Желудь - Михаил Алексеевич Ланцов

— Даже роксоланы?

— У них свои обычаи. Им больше по душе воинов кровь лить. Но и они ведунов наших уважают. И попусту не обижают. Да и эти чужаки, лишь когда острая нужда такие набеги совершают.

— А эти, что в кустах сейчас засели, значит, не боятся того, что от них отвернутся боги?

— Ладные люди не будут ходить по брошенным жилищам да искать, чем поживиться. — пожал плечами седой. — Но и они робеют. Оттого ночи ждать станут.

— А откуда они?

— Тоже чужаки, но живут рядом. По преданиям стариков — дальними нам родичами являются.

— Да? Хм. Занятно. Картина начинает проясняться.

— Кто? Что? — не понял Вернидуб.

— Если я все верно понял, то четырнадцать веков наши пути-дорожки разошлись с этими родичами дальними. Хотя жили все это время бок о бок. Оттого много общего. Оттого и язык друг друга все еще понимаем.

Вернидуб вновь прищурился. Он никогда такого не сказывал. Да и слышал от парня впервые.

— И что еще ты о тех дремучих веках ведаешь? — спросил он после затянувшейся паузы.

— Мало. Крохи. В памяти всплыло, будто четырнадцать веков назад мы разошлись. Век — сие десять лет по десять раз. — произнес он, дублируя пальцами рук. — Предки наши жили изначально между реками Лаба и Висла у моря на севере. Потом медленно отошли на юг. Дошли степей. Жили там. Добро и ладно. Но уже век, как отвернули на север. Кто смог.

— Из-за степняков… — глухо подвел итог седой.

— Да, — кивнул Неждан.

— В некоторых приданиях о далеких временах поется. Но не так ясно, как ты сказываешь. И не все. Но про северное море там слова имеются, как место, где наши пращуры обрели себя. Это все, что тебе ведомо?

— Пока, да. — после небольшой паузы ответил парень.

Вернидуб промолчал. Понял — всего не сказал, но не спешит. Частями выдает. Как и он сам, к слову.

— Слушай, а эти трое. Мы с их родами как живем? Враждуем?

— Отчего же? Нет. Любви особой нет. Но иной раз с ними девицами меняемся. Да и прочим мен идет. Но мало.

— Прочим?

— Они ведь тоже платят дань роксоланам. А значит, не сильно рвутся показывать им то, что берут с охоты али рыбалки. Дабы не обложили непосильными платежами. Но промеж себя и с нами у них мен идет. Пусть и слабо.

— Шкурами?

— Не только. И шкурами, и доброй костью, и иным. Иной раз и жито выменивают, ежели у нас оно уродилось, а у них — нет. Или наоборот случается. Дикие звери порой словно войной идут — али вытаптывают, али сжирают.

— А на что выменивают? Что у них есть?

— То же, что и у нас. Шкуры добрые, ткани, соль. А иной раз и ладные девицы в невесты. Такая, чтобы здоровая, крепкая. Чтобы много детишек родить могла…

Так и болтали, уйдя в местные… хм… международные отношения масштаба конкуренции за жареные сосиски между Вилларибой и Виллабаджой. Параллельно вернувшись к делам и за разговором от него не отвлекаясь.

Рубку дров-то они как раз только закончили, когда эти трое из леса вышли. Так что теперь за иной взялись.

Благоустройство территории, пока еще не было завершено. Однако ситуация с кабаном заставила Неждана сменить акценты. И намного плотнее заняться вопросами вооружений.

Для начала требовалось восстановить все испорченное в той схватке. Потом сделать второй комплект — для седого, включая копье и атлатль.

А дальше его озаботил вопрос поражения сложных целей. Того же кабана или лося. А то и медведя, если тот явится. Чем их бить? Каждый раз разыгрывать это шоу с ветками? С косолапым не выйдет — он и сам по деревьям лазать мастак.

Надо что-то думать.

Но что?

Первой ему пришла мысль про арбалет. Большой, тяжелый арбалет. Но он от нее отмахнулся. И делать морока пока. Инструментов-то ладных нет. Как и материалов, вроде тех же рогов. Да и применять его сложно. Вот выскочил зверь из леса. А арбалет не готов. Он ведь хранится со снятой тетивой. Сколько времени нужно, чтобы сделать первый выстрел в такой ситуации?

Скорее всего, много. Минуты и минуты. И не факт, что вообще что-то получился.

Лук он даже не рассматривал.

Тоже хранится со снятой тетивой, а бьет слабее атлатля.

Над ядами задумывался. Но он не сильно в них разбирался. Да и мудрить что-то со сложной химией он не собирался. Не время. Да и без доброго оснащения можно самому сдохнуть, притом быстро.

Мелькали и иные идеи. Весьма многочисленные. Пока, наконец, он не остановился на варианте старого-доброго тяжелого пилума. Он решил взять прямую трубчатую кость менее чем в мизинец толщиной. Обрезать ее. Выровнять. С дальнего торца вставить острый и твердый маленький кремневый наконечник. А ближний загнать в древко с «пирамидкой».

Получая на выходе лютый эрзац.

Но даже такой имел все шансы войти в тушу крупного животного минимум на длину костяной спицы. Что немало…

Над оптимизацией метания камней он тоже работал. Сделал разъемную деревянную форму и прессовал в ней из глины пули. Да, они были заметно хуже каменных из-за меньшей удельной массы и прочности. Но их форма и масса так не гуляли, как с дикими камнями. Из-за чего, как показала практика, резко возросла точность и предсказуемость бросков.

Неждан делал запасы дротиков и пуль.

Практиковался.

Много. Ежедневно порядка часа, а порой и больше, работая по мягким «таблеткам» мишеней, скрученных из жгутов травы. И Вернидуба к тому приобщал. Чтобы тоже приловчился. Вдвоем-то накидывать в случае чего куда сподручнее.