Избранница герцога - Элоиза Джеймс

— Нет, в этом доме есть, по крайней мере, один ребенок, — объявил Вильерс.

Лизетт моргнула, глядя на него.

— Все приютские дети уже давно ушли, — сообщила она.

— Мой сын здесь, — возразил Вильерс.

Что до Лизетт, то она отнюдь не выглядела смущенной известием о сыне, хотя Вильерс не был женат.

— Леопольд, как это прекрасно! — восторженно вскричала она. Это звучало так, как будто она решила, что он произвел этого сына исключительно ради ее удовольствия.

Возможно, ей было невдомек, что Вильерс не женат, но об этом хорошо знала мать Элинор.

— Вы хотели сказать, что с вами находится ваш воспитанник? — произнесла она ледяным тоном. — Слово «сын» вырвалось у вас случайно? Отвечайте же, ваша светлость.

— Нет, я не оговорился. Тобиас действительно мой сын, — ответил Вильерс и повернулся к лакею. — Приведите моего сына сюда из детской, будьте любезны, — попросил он.

— Вы счастливчик, — беспечно прощебетала Лизетт, — я бы тоже хотела иметь детей.

— Да угомонись ты, — вырвалось у герцогини, побледневшей от гнева.

— Мама, — попросила Элинор, с жалостью глядя на ее состояние. Герцогиня не разделяла пуританских взглядов и не была очень удивлена, но считала, что каждый должен знать свое место. Она всегда ратовала за неукоснительное соблюдение приличий.

— Молчи! — прикрикнула та и на нее, округлив глаза. — Ты слишком невинна, чтобы понимать все скрытое значение этого... этого... — Оставив дочерей, она встала перед Вильерсом: — Это открытый вызов! Ваш сын не имеет права появляться в приличном обществе, Вильерс. Вы наносите оскорбление обществу и не можете этого не знать.

Вильерс задержал свой пронзительный взгляд на герцогине, потом, улыбнувшись, отвернулся к Лизетт.

— Мой сын был рожден вне брачных уз, — пояснил он. — Я прошу прощения за эту вольность, за то, что я привез его под вашу крышу и открыто объявил об этом.

Для Лизетт нарушение светских условностей было скорее правилом, чем проступком. Улыбнувшись в ответ, она повторила:

— Вы счастливчик.

— Теперь вы видите, что натворили? — зашипела герцогиня на Вильерса. — Вы заражаете своим легкомыслием невинные души. Эта бедняжка даже не в состоянии понять всей глубины оскорбления, которое вы ей нанесли.

Вильерс хранил самообладание, однако герцогиня вышла из себя.

Что касается Элинор, то она была сыта по горло диктатом матери. Сейчас ее чувство справедливости было снова жестоко уязвлено, хотя дело и не касалось ее самой. Она знала, что сейчас последует еще более унизительная сцена, потому что, когда герцогиня теряла над собой контроль, она сметала все на своем пути.

— Я покидаю этот дом немедленно, — объявила герцогиня. — Вильерс, вы глупец, если думаете, что...

Элинор почувствовала, как что-то, надломилось в ней — это рушилось ее терпение, рушилась стена ограничений и условностей, возведенная в ее сознании матерью.

— Мама, — произнесла она, вдруг выступив вперед и касаясь руки Вильерса. — Герцог оказал мне честь, попросив моей руки.

Наступило молчание. Затихла Энн, сидевшая на полу. Только приглушенное бормотание слуг доносилось из холла.

— Я приняла его предложение, — заявила Элинор.

— Я переполнен радостью, получив сейчас ваш ответ, — торжественно произнес Вильерс. — Я никогда не забуду, при каких обстоятельствах вы дали мне ваше согласие. — Взяв ее под руку, он многозначительно улыбнулся ей. Она незаметно ответила ему озорным щипком.

— Ты станешь герцогиней, Элли? — решила уточнить Лизетт, пристально разглядывая пару.

— Да.

Герцогиня продолжала стоять на распутье между приличием и амбициями. Зато Энн, вскочив с пола, звонко поцеловала сестру.

— Вот это сюрприз! — вскричала она. — Ах, Вильерс, вы и не подозреваете, какое сокровище переходит к вам от нас.

Элинор пожалела, что не может ущипнуть ее так же, как Вильерса.

— Это чудесно, — сказала Лизетт, — я обожаю свадьбы. — Она махнула рукой слуге. — Шампанского!

Мать Элинор, прочистив горло, обратилась к Вильерсу:

— Скажем прямо, я не могу выразить свое удовлетворение в силу известных обстоятельств.

— У меня всего шесть незаконнорожденных детей, — небрежно обронил Вильерс.

Герцогиня заметно побледнела.

— Мама, — сказала Элинор, — я понимаю, как вам трудно сейчас...

— Моя дочь выходит замуж за герцога, — процедила ее светлость сквозь зубы. — У него, по всей видимости, мораль кролика. Но это мой крест, и я должна его нести.

— На самом деле этот крест придется нести Элинор, — заметил Вильерс с чарующей улыбкой.

— Теперь я вижу, что вы взяли сюда ребенка с определенными намерениями, — ответила герцогиня. — Вероятно, вы хотели пристроить его в какой-нибудь надежный дом в сельской местности. Но неужели нельзя было поручить это дело слуге?

Элинор поспешила вмешаться, опасаясь, что он тут же объявит о намерении растить всех незаконных детей под своей герцогской крышей.

— Не будем вдаваться в детали, — попросила Элинор. — Можно съесть за один присест весь пирог, но лучше растянуть удовольствие.

— Мне жаль, что здесь нет твоего отца, Элинор, — сказала ее светлость, — он бы знал, как поговорить с Вильерсом. И поскольку он сейчас изучает климат России, я должна взять на себя эту задачу. Герцог, завтра утром мы должны с вами обстоятельно поговорить. Наедине.

— Непременно, — ответил Вильерс.

Его будущая теща с неодобрением посмотрела на него, но не проронила ни слова.

— Присоединяйтесь все к нам! — радостно воскликнула Лизетт, уже крушившая бабки на пару с Энн.

— Вы хотите, чтобы я распласталась здесь с вами на полу? — спросила герцогиня.

В этот момент двери распахнулись, и мальчик в коричневом бархатном костюмчике возник на пороге гостиной. Он был одет как сын аристократа. Было что-то неукротимое и гордое в его лице, как будто он тоже был герцогом, как и его отец. Так показалось Элинор. Он лишь слегка кивнул, когда вошел.

— Кланяйся, приказал ему отец.

Мальчик поклонился.

— Садись со мной, — дружески предложила Лизетт, похлопывая по полу. — В моей игре наступил ужасный момент, я никак не могу поймать этот шар, он не желает катиться назад ко мне.

Мальчик словно являл собой миниатюрную копию Вильерса. Те же холодные серые глаза, жесткие черные волосы, то же чувство собственного превосходства.

— Позвольте мне представить вам моего сына, его зовут Тобиас, — сказал Вильерс, — но он почему-то предпочитает, чтобы его звали Джуби, — добавил он, заметив взгляд мальчика.

Элинор, выступив вперед, улыбнулась. Теперь ее предполагаемый супруг был воплощением светского этикета, и все это из-за козявки в пол его веса. Кажется, он очень дорожит этим подростком.