Точка вымирания - Пол Энтони Джонс

Шкаф с дорогой аппаратурой располагался в последнем кабинете по правой стороне, почти в самом конце коридора. За все время, что Эмили проработала в газете, она поднималась «наверх» – так называли между собой второй этаж рядовые сотрудники – всего трижды: на первичное собеседование и дважды на общие собрания. Штатные репортеры чувствовали себя здесь не слишком комфортно. Если кто-то из них оказывался тут, это, скорее всего, означало, что редактор вызвал его на ковер за какую-то оплошность.

Эмили неслышно шла по коридору в сторону нужной двери с латунной табличкой, гласившей «Жюстина Голдблум» и чуть ниже – «главный редактор».

Жюстина была – еще совсем недавно – отличным редактором и начальником. По большей части она не вставала поперек дороги своим репортерам, давала им достаточно свободы, чтобы они не чувствовали себя прикованными к рабочим столам, и всегда была готова, если возникнет такая необходимость, спуститься в окопы к остальному персоналу газеты. За тридцать три года до того, как Эмили начала работу в «Трибьюн», Жюстина поступила туда в качестве внештатника и проложила себе путь на самый верх. Эмили была о ней очень высокого мнения. Снискав уважение всех сотрудников редакции независимо от пола, Жюстина сумела остаться женственной, но это ни в коей мере не делало ее слабачкой: в случае необходимости она вполне могла устроить грандиозный разнос.

Строгая, но справедливая… такой она была. Эмили будет ее не хватать.

Повернув дверную ручку, Эмили вошла в кабинет Жюстины, в центре которого стоял большой стол красного дерева. По обе стороны от него располагались книжные шкафы из того же гарнитура, доверху забитые старыми экземплярами «Трибьюн» и разнообразными справочниками, на стене висели кое-какие Жюстинины дипломы и лауреатские грамоты, скопившиеся за долгие годы работы. Справа к кабинету примыкала комнатушка, где стоял несгораемый шкаф, в котором, Эмили надеялась, найдется спутниковый телефон.

Несгораемый шкаф выглядел вовсе не так внушительно, как ей представлялось. Он оказался обычным здоровенным металлическим шкафом с дужками на дверцах. На дужках болтался серьезный с виду навесной замок, гарантировавший, что никто не сможет наложить лапу на то, что внутри. Эмили качнула замок, просто чтобы удостовериться, что он заперт: так и оказалось.

– Замечательно, – вздохнула она и провела ладонью по верху шкафа, надеясь найти там ключ, но не обнаружила ничего, кроме слоя пыли. Ключа не оказалось и на каком-нибудь крючочке на стене за шкафом, и вообще нигде в комнатушке, поэтому Эмили вернулась в кабинет и принялась методично обыскивать стол Жюстины. Она осмотрела поверхность стола, потом переключилась на ящики. Не добившись успеха, она решила прибегнуть к другим, более примитивным методам.

Эмили пожалела, что у нее нет с собой пожарного топора, вроде того, которым она расправилась с дверью обиталища беби-монстра. Топор легко справился бы с замком, но он остался валяться перед страшной квартирой. Во внутреннем кармане куртки Эмили есть нож, но он мигом сломается, если она начнет ковырять им шкаф. Кроме того, петли шкафа были надежно спрятаны где-то внутри, что делало их абсолютно недосягаемыми для фомки или отвертки. Эмили оставалось только найти что-нибудь тяжелое и попытаться сбить замок. На первом этаже был стенной шкаф, в котором техперсонал хранил свои щетки, швабры и прочий подобный инструмент. Скорее всего, именно там можно найти что-то подходящее.

Эмили покинула кабинет Жюстины, снова прошла по коридору, спустилась по лестнице и направилась в новостной отдел. Открыв дверь, Эмили была поражена резким и странно знакомым запахом аммиака. Она застыла, придерживая дверь одной рукой, и прошипела:

– Вот дерьмо!

Где-то тут была одна из этих сущностей, и у Эмили возникло почти непреодолимое желание развернуться и убежать. Вонь кошачьей мочи, которую ни с чем не спутаешь, была не так сильна, как в более тесном пространстве квартиры, но она присутствовала, разъедая ноздри, словно запах белья, которое неделю носили не снимая.

Эмили окинула новостной отдел взглядом. Тут все было в точности таким, как ей помнилось. Казалось, сотрудники отдела просто дружно отлучились на денек («и никогда не вернутся», услужливо подсказал ей мозг). Ряды Г-образных письменных столов в кабинках были ровными, как строй солдат на параде, и на столешницах все еще лежали документы и заметки. Тут было даже несколько лэптопов; выбирая между их ценностью и потребностью очутиться дома, с любимыми людьми, их владельцы предпочли последнее. Телеэкраны, которые так недавно транслировали шокирующие новости из Европы, теперь не показывали ничего, кроме черно-серой ряби.

Эмили вдруг охватило дикое чувство. Она устала от одиночества, устала бояться и еще больше устала от непонимания, что за хрень творится вокруг. Пришло время взять на себя ответственность и вернуть контроль над своей жизнью. Вытащив из внутреннего кармана кухонный нож, она целое мгновение смотрела на него. Если придется, сможет ли она ударить этим ножом то, что сейчас находится где-то поблизости?

– Да, блин! Да! – сказала вслух Эмили и пнула закрывшуюся за ее спиной дверь.

Эмили шла вдоль правой стены новостного отдела. Каждый раз, когда она делала шаг, ее сникеры скрипели на виниловом покрытии пола. У нее возник соблазн снять их, но мысль о том, что ей, возможно, придется убегать, а она будет без обуви, показалась ужасно непривлекательной.

Возле стены, вдоль которой она шла, почти ничего не стояло, если не считать большого копировального аппарата и столика, на котором обычно раскладывали готовые копии. Двигаясь спиной к стене, можно было держать в поле зрения каждый ряд столов и тем самым несколько обезопасить себя от неожиданностей.

Эмили шла мелкими шажками, ведя одной рукой по прохладной стене. Другая рука сжимала нож и была выставлена немного вперед на случай внезапного нападения. Она двигалась боком, по-крабьи, а ее взгляд сканировал кабинки, их тени и закутки на случай, если там что-нибудь зашевелится.

Из фильмов ужасов, которых Эмили видела предостаточно, она знала: беда приходит, когда ее ждешь меньше всего, так что на эту уловку она не попадется.

Она уже прошла половину пути, когда ее внимание привлек какой-то неясный объект у противоположной стены. Разглядеть его было трудно, но Эмили, знавшая эту комнату, как свои пять пальцев, могла уверенно сказать – до красного дождя там не было ничего подобного. До сих пор этот участок был скрыт от ее глаз толстым серебристым воздуховодом кондиционера, который тянулся по потолку и уходил в противоположную стену. Эмили застыла и впилась взглядом в непонятный объект, чтобы сразу заметить, если тот шевельнется. Это было непросто, потому что его окружала густая тень. Эмили вообще не заметила бы его, если бы ее внимание было сосредоточено исключительно на кабинках.

Она осторожно шагнула вперед. Нечто у стены не подавало признаков жизни, но рука Эмили, сжимавшая нож, так или иначе была направлена в ту сторону. Если это нечто прыгнет, то вначале напорется на лезвие и только после этого сможет добраться до нее самой; черт, она была в этом совершенно уверена.

С каждым шагом приближаясь к непонятной штуковине, чем бы она ни была, Эмили разглядывала все новые детали. Примерно шесть футов в длину и два – в ширину. Округлая «голова» – если можно так сказать – напоминала по форме пулю, а «тело» сужалось книзу. Розовато-красную блестящую кожу по всей длине пронизывали ярко-алые прожилки. Эмили подошла еще на шаг и увидела, что эти прожилки пульсируют, будто перекачивая жидкость. Под просвечивающей кожей что-то периодически изгибалось и поворачивалось, напоминая отчасти куколку насекомого.

Вдруг нога Эмили запнулась обо что-то, лежавшее на полу. Ее внимание было настолько сосредоточено на объекте у противоположной стены, что она не смотрела, куда идет. Она поняла, что падает, инстинктивно выпустила нож, попытавшись ухватиться за ближайший стол, но промахнулась и ударилась о его край. Острая боль пронзила руку и плечо. Взгляд зафиксировал приближающийся угол столешницы, и Эмили постаралась уклониться, чтобы не налететь на него головой, и в результате стукнулась обо что-то твердое, но пластичное. Удар об пол вышиб из легких воздух, пронзил руку новым болевым разрядом, и она издала приглушенный стон.

Сознание судорожно попыталось приспособиться к тому, что вертикальное положение резко сменилось горизонтальным.

Эмили втянула в себя воздух, уверенная, что сломала при падении ребро, которое (а как может быть иначе с ее-то цыганским счастьем?) наверняка воткнулось в легкое. Проклятие, теперь остается только захлебнуться собственной, мать ее, кровью, подумала она.

Как можно быть такой идиоткой, чтобы не смотреть, куда идешь?