Путешествие в Московию 1664-1665 - Николаас Витсен

Слуги шли парами перед санями, пажи следовали за послом верхом.

Мы ехали к Кремлю, который находился на расстоянии менее трех мушкетных выстрелов; гонцы мчались взад и вперед: первый доложил, что посол готов, второй, — что он сидит в санях, и т.д. То передавали, чтобы мы остановились, то — чтобы ехали быстрее, затем — снова медленнее. Все это происходило, чтобы подчеркнуть величие царя и чтобы царь не слишком рано и не слишком поздно сел на трон. На всем пути до дверей царского зала с обеих сторон дороги стояли стрельцы. Калмыцкий царевич[151] сидел на каком-то подмостке и смотрел на нас; когда он перед нами не обнажил голову и посол спросил причину этого, русские сказали: "Этот род татар не обнажит головы даже перед самим Богом". Около дворца стояли напоказ со своими подарками персы, они ждали приема после нас; это были крупные купцы, которые приехали сюда с двумястами саней ценных товаров и, по обычаю страны, с подарками царю от имени их шаха. Тут были 8 красивых лошадей, украшенных перьями журавлей, ценные ткани — бархат и шелк, ковры, сабли, серебро и различные бутыли с напитками. Стрельцы с нашими подарками уже тоже стояли с обеих сторон дороги, вплоть до зала Его Величества.

У Кремля мы сошли с лошадей, посол с приставами вышел из своих саней. Мы шли наверх по двое, с непокрытой головой, посол между приставами. Когда мы подошли к переднему залу, у нас отобрали шпаги[152], у трубачей — их трубы. Два боярина — князь Иван Михайлович Барятинский, стольник, и Микита Головчин, дьяк, сразу встретили нас и приветствовали посла от имени царя — перечислили титулы и справились о его здоровье. Не дожидаясь ответа, они проводили посла до царского зала и вернулись обратно. Этот первый зал был набит гостями[153], дворянами и подсоветниками думы, одетыми в царские вышитые кафтаны, твердые от золота, жемчуга и камней.

Войдя в большой царский зал, посол пошел вперед, мы следовали за ним. У входа посла встретил князь Юрий Никитич Барятинский, который повел его к царю, придерживая за мантию. Подойдя достаточно близко, он остановился в 20 шагах от царя. Справа стояла в ряд свита посла, слева — переводчик царя[154] и наш[155]. Алмаз Иванов[156] — думный дьяк — тоже стоял слева от посла; иногда он подходил к царю, чтобы получить распоряжение и передать его послу. Царь сидел почти в углу зала[157] на небольшом троне, к которому ведут три посеребренные четырехугольные ступеньки. Прежде ступеньки были большие и круглые, на них становились, подходя к царской руке, но теперь царь слишком великий, чтобы кто-нибудь мог так близко подходить к нему. Около трона посеребренные столбы с балдахином, на котором три-четыре башенки, наподобие таких, как у нас на органах, но тоже посеребренные. За спиной царя висела хорошо нарисованная небольшая икона. На нем был, по их обычаю, кафтан, а сверху другой с рукавами, все жесткое от золота и драгоценных камней, и желтые кожаные сапожки. На всех пальцах, кроме большого и среднего, были великолепные кольца с бриллиантами, рубинами и другими камнями. На голове была шапка, из какого материала, я не мог разглядеть, так как всю ее покрывали жемчуга и драгоценности; в руке он держал палочку [скипетр]. С обеих сторон от него стояли по два юных, сильных князя[158] — красивые внушительные мужчины; на них были высокие белые лисьи шапки, одежда из белого дамаста, подбитого горностаем, со свисавшими черными хвостами. У каждого на плече большой острый серебряный топор, с которого вокруг тела висели тяжелые цепи. Они стояли, как изваяния, не шевелясь, не моргнув глазом. Лица у них очень белые, я думаю, что это с помощью краски. По фигуре царь очень полный, так что он даже занял весь трон и сидел будто втиснутый в него. Трон и по виду и по размеру был похож на исповедальню. Царь тоже не шевелился, как бы перед ним ни кланялись; он даже не поводил своими ясными очами и тем более не отвечал на приветствия. У него красивая внешность, очень белое лицо, носит большую круглую бороду; волосы его черные или скорее каштановые, руки очень грубые, пухловатые и толстые. Справа от него стоял князь Яков[159], очень известный и в русском государстве, и в соседних странах, а слева один подобный ему, тоже знатный человек. С левой стороны зала у стены сидели знатные бояре с непокрытыми головами, свои высокие лисьи шапки они использовали как муфты. Позади нас в два ряда стояли дворяне и дети боярские, все одетые в казенные одежды. Около двери, рядом с печкой, — наши слуги.

Стены зала были увешаны коврами с изображениями сцен римской истории[160], потолок разрисован, как небесный свод: около каждого знака зодиака написано его название на русском и латинском языках. Окна по-новому, как у нас в ратуше, — резные и позолоченные; пол покрыт турецкими коврами.

Посол, собираясь говорить, хотел приблизиться к трону на один или два шага, но его удержали за мантию, после чего он сразу начал говорить и при каждом упоминании царского имени кланялся до земли. Царь не сказал ни слова в ответ, за него говорили другие — справились о здоровье Их Высокомогуществ. Когда наш переводчик говорил слишком тихо и робко, царь велел сказать ему, чтобы он приблизился и говорил яснее. Когда закончилось приветствие, состоявшее в основном из комплиментов, царь устами думного дьяка спросил, что собственно привело сюда посла, на что тот ответил, что не смеет так долго задерживать столь великого монарха и хотел бы говорить об этом на следующем приеме. Когда посол подал верительную грамоту царю в руки, тот лишь прикоснулся к ней, а принял ее думный дьяк; последний отступил, остановился и сказал, что царь пожаловал посла подойти к его руке, что и произошло, при этом полагалось сделать три-четыре поклона, прежде чем подойти к царю, и столько же поклонов при уходе от него.

Послу поставили скамеечку, на которой он сидел до тех пор, пока перед царем не пронесли все дары посольства; царь их видел, но не смотрел на них. До их появления посол сказал, что Их Высокомогущества прислали дары в знак дружбы и что он привез и свои подарки в знак вежливости и изъявления долга. Все подарки были