Трудно быть богом. Хищные вещи века - Стругацкий Аркадий Натанович

— Ну брось, Эль. Ну что ты сегодня какой-то…

— Кашлять я на него хотел,- сказал Эль.- Не люблю я этих… Все ему пресно, все ему не так…

— Вы его не слушайте, — сказал круглоголовый. — Он ночь не спал, утомился…

— Нет, почему же?- возразил я. — Очень интересно. Что это за слег?

Круглоголовый опять сморщился.

— Неприлично это, понимаете?- сказал он.- Вы Эля не слушайте, он хороший парень, простой, но ему обложить человека ничего не стоит. А слово это нехорошее.Повадились сейчас какие-то на стенах его везде писать. Вот ведь хулиганье, а? Сопляки,толком и не знают,что это такое, а пишут… Вон, видите, мы барьер обстругали… Сволочь какая-то вырезала, поймал бы его — наизнанку бы вывернул… Ведь у нас здесь и женщины бывают.

— Ты скажи ему,- произнес Эль,обращаясь к круглоголовому,- чтобы раздобыл себе слег и утихомирился. Пусть найдет Бубу…

— Да заткнись ты, Эль!- сказал круглоголовый сердито.- Не слушайте вы его.

Услышав имя Бубы, я снова наполнил стакан и устроился поудобнее.

— Что же это такое,- сказал я, — тайный порок какой-нибудь?

— Тайный! — сказал Эль басом и нехорошо заржал.

Круглоголовый тоже засмеялся.

— У нас тайного ничего быть не может,- сказал он.- Какие могут быть тайны, когда народ с пятнадцати лет закладывает? Дураки эти, интели, все секреты разводят… Хотят двадцать восьмого заварушку устроить, шепчутся, минометы давеча за город повезли,чтобы спрятать,значит,ну, как дети, ей-богу! Верно, Эль?

— Ты ему скажи,-простой хороший парень Эль гнул свое.- Ты ему скажи: пусть валит ко всем чертям. Ты за него не заступайся. Так ему и скажи: пусть идет к Бубе в «Оазис», и весь разговор.

Он выбросил на барьер мой бумажник и бланк. Я допил виски. Круглоголовый серьезно сказал:

— Конечно,вы как хотите,дело ваше,но я вам советую от этих вещей держаться подальше.Мы, может, все к этому придем, да чем позже, тем лучше. Я вам этого даже объяснить не могу, я только чувствую, что это — как в могилу: никогда не поздно и всегда рано.

— Спасибо, — сказал я.

— Он еще благодарит!- Эль снова заржал.- Ты видал такое? Еще и благодарит!

— Три рубля мы удержали,-сказал круглоголовый.- А бланк порвите.Нет, дайте я сам порву. А то, не дай бог, случится с вами что-нибудь, а полиция к нам пожалует.

— Честно говоря,- сказал я, пряча бумажник, — мне все-таки непонятно, как это вашу контору не прикроют.

— А у нас все честно-благородно,- сказал круглоголовый.- Не хочешь- никто тебя не заставит. А если что-нибудь случилось — сам виноват.

— Наркоманов тоже никто не заставляет, — возразил я.

— Э, сравнили! Наркотики — дело денежное, корыстное…

— Ну ладно, до свидания,- сказал я.- Спасибо вам, ребята. Где, вы сказали, Бубу искать?

— «Оазис», — пробасил Эль. — Кафе. Проваливай.

— Какой ты вежливый, дружок,- сказал я, — даже сердце щемит.

— Проваливай, проваливай,- повторил Эль. — Интель вонючий.

— Не волнуйся так, милый,- сказал я,- а то ведь запор наживешь. Береги желудок, дороже желудка у тебя ничего нет. Верно я говорю?

Эль начал медленно выдвигаться из-за барьера, и я ушел. У меня снова разболелось плечо.

На улице падал крупный теплый дождь. Листья деревьев блестели мокро и весело, пахло свежестью, озоном, грозой.

Я остановил такси и назвал «Оазис».Улица вся струилась свежими ручейками,и город был таким красивым и уютным,что неприятно было даже думать о заплесневелом, вонючем, заброшенном метро.

Дождь хлестал вовсю,когда я выскочил из машины и,перемахнув через тротуар, ворвался в кафе «Оазис».Народу было довольно много,почти все ели,даже бармен за стойкой хлебал суп, пристроив тарелку между стаканчиками для спиртного. Пообедавшие курили, рассеянно глядя на улицу сквозь залитую водой витрину. Я подошел к стойке и вполголоса осведомился, здесь ли Буба. Бармен положил ложку и оглядел зал.

— Не-а, — сказал он. — Да вы обедайте пока, он скоро будет.

— А как скоро?

— Минут через двадцать, через полчаса.

— Ага,- сказал я.- Тогда я пообедаю,а потом подойду,и вы мне его покажете.

— Умгум, — сказал бармен, возвращаясь к своему супу.

Я взял поднос, набрал себе какой-то обед и сел к окну подальше от других посетителей. Мне хотелось подумать. Я чувствовал, что материала набралось достаточно для того,чтобы подумать о деле.Кажется,цепочка намечалась. Коробочки с «Девоном» в ванной. Пористый нос говорил о Бубе и о «Девоне» (шепотом говорил). Простой хороший парень Эль говорил о Бубе и о слеге. Отчетливая цепочка: ванна-«Девон»-Буба-слег. Более того. Загорелый парень с мышцами предупреждал, что «Девон» и все прочее- всем дряням дрянь, а круглоголовый адепт социального мазохизма не видел разницы между слегом и могилой.Как будто все сходится.Как будто это то,что мы ищем… И если это так, то Римайер правильно посылал меня к рыбарям…Римайер,сказал я про себя. Зачем ты посылал меня к рыбарям,Римайер?Да еще наказывал не капризничать и делать, что велят… И ведь ты не знал,что я межпланетник,Римайер. А если даже и знал, то ведь там есть не только сумасшедший кибер, там есть и пулька, и «один на двенадцать».Чем-то я тебе очень не понравился,Римайер…Чем-то я тебе помешал. Да нет же, сказал я, этого же не может быть. Просто ты мне очень не доверял, Римайер.Просто я чего-нибудь еще не знаю.Например,я не знаю,что такое Оскар, который торгует в курортном городе «Девоном» и который с тобой связан, Римайер.И наверное,до нашего разговора в лифте ты встречался с Оскаром… Я не хочу об этом думать.Он лежит,как покойник, а я думаю о нем такие вещи, и он даже не может оправдаться… Я вдруг почувствовал скверный холодок внутри.Ну хорошо,ну мы выловим эту шайку.И что изменится? Дрожка останется, лопоухий Лэн будет по-прежнему не спать по ночам,Вузи будет приходить домой пьяная до безобразия, а таможенник Пети будет зачем-то падать мордой в битое стекло… И все будут заботиться о «благе народа».Одних будут поливать слезогонкой, других вколачивать по уши в землю, третьих превращать из обезьян в то, что вполне сойдет за людей… А потом дрожка выйдет из моды, и народу подарят супердрожку, а вместо изъятого слега подсунут суперслег. Все будет для блага народа.Веселись, Страна Дураков, и не о чем не думай!…

За соседний столик уселись с подносами двое в накидках. Один из них показался мне чем-то знакомым.У него было породистое высокомерное лицо, и, если бы не толстый белый пластырь на левой скуле,я бы обязательно узнал его — во всяком случае,у меня было такое ощущение. Второй был румяный человек с большой плешью и суетливыми движениями. Разговаривали они негромко, но не потому, что хотели скрыть что-нибудь, и их было отлично слышно с того места, где я сидел.

— Поймите меня правильно,- убедительно повествовал румяный,торопливо поглощая шницель.- Я вовсе не против театров и музеев. Но ассигнования на городской театр в прошлом году недоиспользованы,а в музеи ходят одни туристы…

— Похитители картин, — вставил человек с пластырем.

— Оставьте,пожалуйста.У нас нет картин, которые стоило бы похищать. Слава богу, «сикстинских мадонн» пока еще не научились синтезировать из опилок. Я хочу обратить ваше внимание на то, что распространение культуры должно в наше время идти совсем другим путем. Культура должна не входить в народ, а исходить из народа.Народные капеллы, кружки самодеятельности, массовые игры — вот что нужно нашей публике…

— Нашей публике нужна хорошая оккупационная армия,- сказал человек с пластырем.

— Ах,оставьте,пожалуйста, вы ведь так не думаете… Охват кружками у нас на безобразном уровне.Боэла мне жаловалась вчера, что на ее чтения ходит только один человек, и тот,кажется, с матримониальными намерениями. А нам надо отвлекать народ от дрожки,от алкоголя, от сексуальных развлечений. Нам надо поднимать дух…

Человек с пластырем прервал его:

— Что вам от меня нужно? Чтобы я сегодня поддерживал ваш проект против этого осла, нашего уважаемого мэра?Ради бога!Мне абсолютно все равно.Но если вы хотите знать мое мнение о духе, то духа нет, дорогой советник! Дух давно умер! Он захлебнулся в брюшном сале. И на вашем месте я бы считался с этим и только с этим!