В чужом пиру - Виктория Волгина

Ей ответили, что есть один заказ на три летних месяца к мальчику шести лет. Но жить эти три месяца нужно в Италии. И собеседование – через день. Сломя голову помчалась Лера за билетами на поезд. Кое-как, на полке у самого туалета, добралась до Москвы. Бегом, опаздывая, понеслась на собеседование.

Мама беседовала с претендентками в холле дома. Видимо, претенденток оказалось много – мама предложила собеседование через неделю. А Лере в то время негде было жить в Москве, и она уехала домой. Через неделю снова двинулась в Москву.

На встрече мама, извинившись, сказала, что за эту неделю они уже подобрали кандидатуру няни. Увидев расстроенное лицо, мама успокоила: «Не переживайте, мы вам оплатим ваши затраты». И Лере оплатили дорогу за первый и второй приезд, да ещё три пробных дня, которые она не проходила.

Кому бы потом Лера ни рассказывала об этой истории, все всплёскивали руками, особенно няни.

Случай был редчайший, а, может быть, и единственный в своём роде, когда работодатели позаботились о незнакомом нижестоящем человеке. Случай нежлобства, случай человеческой порядочности.

Вскоре ей опять предложили летнюю работу, она нашлась в Зеленограде. Нужно было за три месяца «подтянуть» большого мальчика по русскому языку, и заодно стать временной няней малышу. Большому мальчику, Матвею, было десять лет, маленькому, Ване, два с половиной года. Ваня был забавный, умный и проказливый. У него начался самый интересный период, который Чуковский назвал от 3 до 5. Все Ванины «перлы» Лера записывала и отдавала маме в архив:

Липа – это липкое дерево.

В Иране живут Иры…

Я нашёл друзей, теперь ищу ещё одного друзёнка!

Дай мне кучкосвал (самосвал).

Это подосиновик, а это подосина.

Надо вытрясти из половика эту мокрость!

Ночью и денью.

Не ходи в лес подобру-поздорову!

Я умею ходить на передних руках!

Не боюсь комаров – этих летучих зверей!

Ваня, не лезь в холодильник, там только продукты. – Я тоже продукт!

Смотри, вертихвостка! (Трясогузка).

Я человек, поэтому могу пылесосить!

Я так ударился рукавом!

Волк, иди сюда вон!

Я выпил целую охапку воды!

Лордик (собака) съел человеческую селёдку под шубой!

Лордик, замолчи, ты что, по-русски не понимаешь?

Матвей, милый, непосредственный мальчик, к сожалению, оказался не очень способным, и Лере пришлось попотеть, «подтягивая» его по языку. Семья была прекрасно обеспечена: квартира в Москве, дом в престижном Подмосковье, дом за границей, у мамы и папы по две дорогие машины. Матвей не был сыном маминого мужа Сергея и однажды сказал:

– Как бы я хотел, чтобы моим папой был не Сергей, а дядя Миша.

Кто такой дядя Миша, и почему он мог бы стать маминым мужем, Лера тогда не знала. В хитросплетениях этих межсемейных связей она путалась всё лето.

По выходным муж Ирины исчезал, но появлялся пожилой дядька, живший в доме на правах хозяина, обожавший Ваню и очень друживший с Матвеем. С началом новой недели появлялся муж, но исчезал дядька. Иногда ситуация менялась: на выходных муж был дома, но куда-то улетала мама. Прояснила всё однажды разболтавшаяся домработница: дядька, он же дядя Миша, – Ванин отец, он жил за границей, был богат и содержал всё семейство и прислугу. Лере показалось это невероятным. Как муж терпит дядьку, а дядька – мужа? Но всё оказалось правдой. Однажды случилось так, что никого дома, кроме Леры и дядьки, не оказалось, и подвыпивший дядя Миша разоткровенничался:

– Это моя женщина, с кем бы она там ни жила, и сын мой, я провёл генетическую экспертизу. Мой брак с женой был бездетным, и вдруг в пятьдесят лет у меня появился сын, наследник! Это такое счастье! Я теперь только этим и живу. Развёлся с женой, предлагал Иринке оформить брак, да она не захотела, нашла этого дурачка, да хрен с ним, всё равно здесь всё моё – и Ира, и Ваня, и Матвейка, и квартиры и дома… Хоть этот дурачок и считается официально её мужем и отцом Вани.

Лера была шокирована. Оказывается, все в семье всё знали, но всех это устраивало. Причём Лера видела и знала, что Ирина искренне любит мужа. А вот кого или что любил молодой муж? Лере не по себе было жить среди таких двусмысленных отношений, делать вид, что она ничего не замечает, хотя ей платили хорошо и относились нормально. Но так уж получается, что человек, живя в семье, невольно включается в неё, входит в её поле. А поле здесь было для Леры неуютным. Она успела полюбить Ваню и Матвея, но ушла с облегчением. Ей под конец даже стало казаться, что у Ирины стал косить глаз, совсем как у одной булгаковской девицы, чьи глаза косили от постоянного вранья. А может, Лере не показалось, а так и было на самом деле.

Лера опять уехала домой. Там, дома и пришла к трудному решению ещё год работать в Москве. Все её чувства кричали, вопили против, но призрак безденежья победил.

И вот перекошенная и перекорёженная Лерина сущность вместе с ней в сентябре вновь отправилась в Москву.

Приехала всё к той же Кате, первой своей московской квартирной «хозяйке», которая через неделю собиралась домой. Она пускала квартирантку, тоже энскую, согласилась взять Леру, пока жиличка дома на сессии. И Лера как бы вернулась в прошлое, к началу, к милой её сердцу Кате.

У Кати ничего не изменилось, был тот же уют и покой, только её сноха, жена брата, теперь жила с ней и разбавляла общество. Сама же Катя изменилась – опять вернулась к шишке в причёске, исчезла весёлость, усталость глядела из глаз. Теперь, приходя с работы, Катя сразу ложилась и уже не вставала до утра. Постель её была весь день разобрана. Катя тоже недавно приехала из дома, где жила всё лето, и опять терзалась мыслями о сыне. Сын всё пил и зверствовал и теперь уже заранее планировал очередное издевательство, составляя чертежи.

– Как это? – не поняла Лера.

– А так, – горько отвечала Катя, – чертит чертёж или составляет схему, где, когда и как будет расправляться с женой.

– Катя, он болен, – в ужасе сказала Лера, – его надо лечить!

– Как же его насильно лечить? – стонала Катя. – Разве он согласится?

«Действительно, – думала Лера, – кроткая Катя в Москве, запуганная до смерти жена не пикнет… А развязка может быть страшной».

Лера помнит, как плакала Катя в тот первый год, что жила у неё, – ведь там, дома, без неё родился внук, и она даже его не видела.

– Лера, – прижимала она руки к груди, – ведь маленький-то, маленький растёт без меня и не знает, кому сказать «баба». Машеньку-то я вынянчила, а у этого даже первого слова не услышу. Да за что же душа моя так разрывается, за какие грехи?!

За прошедшие пять лет внук вырос, и Катя наконец-то услышала его слова:

– Баба д-у-р-а! Заткнись!

Катя копирует внука очень смешно, и Лера смеётся, хотя понятно, какой это смех…

Лера уже ходила в несколько агентств, но возраст стал настоящим камнем преткновения. Сначала она искала вахтовый метод: неделя через неделю или через две. Но такая работа попадалась крайне редко. Потом Лера смирилась и готова была идти на пять суток с двумя выходными.

Однажды позвонили из её родного агентства, был рублёвский заказ. Отчаявшаяся мама была готова на любой возраст няни. Лера зареклась связываться с Рублёвкой. И график работы её совсем не устраивал – двое суток через двое, но на пробные дни она согласилась – деньги нужны. Няня требовалась четырёхлетней девочке, для которой никак не могли найти вторую сменную няню. Вернее, девочка никак не могла выбрать себе няню. По знаку зодиака она была Скорпион, и у неё были странной, недетской красоты глаза: таинственные, пронзительные, глаза истинного Скорпиона, видящие насквозь и самую суть вещей. Леру она сразу пронзила и поняла, что новая няня (тоже Скорпион) не будет при ней дурочкой, и с ней придётся считаться. А уж этого она никак не хотела – главенствовать во всём должна она. Двадцатисемилетняя мама и пятидесятишестилетний папа были, видимо, с ней во всём согласны. Поэтому Лера, подружившись со всеми нянями и пожелав им всяческого терпения, получив хороший расчёт, с облегчением уехала. Она ужасалась мысли, что могла там остаться: мраморные лестницы, мраморный холод холлов, ходячая мраморная статуя мамы…

Несколько дней спустя Леру настигла ужасная весть. Позвонила одна из «жопомоек». «Лера, – кричала она в трубку, – Эмка погибла!» «Эмка?» – не сразу дошло до Леры. «Ты что, не помнишь Эмку?» Лера-то как раз помнила Эмку очень хорошо, знала всю её бурную жизнь – они были однокурсницами.

Эмка не так давно приехала в Москву и работала сиделкой. Лера успела побывать у неё. «Как, как она могла погибнуть?!» – тоже кричала в трубку. «Сгорела! Её бабка курила ночью, уронила сигарету, начался пожар. Эмка спросонья кое-как вытащила бабку на площадку, потом кинулась за документами и деньгами. А пожар охватил уже всю комнату, выбраться она не смогла!» У Леры трубка выпала из рук.

Она вспомнила их последнюю встречу.