Точка вымирания - Пол Энтони Джонс

Джейкоб объяснил, что красный дождь не затронул Стоктонские острова. Жена Джейкоба, Сандра, оставшаяся в университете Фэрбанкса[10] (то есть на несколько сотен миль южнее), рассказала, что это странное явление все же забралось далеко на север и накрыло Ноатекский заповедник, который находится примерно в ста восьмидесяти милях юго-восточнее метеостанции.

Вспомнив жену, Джейкоб на минуту умолк. Эмили терпеливо слушала, как что-то негромко жужжит в трубке, и не знала, на линии ли еще ее собеседник. Наконец, она тихо спросила:

– Джейкоб, вы все еще тут?

– Да, – так же тихо ответил он.

Эмили слышала, как его голос подрагивает от еле сдерживаемой боли. На этого человека навалилась такая же тяжкая ноша, как и та, что несла она, потеряв семью и друзей.

– У нас тут было спутниковое телевидение, так что мы следили за тем, что происходило после красного дождя в Европе, – продолжал Джейкоб. – Сандра сказала, что на университет совсем немного побрызгало, и что я не должен волноваться, потому что ее это никак не затронуло. Университет строго изолировал всех, кто вступал в контакт с красным дождем, там объявили карантин. Сандра говорила, что связалась еще с несколькими метеостанциями к югу от университета и возле канадской границы. Везде выпал красный дождь, но чем дальше к северу, тем он был слабее. Через восемь часов после этого разговора я попытался снова поговорить с женой по коротковолновой связи, но она не ответила. Никто не ответил. – Джейкоб прошептал последние слова, едва сдержав рыдание, и тяжело вздохнул. Потом он снова помолчал, видимо собираясь с силами, и продолжил: – У нас тут есть парочка спутниковых телефонов, и мы стали звонить семьям, друзьям и коллегам на исследовательских станциях по всему миру. Позвонили всем, кому только могли, но никто не отозвался. С тех пор наши технари шерстят основные вебсайты и прослушивают эфир на коротких волнах, пытаются найти кого-нибудь… хоть кого-нибудь, кто выжил. Вот как мы нашли вас, Эмили. И мы так рады слышать ваш голос!

Джейкоб сказал, что ни у кого из его коллег не было стройной теории произошедшего, лишь всякие дикие домыслы. По большей части ученые были озадачены, но кое-что казалось им очевидным. Из тех данных, которые они успели собрать, прежде чем пропала связь, следовало, что красный дождь выпал на большей части земного шара, причем, по мнению Джейкоба, все выглядело так, словно тот прицельно ударил по наиболее населенным местам планеты. Насколько можно было судить, это бедствие не обошло ни одну страну: нигде южнее 68-параллели северной широты не было города, городка, села или поселка, население которого не было бы истреблено.

Эмили была первым человеком, с которым им удалось связаться. На коротких волнах, правда, наблюдалась какая-то мимолетная активность, но сигнал был слишком слабым и искаженным, чтобы делать какие-то выводы, хоть Джейкоб и сказал, что это хороший признак и где-то есть еще выжившие.

– Конечно, логика подсказывает, что должны существовать и другие очаги жизни. Где-то в холодных местах, возможно, есть маленькие группы людей, вроде нашей. Может быть, кто-то остался на удаленных военных базах. Думаю, вероятнее всего, уцелели экипажи подводных лодок, хотя неизвестно, что будет с ними на поверхности, – рассказывал Джейкоб.

– А как насчет вашей команды? – спросила Эмили. – Как вы думаете, почему вы выжили?

– У нас нет возможности понять, в чем суть этого явления. То ли в его основе лежит вирус, то ли это нервно-паралитическое вещество, то ли что-то еще. Но независимо от его природы мы полагаем, что холод ограничивает его способность к размножению и распространению, вот почему, как сказала моя жена, в Фэрбанксе и других северных регионах дождь был слабым. Правда, оказалось, что для фатальных последствий достаточно и такого. Пока мы не свяжемся с остальными выжившими в холодных областях мира, мы не сможем подтвердить наших гипотез. Из всего, что нам известно, следует, что стоит нам оказаться в зоне заражения, и мы умрем. То же самое может случиться с другими оставшимися в живых, которые находятся за пределами территорий, где прошел дождь. Вы, вероятно, догадываетесь, что проверять на себе эту теорию никому не хочется.

Эмили внимательно слушала Джейкоба, параллельно задаваясь вопросом, следует ли ей рассказывать о красной пыльной буре или о том, что она видела на восемнадцатом этаже. Не подумает ли Джейкоб, что она сошла с ума? Черт возьми, она на его месте точно бы так решила. Рассказ о том, что она видела какое-то чудовище, пожиравшее молодую семью, некогда проживавшую в квартире этажом выше, вряд ли покажется ему убедительным.

– Я… я кое-что видела, Джейкоб, – наконец выпалила она, не успев даже понять, на что решилась. – Кое-что странное. Ненормальное.

Джейкоб замолчал на полуслове.

– Что вы подразумеваете под ненормальным, Эмили?

«Вот ведь срань какая! – подумала Эмили. – Теперь мне придется это сказать». Сомнения снова закопошились у нее в мозгу, но она знала, что на самом деле видела то, что видела, что дело не в стрессе и не в ее воспаленном сознании. Значит, ей следует об этом рассказать.

– Тут такое было… уже после того, как все умерли. Дождь превратился во что-то типа таких отдельных пылинок, и… – Она помолчала, потом глубоко вздохнула и решилась: – Кое-что случилось с семьей, которая жила в квартире надо мной. Они умерли, но… превратились… изменились… стали чем-то еще.

– Та-а-а-ак, – недоуменно протянул Джейкоб.

– Послушайте, – продолжала она, – я знаю, это прозвучит безумно, и знаю, что вы подумаете, будто я чокнулась. В смысле я сама сомневаюсь, в себе ли я, но, клянусь, я не придумала то, о чем собираюсь рассказать.

И Эмили поведала Джейкобу о странной пыльной буре, о том, как садились пылинки на кожу мертвого бродяги, и о том, как позднее они старались проникнуть к ней в квартиру. Она хотела было умолчать о том, что приняла за детский плач, о том, как выломала дверь и обнаружила в квартире монстра, но ведь она уже рассказала о вещах столь же странных, как прохладный жар и беззвучный гром, верно? Тогда чего стесняться?

Закончив свой рассказ, Эмили была почти уверена, что вот-вот услышит, как Джейкоб нажимает кнопку отбоя. Она прямо представляла себе, как он задается вопросом, каким это образом его угораздило связаться с последней живой сумасшедшей Нью-Йорка.

– Интересно, – наконец произнес Джейкоб.

Ну, во всяком случае, это был не тот ответ, которого она ожидала.

– Вы мне верите? – спросила она, все еще сомневаясь, правильно ли его поняла. – Я не сумасшедшая?

– Я не могу судить о том, что вы пережили с тех пор, как выпал красный дощць, Эмили. И, если уж начистоту, мы оба знаем, что, если бы вы рассказали мне историю вроде этой всего пару-тройку дней назад, я бы реагировал на нее иначе. Но после того, что вы… что все мы пережили? Нельзя сбрасывать со счетов никакие свидетельства, даже самые субъективные.

Несколько секунд они молчали, поскольку каждый обдумывал, что сказать дальше. Наконец Джейкоб заговорил:

– Я сказал, что мы можем только строить догадки. Да и что нам остается – только обмениваться между собой идеями сейчас, когда все… – Он поискал точное слово: – Закончилось. Мы уже совместно проанализировали всевозможные версии, неважно, насколько бредовыми и оторванными от реальности они казались, и отмели большинство из них либо как совершенно невозможные, либо как маловероятные. А то, что у нас осталось, звучит абсолютно, как вы, Эмили, выразились, безумно.

Эмили услышала, как Джейкоб отхлебнул что-то, глотнул и начал быстро развивать свою мысль.

– В чем мы уверены, – продолжал он, – так это в том, что по всему миру произошло нечто, далеко выходящее за наши представления о реальности. Это самое нечто настолько маловероятно и неправдоподобно, что его вполне можно определить как случайность. Новые данные, которыми вы только что нас снабдили, пожалуй, указывают на то, что красный дождь вряд ли дело рук людских: технологий, которые оказывают такой быстрый эффект на человеческий организм, просто не существует, а значит, мы снова возвращаемся к попытке охарактеризовать это неуловимое нечто. Если исключить научные разработки, остаются только две вероятные причины, вызвавшие красный дождь, свидетельницей которого вы стали. Версия первая: наше нечто – часть естественного цикла Земли, событие уровня массового пермского вымирания[11], во время которого было уничтожено семьдесят процентов животных суши и девяносто шесть процентов морских форм жизни. Имеется множество данных, что подобные массовые вымирания происходят довольно регулярно, если, конечно, мыслить в масштабах планетарного времени, и мы уже вполне созрели для следующего. Так что, возможно, красный дождь – фрагмент земного цикла, который приходит каждые несколько миллионов лет и вычищает планету. Хотя само событие слишком странное и неожиданное. Кажется маловероятным, что в палеонтологической летописи нет ничего, что указывало бы на такой дождь.