Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Сергей Устинов

Но пока я продолжал молчать, и Фиклин угрожающе осклабился:

— Не поможет, — уверенно сообщил он, снова шагнул ко мне и еще раз нанес удар, на этот раз пришедшийся по ребрам. После чего деловито пояснил: — Это тебе так, для разминки. Не хочется мне звать ребят, уж очень у них методы грубые. Но ты меня вынуждаешь. Знаешь, что они сделают? Возьмут эту штуку, — брокер мотнул подбородком в сторону паяльной лампы, — и начнут подпаливать тебя, как поросенка. Неужели охота мучиться?

— Неохота, — вполне искренне прохрипел я.

— Вот и давай код, — обрадованный достигнутым наконец взаимопониманием подбодрил он. — А потом заодно, где ключи от конторы и как отключить сигнализацию.

Все это время я судорожно дергал пальцами связанной ноги, крутил за спиной ладонью, с нарастающим отчаянием понимая, что занимаюсь абсолютно безнадежным делом. Без помощи правой, свободной ноги мне не обойтись, а пустить ее в ход на глазах у Фиклина нет никакой возможности.

Или все-таки есть?

— Ну? — дубинка в руке моего мучителя с угрозой взлетела вверх.

— Тридцать семь... четыре поворота диска влево... — начал я как бы заученной скороговоркой, — пятьдесят три... два поворота вправо... восемьдесят четыре... три поворота влево...

— Стоп, стоп! Я так не запомню, — нетерпеливо прервал он меня и зашарил по карманам явно в поисках чего-нибудь пишущего.

Сердце мое дернулось и, показалось, вот-вот остановится, трепыхаясь в рваном ритме: найдет — не найдет, найдет — не найдет?

Фиклин не нашел и сделал именно то, о чем я втайне молился всем богам на свете: повернулся к висящему на стуле пиджаку.

Это был мой шанс.

Мои две-три секунды, которые я должен использовать, ибо другого времени больше не будет. И я их использовал.

Я их, можно сказать, использовал с таким положительным результатом для своего здоровья, с каким до того не проводил ни один месячный отпуск. Подтянув правую ногу, я уперся носком в задник левой кроссовки и несколькими рывками умудрился почти стащить ее. Но только почти. Потому что Фиклин, найдя авторучку и записную книжку, уже поворачивался обратно.

Приблизившись ко мне, он потребовал:

— Давай еще раз!

Я замер и мгновенно покрылся липким потом.

Цифры, которые я бормотал в прошлый раз, не имели никакого отношения к истинным, я придумывал их на ходу и сейчас вдруг понял, что не помню, чего врал. А вдруг ему что-то запало в память, и сейчас он уличит меня в этом, насторожится? Значит, больше времени у меня нет: сейчас или никогда.

— Ти-ди-сят о-сеть... — просипел я.

Зажав «слеппер» под мышкой, с блокнотом в одной руке и сверкающим «паркером» в другой он сделал еще шаг по направлению ко мне, пытаясь разобрать мое бормотанье. В ту же секунду я, уже не скрываясь, последним отчаянным движением сорвал с левой ноги кроссовку, выдернул освобожденную руку из-за спины и попытался схватить Фиклина за горло. Но промахнулся.

То ли противник был настороже, то ли пальцы онемели от неподвижности, а может, и то, и другое. Брокер успел дернуться, и я смог ухватить его лишь за ворот рубашки. Затрещала ткань, со звоном полетели в разные стороны пуговицы, а Фиклин, страшно выкатив глаза, вдруг вцепился мне в руку зубами. У меня не оставалось иного выхода, кроме как рвануть его на себя и что есть силы треснуть головой о стенку. Это подействовало на него успокаивающе: он обмяк и поехал вниз.

Хорошо отдавая себе отчет, что в любое мгновение либо брокер может прийти в себя, либо его дружки могут прийти к нему, я лихорадочно взялся за свое дальнейшее освобождение. Надо признаться, это было не так-то легко. Только с третьего раза мне удалось подтянуться на ослабевшей дрожащей руке к балке, чтобы в таком положении попытаться зубами разорвать скотч. Если вам никогда не приходилось грызть отвратительную липкую ленту, цепляющуюся к губам и языку, вы не поймете моих ощущений. Дважды я срывался и подтягивался вновь, прежде чем удалось покончить с этой малоприятной процедурой и оказаться на полу с трясущимися от напряжения и страха коленями. Но времени отдыхать не было — Фиклин у стенки начал слабо шевелиться и кряхтеть, как сонный младенец.

Оглядевшись по сторонам, я обнаружил то, что искал, на столе за паяльной лампой. Слава Богу, мои пленители не унесли с собой рулон скотча, и я тут же не преминул им воспользоваться. Сил у меня оставалось немного, но на щуплого Фиклина хватило. «Салазки» я ему делать не стал, просто обмотал липкой лентой ноги и руки за спиной и, оторвав небольшой кусок, на всякий случай залепил рот.

После этого, соблюдая максимальную осторожность, двинулся на разведку.

За дверью мне открылся длинный узкий коридор, уныло освещенный дистрофичной лампочкой ватт на пятнадцать. Пройдя по нему налево, я обнаружил, судя по мощному внутреннему засову, выход наружу. Искушение отодвинуть щеколду и дать отсюда деру, пока цел, было велико. Но я его преодолел.

Во-первых, я не имел ни малейшего понятия, где нахожусь, а уходить в ночь наобум, оставляя в тылу превосходящего по силам противника, было по меньшей мере неразумно.

Во-вторых, хотя по сравнению со спасением собственной шкуры это и следовало признать делом факультативным, меня теперь гораздо сильнее, чем раньше, интересовал вопрос, почему безобидный на первый взгляд брокер пускается во все тяжкие с целью овладения какой-то дурацкой пленкой.

Наконец, в-третьих...

В противоположном конце коридора имелась еще одна дверь. Она не была плотно прикрыта, сквозь щель в коридор выпадал свет и доносились звуки человеческих голосов. Не вызывало сомнений, что там обретается парочка, которой я обязан всем хорошим, что имею на протяжении еще не закончившейся ночи. Умом я понимал, что лучше мне сегодня больше не пытаться возобновить с ними знакомство. Но то умом...

Короче, в-третьих, меня неудержимо тянуло заглянуть в щелку хоть одним глазком. Как говорят в таких случаях, битому неймется.

Я на цыпочках подобрался ближе, но, к сожалению, из-за суженного обзора в первый момент смог увидеть лишь все те же немудрящие аксессуары, свидетельствующие о том, что мы находимся в какой-то третьеразрядной, может быть, даже заброшенной сейчас механической мастерской: в поле моего зрения попали край верстака, оборудованного электросверлом, и резак с воздетой кверху мощной рукояткой. Звуковой ряд следовало признать более информативным: судя по репликам, за пределами моей видимости шла игра в «очко».

— Карточку! — требовал давешний фальшивый баритон. — Еще!

— Подавишься, — мрачно прогнозировал басок.

— Мне хорош, — вступил неожиданно для меня третий голос, совершенно бесцветный. — Мечи себе.

— Туз-тузевич... А вот и валетик, хулиган малолетний... Десятка, мать ее! Перебор...

— Девятнадцать.

— Ваши не пляшут. Двадцать. — На этот раз бесцветный прежде голос окрасился довольной ноткой. — Ну что, хох-ляндия, идешь на все? Или мандраж купил?

— Не дави на психику, — пробасили в ответ. — Иду за полбанка.

Уж если кому из здесь присутствующих и можно было похвастаться, что он «купил мандраж», так это мне. Хорошо понимая, что рискую всем, я медленно, буквально по миллиметру принялся расширять щель между дверью и притолокой до тех пор, пока глазам не открылась большая часть помещения.

Не в пример соседней, эта комната была невелика, каких-нибудь десять квадратных метров. За столом действительно сидели трое, но хорошо была видна только спина одного из них: широкая, обтянутая курткой защитного цвета, с потемневшими от пота подмышками. Про двух остальных сказать ничего определенного, кроме того, что габаритами они уступают басовитому, было трудно. Медленно, стараясь ни скрипом, ни шорохом не выдать своего присутствия, я покинул наблюдательный пункт и двинулся в обратном направлении.

Наличие третьего персонажа еще больше осложняло ситуацию. Хотя, если вдуматься, двое их там, трое или пятеро — по большому счету, мне было безразлично. Даже со вновь обретенным «слеппером» я не одолею противника, еще, кстати, неизвестно, чем вооруженного. Лихо я буду выглядеть со своей дубинкой, если у них, например, имеется что-нибудь огнестрельное. Ну что ж, раз на моей стороне нет ни численного, ни физического превосходства, остается...

Что же, черт возьми, остается?

Вернувшись обратно в комнату со стеллажами, я мельком кинул взгляд на кулем лежащего в углу Фиклина, с удовлетворением отметив, что тот уже пришел в себя и теперь при виде меня бешено вращает зрачками. Я тихонько посоветовал ему не бузить, а вести себя скромно и ждать, пока до него дойдет очередь. В ответ он выпучился еще больше и даже что-то жалобно промычал, но я не обратил на это внимания, ибо меня сейчас интересовал совершенно другой объект.

Взяв в руки паяльную лампу, я убедился, что емкость для бензина полна: видать, подпаливать меня, как поросенка, собирались по полной программе. Недолгие поиски на стеллажах, а главное, под ними вскоре увенчались успехом, и я обнаружил грязное жестяное ведро, применяемое, вероятно, для уборки. Освободив его от остатков мусора, я вывинтил пробку из паяльной лампы и слил бензин в ведро. После чего обшарил висящий на стуле пиджак Фиклина и снова нашел то, что хотел: зажигалку. Это был прекрасный серебряный «ронсон-варафлейм» с золотой насечкой на корпусе, великолепная, безотказная штучка. Я несколько раз пощелкал ею, пока не отрегулировал струю пламени на максимальную мощность. Широкопрофильный брокер наблюдал за мной совершенно обезумевшими глазами. Но ему-то как раз пока волноваться не стоило.