Слепой рассвет (СИ) - Майер Кристина

— Герман Андреевич, я не имею морального права настаивать на аборте, но хочу, чтобы вы знали, если пациентка решит сохранить беременность, медицина может оказаться бессильна. Резкий всплеск гормонов, отказ от терапии, невозможность вовремя провести операцию. Опухоль не будет ждать.

Я это понимал, Полина тоже… В моей голове все время звучали один и те же вопросы с тех пор, как я услышал от нее новость.

Как уговорить Полину на аборт и не остаться в ее глазах демоном? Как сделать так, чтобы Поля себя ни в чем не винила?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

Герман

Полина спала. Я ходил из спальни в спальню, смотрел на своих любимых девочек и ужасно переживал за обеих. Злился на педиатра, который так долго до нас добирался. Маша уже проснулась и капризничала. Мы с мамой не выпускали ее из рук. Чувствовал себя таким беспомощный. Малышка плачет, а я не могу помочь, она ведь ни сказать, ни показать не может, где у нее болит, еще и с Полей такое…

— Герман, хоть бы Поля не проснулась, пока врач не уедет, — озвучила мои мысли мама, когда приехал педиатр. — Не стоит ее лишний раз тревожить. — я согласно кивнул, хотя в душе волновался, что Полина так долго спала. Не слишком ли большую дозу лекарств ей дал? Заходил, проверял, дышала Поля ровно. Скорее всего, опять не спала ночью.

Педиатр осмотрел Машу, оказалось, что у нее воспаление уха. Наверное, продуло во время прогулки. В жаркую погоду шапочку мы не надевали, а стоило бы. Доктор уверил, что лекарство, которое он выписал, снимет боль и дочка успокоится. Я сразу же отправился в ближайшую аптеку.

— Почему ты меня не разбудил? — спросила спокойно Полина, как только я вошел в гостиную, вернувшись из аптеки. Она ходила и трясла Машу. Мама сидела на диване со Светланой Максимовной. Вопрос я посчитал риторическим, обвинения в голосе Поли не услышал, поэтому и объясняться не стал.

— Давай, закапаем лекарство в ухо, — подошел и забрал орущую дочку из рук Поли.

Через полчаса Маша наконец-то успокоилась, перестала плакать. Я места себе все это время не находил. Как же тяжело было наблюдать за тем, как рыдает моя дочь. Вся раскраснелась, вспотела, глаза опухли.

— Ее нужно покормить. — предложила мама, приготовит бутылочку с питанием. Обессиленная, она уснула у Поли на плече. Маша ела не просыпаясь. Удивительная способность новорожденных детей. Устала моя хорошая…

Полина с мамой пошли наверх укладывать Машу в кроватку. Я все это время внимательно следил за Полей. Продолжает переживать. Внешне выглядела спокойной, но я замечал, как хмурится ее лоб, когда Полина о чем-то думает. Я был уверен, что она приняла окончательное решение, которое мне вряд ли понравится. Остается надеяться на анализ крови и отрицательный результат. Я даже думать не хотел, что мне с Полиной придется ругаться, ведь я буду настаивать на аборте.

Ехать в больницу, сдавать анализ Поля не хотела. Точнее, она не желала оставлять Машу. Тревожилась за дочку. Понимал ее чувства. Я и сам боялся оставить малышку, будто в наше отсутствие с ней что-нибудь может случится.

— Мама справится, Поля. Мы сдадим анализ, дождемся результата и вернемся.

— Герман, зачем? — не понял вопроса, выгнул бровь в ожидании пояснения. — Я уже решила, что буду рожать.

«Нет!!!» — хотелось заорать, но я с трудом сдержал рвущийся наружу яростный протест.

— Нам в любом случае нужно узнать есть беременность или нет. Ты же понимаешь, что лучше сразу обсудить эту ситуацию с твоим личным врачом. — я старался, чтобы голос звучал ровно. Никто даже не догадывается, каких усилий это стоило. Поля закроется, если на нее давить, нужно действовать мягко, но у меня страх за ее жизнь и здоровье затмевал другие чувства. Да и мягким по природе своей не был. Видел проблему, брал и решал, не ходил вокруг да около, а тут ситуация… дрянь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хорошо, — равнодушно согласилась Поля. У меня было ощущение, что она от меня закрылась. Разберемся позже. Главное, сделать анализ и поговорить с врачом. Может он сможет повлиять на ее решение? Хотя вряд ли…

— Зинаида Владимировна звоните мне, пожалуйста, каждые двадцать минут или пишите Герману, сообщайте, как Маша. — Полина никак не могла оставить дочь, пришлось взять ее за руку и отвести к машине.

Очереди возле кабинета забора крови не было. Полину пригласили войти, я остался ждать у двери. Мы оплатили анализ в частной лаборатории, о диагнозе Поли не сообщали. Просто хотели узнать, беременна она или нет.

— Просили подождать полчаса, — вышла она и встала со мной рядом у окна. Полину трясло, прижал к себе, зарылся пятерней в рыжие шелковистые волосы. Полчаса ада. Мое спокойствие было мнимым, внутри был напряжен, как высоковольтные провода. Нервничал ужасно, просто не показывал.

Секунды казались вечностью, каждая из них била по натянутым нервам. Стоило двери кабинета открыться, я замирал в ожидании. И каждый раз кто-то просто выходил…

— Ваши результаты готовы, — вышла к нам девушка-лаборант. Хотелось все окончательно пояснить, но как же хреново было на душе. Пальчики Поли впились мне в спину, ее стало трясти еще сильнее. — Надеюсь, я вас не очень сильно расстрою, — подняла она взгляд на нас, а у меня сердце пропустило удар. — Вы не беременны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36

Полина

«Вы не беременны» — после этих слов сдерживаемое напряжение прорвалось наружу. Я разревелась, как ребенок. Не сдерживаясь и не прячась. Громко. Навзрыд.

— Ну, что вы так расстроились? Будут у вас еще дети, — неправильно оценила мою реакцию лаборантка и принялась успокаивать.

Как объяснить незнакомым людям, что это слезы радости? Что не придется стать убийцей невинного младенца. Что моя безответственность не привела к трагедии.

Герман прижимал меня к себе и успокаивающе гладил по спине. Я чувствовала, что он расслабился, до этого его тело было напряженно, меня будто обнимал каменный исполин. Герман не бесчувственны робот, он человек со своими переживаниями, просто умеющей держать себя в руках. Мне поэтому сложно иногда его понять, Герман не показывает своих истинных эмоций.

Я потихоньку успокаивалась, редкие посетители или медперсонал проходившие по коридору бросали в нашу сторону взгляды. Что они выражали, я не могла разглядеть, скорее чувствовала, чем видела, но если Германа они не трогают, мне тем более все равно.

Я такого облегчения и радости, наверное, в жизни не испытывала. Думать не хочу о том, что результат мог быть положительным. Делать выбор кому жить, а кому умереть…

Спасибо богу, что он оградил меня от этой участи. Чувствовала себя слабым человеком, не способным достойно встретить трудности на своем пути, но ничего не могла с собой поделать, слезы лились градом и никак их поток не прекращался.

— Поедем к Маше? — предложил Герман. Я на короткое время забыла о дочери. Забыла о том, что у не болит ушко. Поглотили эмоции. Стало даже стыдно. Маша пока не понимает всего, но сейчас ей нужна мама. Забота и нежность. Обнимающие руки и ласковый голос.

**** ****

Облегчение испытывали не только мы, но и все домочадцы. После того, как я сделала тест, у нас в воздухе витало напряжение, а сейчас даже голоса звучали по-другому. Радостно что ли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Маша все это время не просыпалась. Намучилась маленькая и теперь спит.

— Полина, давай ты поешь. С утра голодная, — предложила Таня. Аппетита не было, но поесть нужно было. Главное, чтобы меня вновь не затошнило.

Герман звонил Анатолию Романович по дороге домой, сообщил, что результат отрицательный. Доктор сказал, что в понедельник ждет нас в больнице с вещами. Заезжать к нему сегодня не нужно. Мне хотелось кое-что у него спросить, но я думаю, этот вопрос подождет до понедельника. Тем более обсуждать с мужчиной, пусть и врачом, интимные моменты мне было неудобно.