Однокурсники - Эрик Сигал

Возможно, Гилберт-старший искренне не понимал, что в подобном месте невозможно будет пообщаться по душам. Возможно, он выбрал это место просто из-за атавистической потребности покровительствовать сыну. Накормить своего мальчика, чтобы хоть как-то заглушить ту боль, которую он испытывает.

Во всяком случае, среди звона массивных тарелок и криков из открытой кухни Джейсон вдруг понял одну вещь: папа здесь, рядом с ним, чтобы поддержать его. И всегда будет.

Жизнь полна разочарований. И единственный способ справляться с мелкими неудачами — держать удар и становиться сильнее.

— Однажды, Джейсон, — сказал ему отец, — когда ты станешь сенатором, те ребята, которые отвергли тебя, обязательно пожалеют об этом, и очень сильно. И поверь мне, сынок, этот неприятный случай — эй, да мне ведь тоже обидно за тебя — покажется такой ерундой.

Джейсон проводил отца на Южный вокзал к ночному поезду. Перед тем как сесть в вагон, Гилберт-старший потрепал Джейсона по плечу и сказал:

— Нет никого на свете, кого бы я любил больше тебя, сынок. Всегда помни об этом.

Назад к станции метро Джейсон шел с незнакомым чувством опустошенности.

*****

— Нет.

— Да.

— Нет!

Сара Харрисон села, резко выпрямившись, лицо ее пылало.

— Перестань, Тед. Сколько раз в своей жизни ты отказывался заниматься с девушкой любовью?

— Пятая поправка[26], — возразил он.

— Тед, здесь темно, а ты все равно стесняешься до ужаса. Для меня совершенно не важно, со сколькими девицами ты переспал до меня. Я просто хочу, чтобы ты позволил мне вступить в этот клуб.

— Нет, Сара. Мне не кажется правильным делать это на заднем сиденье «шевроле».

— Но я же не возражаю.

— Зато я возражаю, черт побери! Я хочу, чтобы у нас с тобой это случилось где-нибудь в более романтическом месте. Ну, знаешь, например, на берегу реки Чарльз.

— Ты спятил, Тед? Там же холодно! А может, в мотеле «Киркланд»? Я слышала, у них с этим не очень строго.

Тед было встрепенулся, но потом покачал головой.

— Не выйдет, — вздохнул он с сожалением. — Его хозяин — приятель моих родителей.

— Значит, мы опять возвращаемся к нашему славному «шевроле».

— Прошу тебя, Сара, я хочу, чтобы все было иначе. Послушай, в следующую субботу мы сможем поехать в Нью-Гемпшир.

— В Нью-Гемпшир? Ты рассудка лишился? По-твоему, нам придется ездить за сотню миль отсюда всякий раз, когда захочется заняться любовью?

— Нет, нет, нет, — заверил он. — Лишь пока я не найду достойное место. О боже, вот когда я действительно жалею, что не живу в колледже, так это сейчас. Во всяком случае, наши перцы имеют своих женщин у себя в комнатах хотя бы в дневное время.

— Ну, ты не живешь в «хаусе», а я торчу в рэдклиффской общаге, куда мужчин пускают раз в год по обещанию…

— И когда же вам это обещают?

— Не раньше последнего воскресенья следующего месяца.

— Ладно. Подождем.

— И что нам делать до тех пор — принимать холодный душ?

— Не понимаю, почему ты так спешишь, Сара.

— Не понимаю, почему ты не спешишь.

Правду говоря, Тед и сам не понимал, почему перспектива «переспать» с ней вселяет в него такую неуверенность. Он вырос с представлением о том, что любовь и секс имеют отношение к двум совершенно разным типам женщин. И хотя он и его дружки с важным видом гордились своими похождениями в обществе девиц, ублажавших их по-всякому, никто из парней и помыслить не мог, чтобы жениться не на девственнице.

И хотя он не посмел бы признаться в этом даже самому себе, одна мысль смущала его: с чего вдруг «хорошая» девушка вроде Сары Харрисон так стремится заняться с ним любовью. Вот почему он с радостью отложил эту тему до следующего воскресного Дня открытых дверей в ее общежитии. У него еще будет достаточно времени, чтобы привести в соответствие такие противоположные понятия, как чувственность и любовь.

И все же один вопрос не давал ему покоя, и он все искал подходящие слова, чтобы озвучить его как можно мягче.

Сара поняла: его что-то тревожит.

— Эй, что с тобой?

— Не знаю. Просто… мне бы хотелось быть у тебя первым.

— Но это так и есть, Тед. Ты — первый мужчина, которого я действительно полюбила.

*****

— Эндрю… ты сегодня занят? — спросил Тед, заметно нервничая. — Ты можешь уделить мне пять минут после того, как закроешь библиотеку?

— Конечно, Ламброс. Хочешь, спустимся в «Гриль» за парой чизбургеров?

— А? Вообще-то я бы предпочел более тихое место.

— Мы можем взять еду ко мне в комнату.

— Это было бы отлично. Я захватил с собой кое-что особенное — выпить.

— Ну-у, Ламброс, это звучит заманчиво.

В четверть первого ночи Эндрю Элиот разложил два чизбургера на кофейном столике у себя в комнате, а Тед извлек бутылку из своего рюкзака.

— Ты когда-нибудь пробовал рестину? — спросил он. — Это греческий национальный напиток. Принес тебе в подарок.

— С чего вдруг?

Тед склонил к нему голову и пробормотал:

— Вообще-то это вроде взятки. Мне нужна твоя помощь, Энди, очень большая помощь.

Судя по смятению, отразившемуся на лице приятеля, Эндрю был уверен, что тот сейчас попросит у него денег в долг.

— Не знаю, как тебе сказать об этом, — начал Тед, пока Эндрю разливал рестину. — Но независимо от того, согласишься ты или нет, поклянись, что не скажешь об этом ни единой душе.

— Конечно, конечно, будь уверен. А теперь — выкладывай, а то у меня от напряжения сейчас будет сердечный приступ.

— Энди, — смущенно заговорил Тед, — я влюбился…

И снова замолчал.

— О, мои поздравления, — ответил Эндрю, не зная, что еще можно на это сказать.

— Спасибо, но, видишь ли, есть одна проблема.

— Слушай, не тяни, Ламброс. Какая проблема?

— Обещай, что не будешь меня осуждать с этической точки зрения!

— Если честно, я не очень-то разбираюсь в вопросах этики.

Тэд посмотрел на Элиота с облегчением и неожиданно выпалил:

— Слушай, можно, я буду занимать твою комнату пару раз в неделю после обеда?

— И это все? Вот из-за чего у тебя разжижение мозгов? Когда тебе надо?

— Ну, — ответил он, — согласно правилам проживания вам разрешается принимать у себя девушек с четырех до семи. Тебе с твоими соседями бывает нужна квартира в это время?

— Нет проблем. У Уиглсворта гребля, а потом он ужинает в клубе универа. То же самое Ньюол, только у него теннис. Я тренируюсь в спортзале. Как видишь, у тебя полная свобода действий — можешь заниматься чем угодно.

Тед вдруг широко улыбнулся.

— Господи, Элиот, как мне тебя благодарить?

— Ну, бутылочка рестины от случая к случаю — неплохая идея. И еще вот что: мне нужно обязательно знать имя девушки, чтобы записать ее как свою гостью. Сначала придется хитрить, но наш комендант — парень неплохой.

Они договорились о способе, который позволит Теду и его возлюбленной («совершенной богине» Саре Харрисон) пользоваться гостеприимством «Элиот-хауса». Все, что для этого требуется, — просто предупредить Эндрю за пару часов.

Тед обрушил на него потоки благодарных слов и выплыл из комнаты, как на облаке.

А Эндрю остался один — размышлять над вопросом, который сформулировал умный йелец Коул Портер: «Что за штука эта любовь?»[27]

Но, черт подери, он так ни до чего и не додумался.

*****

Эта весна стала весной Джейсона Гилберта.

Он закончил свой первый сезон по университетскому сквошу непобежденным. И сразу же пошел дальше — сменил прежнего капитана теннисной сборной, став первой ракеткой в одиночном разряде. Здесь ему тоже не было равных. Более того, он выиграл титулы чемпиона Всеамериканской студенческой ассоциации спортсменов-любителей и чемпиона Восточных университетов.

Благодаря этим двум последним победам он стал первым студентом из всего выпуска, чья фотография появилась на спортивной странице газеты, имевшей гораздо более высокие тиражи, чем «Кримзон», хотя тоже почти университетской, — «Нью-Йорк таймс».

И даже если он испытал психологическую травму после неприятного случая с «Файнал-клубами», это было совершенно незаметно — по крайней мере, для его соперников в спорте.

В любом американском колледже, как правило, есть какая-нибудь личность, известная всем как «студенческий лидер». Гарвард всегда гордился тем, что не признавал правомерность такого названия.

Но вопреки семантике в данный момент в этой пьесе из жизни второкурсников неоспоримым героем — или, говоря шекспировским языком, «в центре всеобщего внимания» — был, безусловно, Джейсон Гилберт-младший.

Почитание Дэнни Росси со стороны немногочисленной музыкальной общественности не могло уравновесить того разочарования, которое он испытал после оскорбительного уничтожения рояля. Дэнни ненавидел «Элиот-хаус» и временами даже обижался на главу колледжа профессора Финли: и зачем только тот привел его в эту противную нору, где живут такие отвратительные псевдоутонченные придурки.