно. Показать? — спросила Джули, чувствуя как у нее внутри все леденеет, несмотря на работающее отопление.

— Если нетрудно, — ответил Мануэль, доставая портсигар. — Хочешь сигарету?

Джули кивнула и, взяв его за кисть руки, приблизила пламя зажигалки к кончику своей сигареты. Глубоко затянувшись, она откинулась назад. Перед этим она, сама того не замечая, сидела, вся подавшись вперед.

Мануэль зажал сигарету между зубами и расстегнул полосатую стеганую куртку. Его кудри, перед этим немного растрепанные ветром, вились на затылке, и у Джули возникло страстное желание провести пальцами по этим волосам. С трудом отвела она от Мануэля взгляд. Не явился ли он домой прямо из объятий Долорес Арриверы? Джули никак не могла отрешиться от этой мысли. Держался он сухо и безучастно, и очень хотелось встряхнуть его, вновь заинтересовать собой, но она не знала, как это сделать.

Не в состоянии удержаться, Джули сказала:

— Ваша дочь сообщила мне, что вы были с Долорес Арриверой.

— Да, — коротко ответил Мануэль, поправляя зеркало заднего обзора.

— Вы любите ее? — вырвалось у нее против воли.

— Люблю ли я? А что такое любовь? — пробормотал он, включая зажигание. — Ну как, поехали?

— Мануэль! — воскликнула Джули, бросая сигарету в окно и смотря растерянно на него.

— В чем дело? — спросил Мануэль насмешливо. — Мне кажется, ты чем-то разочарована.

Джули охватила дрожь.

— Пожалуйста, Мануэль, не надо дразнить меня! Я пришла к вам, потому что не могла иначе. Просто не могла удержаться…

— А теперь полагаешь, что лучше было бы не приходить, — заметил Мануэль грубо.

— Вовсе не… Я хочу сказать… конечно… по крайней мере… — Джули тряхнула головой. — Разве вы не рады встрече со мной? Нисколько? Разве у вас не осталось никаких чувств ко мне?

— И какой ответ ты предпочла бы? — пожал плечами Мануэль. — Послушай, Джули. Подобными вещами я не занимаюсь. Ты нравилась мне, и я страстно желал тебя. Но не больше! И если я был тебе настолько ненавистен, что ты сочла возможным бросать мне в лицо упреки, хорошо. — Мануэль развел руками. — Вот так! Все прошло. Ты мне, милочка, не нужна.

— Но в тот вечер…

— В тот вечер я здорово рассердился, был по-настоящему взбешен. Мог бы задушить тебя, но только потому, что ты задела мое достоинство и гордость, и все.

— Я не верю, — горячо возразила Джули. — То был подлинный крик души.

— Ладно, милая, думай, что хочешь, но не надейся превратить желаемое в действительное, так как из этого все равно ничего не выйдет! Через неделю я возвращаюсь в Соединенные Штаты. Прощай, Джули. — Мануэль энергичным движением завел мотор. — Куда ехать?

Глава 7

Последние полтора дня Джули прожила как во сне. Ошеломленная выпавшим на ее долю испытанием, она была не в состоянии примириться с ним, не могла поверить в жестокость Мануэля, хотя в свое время была свидетельницей его бесцеремонного обращения с Долорес Арриверой.

В субботу днем Мануэль высадил ее в начале Фокнер-роуд, пожелав на прощание всего хорошего, и Джули поила к дому, машинально переставляя ноги. Наконец вечером в воскресенье она решила во что бы то ни стало побороть уныние и депрессию. Как она понимала, единственный способ претворить решение в жизнь с серьезными шансами на успех — принять предложение Саманты относительно совместной поездки в Соединенные Штаты. Джули еще полностью не оправилась от болезни, и у нее почти отсутствовал аппетит. Борьба с депрессией сделалась частью ее повседневного бытия, и она уже не надеялась, что когда-нибудь станет вести нормальную жизнь.