Погасни свет, долой навек - Дарья Алексеевна Иорданская

всегда в разговоре с Мозли соблюдать несколько подобострастный тон. А также памятуя об архиве Общества.

Он был отлично устроен и содержался в почти безупречном порядке, однако разросся непомерно. Здесь содержались отчеты о немыслимом количестве экспериментов, экспедиций, записи рассказов очевидцев, легенд, откровенная ложь и глупые россказни. Сложно было не запутаться.

– Что-то конкретное интересует вас сегодня, сэр? – спросил Мозли, останавливаясь на пороге огромного помещения архива, первого из четырех.

– Пифия из Ланкашира, – кивнул Дамиан. – Эмилия Кармайкл.

– Знакомое имя, сэр. – Мозли указал на кресло: – Прошу, присаживайтесь.

Сделав свет ламп ярче, он подошел к картотечному шкафу, выдвинул один из ящиков и принялся быстро перебирать карточки короткими пухлыми пальцами. Дамиан опустился в кресло, терпеливо ожидая. Торопить Мозли было по опыту совершенно бесполезно. Наконец секретарь подошел, держа в руках несколько карточек. Улов был невелик, всего пять или шесть.

– Вот, сэр, все, что у нас есть. Госпожа Кармайкл была достаточно скрытной особой.

– Вы знали ее, мистер Мозли? – спросил Дамиан, разглядывая карточки. Четыре – упоминания в различных журналах о проведенных сеансах. Одно «Письмо Председателю», что бы это ни значило. И некролог.

– Мы встречались, сэр, – величаво кивнул Мозли. – Но не могу сказать, что был с ней знаком. Как я уже сказал, мисс Кармайкл была скрытной особой.

– А ее племянницу вы знали?

– Нет, сэр. У нее была племянница? – вяло удивился Мозли. – Помочь вам в пользовании архивом, сэр?

– Нет-нет, думаю, я справлюсь, – сдержанно отказался Дамиан. – Но как я и сказал, мне нужен совет. Слышали вы что-то о Спиритуалистическом Братстве?

Мозли скривился, как от оскомины.

– Каком именно, сэр?

– Их много?

– О, сэр, их, я бы сказал, слишком много. Американское Спиритуалистическое Братство. Французское. Братство Святого Лазаря.

Дамиан попытался припомнить листовку. Там было написано просто «братство», и все. И не было, кажется, ни адреса, ни имен. Такие бумаги раздают людям «знающим».

– Тут я вам ничем не могу помочь, сэр, – покачал головой Мозли. – Мы в Обществе перестали уже следить за этими шарлатанами, появляющимися по десять групп на день.

Тупик. Дамиан вздохнул сокрушенно, поблагодарил распорядителя и углубился в архив. Здесь пахло пылью и в каком-то смысле временем. Дамиан продвигался все дальше и дальше, в глубину, разыскивая нужные бумаги, и запах этот усиливался. Первым на глаза ему попался некролог, аккуратно вырезанный из газеты и вклеенный в специальный альбом. Двенадцатого августа 1883 года, как с ненужным пафосом сообщал «Вестник» Общества, нестерпимо благонравный, пресный и напыщенный листок, «перестало биться сердце сестры нашей, Пифии из Ланкашира, благородной мисс Эмилии Кармайкл». Текст полнился туманными намеками на некие «силы», лишившие Эмилию Кармайкл жизни «из зависти или из мести». Дамиан, покачав головой, вернул папку на место и углубился еще дальше в архив.

Здесь можно было запросто затеряться и остаться погребенным под кипами бумаг. Дамиана само это место смутно нервировало, вызывая приступы клаустрофобии. Иногда, зажатому высокими шкафами, под завязку набитыми папками и книгами, ему казалось, что он лежит в гробу. Сердце начинало биться мучительно сильно и быстро, точно пыталось выпрыгнуть из груди и спастись бегством из этого места. Тогда приходилось останавливаться, чтобы перевести дух.

Наконец, изучив отчеты о сеансах в журналах, написанные языком цветистым и загадочным, но совершенно бесполезные, он отыскал и письмо. В отличие от статей в журналах, объемных, но малосодержательных, письмо оказалось совсем небольшим и уместилось на паре тонких дешевых листков, исписанных убористым и весьма причудливым почерком. Разобраться в нем оказалось непросто, тем более что Эмилия Кармайкл некоторые буквы вырисовывала странно, словно привыкла к другому алфавиту. Нечто подобное попадалось Дамиану в Валахии, в монастыре Комана, где он читал некоторые латинские тексты, написанные людьми, более привычными к иной, кириллической письменности. Развернув письмо, Дамиан подошел ближе к лампе.

«9 августа 1883 года

Достопочтенному сэру Питеру Орбанту,

Председателю Общества Спиритуалистов

Достопочтенный сэр,

сейчас, спустя два года, я понимаю, что делать что-либо уже поздно. Однако мне следует признать, что в апреле 1881 года я совершила непростительную ошибку. Как вы должны помнить, сэр Питер, я подавала двадцатого числа апреля того года отчет о проведенном в моем доме сеансе. Тогда, полагаясь на помощь своей племянницы, особы чрезвычайно одаренной, я сумела вызвать дух мисс Элизабет Найтингейл, скончавшейся во Франции весной 1880 года. Для моей племянницы, Элинор, как я вам писала в частном порядке (и до сих пор искренне благодарна, что это не пошло в печать), это закончилось чудовищным нервным истощением. Несколько месяцев она провела в лечебнице, и я не устаю благодарить вас и Господа за то, что никто более не пытался использовать Элинор в своих сеансах, несмотря на ее впечатляющие духовные силы.

Однако, сэр Питер, со всеми этими благодарностями за защиту моей дорогой Элинор я бесконечно далеко отошла от темы своего письма.

Возвращаюсь к ней незамедлительно.

Тогда, два года назад, я столкнулась со впечатляющим, весьма и весьма пугающим, однако познавательным опытом. Но я отринула и почти позабыла его, и вот беспечность моя возвращается сторицей.

На том сеансе два года назад ко мне через посредство моей дорогой Элинор явилось нечто. Нечто опасное, странное, что человек разумный, к коим я всегда себя причисляла, должен избегать. То, что явилось в тот злополучный день, вновь нашло меня и теперь требует воздаяния, возмездия, даже и не знаю – чего именно. Возможно, мою бедную, мою дорогую Элинор. Увы, после того сеанса Элинор порвала со мной всяческие связи, и я не слышала о ней, ее местонахождении и занятиях ровным счетом ничего. Я боюсь, что до Элинор уже добралась та тварь.

То, что вошло в нее на том сеансе, не было, как мы тогда надеялись, духом юной, невинной девушки, погибшей во Франции. То было что-то могущественное, что-то сильное и бесконечно опасное. Я непростительно отмахнулась от угрозы тогда и теперь пожинаю плоды своей беспечности. Кто-то ходит за мной, я постоянно ощущаю чужое присутствие, и воздух с каждым днем все суше и жарче, словно кто-то вознамерился забрать его у меня.

Это расплата за мои грехи, сэр Питер, и в первую очередь – за страшный грех попустительства. Если меня не станет, господин Председатель, умоляю вас, найдите и защитите мою племянницу. Ваших связей достанет, чтобы разыскать ее, как бы она ни пряталась. Ваших сил и возможностей хватит, чтобы ее защитить. Вы можете преуспеть там, где я одержала сокрушительное поражение.

И помните, есть силы, с которыми нам не следует связываться, и они слишком велики и могущественны.

Остаюсь