Мертвый Город - Максим Резниченко

Стоит ли прятаться от смерти, если она настигнет нас, так или иначе?

Пытаюсь покинуть сон, с отчаянностью тонущего повторяя попытки одну за другой, но результат один – неудача.

За прошедшие несколько секунд после вспышки мы оказались не в состоянии найти выход из этой безумной ситуации. И кто бы ни заманил меня и ребят сюда, чей бы изощренный разум ни пытался многократно нас уничтожить с помощью многочисленных тварей, в этот раз неведомый враг, похоже, решил самым кардинальным способом закончить охоту.

Еще целую секунду я пытаюсь просчитать время на спуск на первый этаж и на поиски входа в подземный этаж, если он вообще существует. Когда минует это и еще одно мгновенье, я предельно четко осознаю, что пытаться спастись бегством и поиском убежища бессмысленно. Слишком близко произошел взрыв. Слишком быстро несется на нас смерть. Теперь я с каким-то спокойным и даже отрешенным любопытством наблюдаю за разверзающимся за окном адом. Что еще остается?

Ребята за спиной что-то кричат, даже пытаются тащить меня, как я понимаю, в соседнее помещение без окон. Понимая всю тщетность их попыток, я остаюсь на месте. Пусть все произойдет быстро. Не хочу прятаться в соседней комнатушке, лежа на грязном пол и глотая пыль. Не хочу быть заваленным обломками стен. Не хочу умирать медленно и мучительно. Не хочу в темноте считать секунды до конца. Не хочу…

Ядерный удар пришелся по городу к югу от нас. Когда я обернулся на вспышку, то сначала ничего не увидел из-за пляшущих в глазах зайчиков от отраженного в белых мраморных стенах света. А теперь я вижу солнце. Оно встает, набухает где-то далеко впереди над домами. В его свете и с нашей высоты видно, что город не просто большой, он в самом деле огромный. Его кварталы простираются насколько хватает глаз.

Слепящий огненный шар все увеличивается в размерах, вздымаясь выше и выше. Я опускаю взгляд на площадь. Суматошно бегают люди. Наверное, они что-то кричат, но, как и прежде, ни одного звука с улицы до нас не доносится. Автомобили с включенными фарами останавливаются, и из них выбираются водители и пассажиры. И все поворачиваются к югу. Туда, откуда идет свет. Замечаю нескольких людей, отчаянно толкающих других и пытающихся пробраться к зданиям, укрыться в них. Глупцы! Видели бы они, ЧТО на них надвигается…

А через секунду все замирает, словно некий фотограф или кинооператор, снимающий ленту о странном городе, сделал снимок или нажал на «паузу». Люди, кто бежал, кто стоял – все застывают. Разноцветные автомобили, вывески на домах, яркие зонты-навесы над столиками кафе, все, что имеет какой-нибудь цвет, вдруг начинает стремительно чернеть, а потом сереть. С ужасом наблюдаю, как начинают тлеть, гореть люди, сидящие за столиками, стоящие на улицах, замершие в движении… Вижу, как вскипает черным дымом краска на автомобилях.

Ну вот и все. Сейчас начнет плавиться и стекло, из-за которого мы наблюдаем за смертью огромного города.

Огненный шар на юге уже не слепит. Он продолжает набухать все сильнее, поднимаясь ввысь исполинским и чудовищным дымным грибом.

А потом я чувствую, как кто-то берет меня за руку. Я не оборачиваюсь. Я знаю, что это Соня. С другой стороны мне на плечо ложится чья-то рука. Рыжий. Теплое чувство родства и близости наполняет меня. Хорошо, что сейчас мы вместе.

С замиранием сердца наблюдаю, как стекло перед нами начинает пузыриться и течь. Однако температура в помещении не меняется. Не обращая внимания на подобные мелочи, я продолжаю наблюдать за Армагеддоном, разворачивающимся перед нами. Даже сквозь текущее и пузырящееся окно видно, как от вздымающегося все выше ядерного гриба в нашу сторону несется стена пыли. Это ударная волна.

Ну вот и все. Остаются считанные мгновения. Я сильнее сжимаю узкую ладошку в своей руке и даже вроде что-то говорю друзьям, прощаясь.

Пыль, какие-то осколки, целые автомобили летят по улицам и над домами. Словно при замедленном воспроизведении, наблюдаю, как вышибает из окон еще целые стекла, как ударная волна буквально сносит горящие крыши домов, вздымает в воздух обломки зданий. Людей, а точнее то, во что они превратились – обугленные куклы – буквально за миг превращает в пыль…

Сейчас!

Все в той же мертвой тишине, нарушаемой лишь нашим хриплым дыханием, толстенные стекла взрываются тысячами осколков.

В самый последний миг я невольно зажмуриваю глаза. Ничего не чувствую. Я уже умер, и от меня осталась только грязно-серая тень на стене позади? А может произошло чудо, и я проснулся? Осторожно открываю глаза, с неким опозданием понимая, что они у меня есть. Передо мной, насколько хватает глаз, простирается местный филиал ада, который венчает огромный, просто невероятный по размерам гриб, царапающий и раздвигающий своей чудовищной шляпой небо. В великом изумлении оглядываюсь по сторонам. Мои друзья целы и невредимы, стоят рядом, только плечо ноет от хватки Семена. Они открывают глаза, несколько долгих мгновений неверяще смотрят вокруг, а потом начинают одновременно орать что-то счастливое и радостное:

– Мы живы!

– Слава Богу!

– Вот это фокус!

– Невероятно!

Непередаваемое чувство облегчения, счастья и беззаботного веселья охватывает и меня. Хочется пуститься в пляс и запеть что-нибудь жизнерадостное и бодрое. Я обращаю взгляд на город внизу. Он горит, он умирает. Ядерный гриб протянулся от земли уже так высоко, что приходится задирать голову, чтобы увидеть его полностью. А видимость с каждой секундой становится все хуже. Я вижу, как сбитое взрывной волной пламя возвращается, жадным огнем пожирая все то, что еще может гореть. Какая сейчас снаружи температура? Не знаю, страшно даже думать об этом. А потом я вижу огненный вал, катящийся от эпицентра взрыва. Стена бушующего пламени надвигается неотвратимо, поглощая все, что попадается ей на пути. Заворожено и не мигая, я наблюдаю за этой дикой мощью, что с необузданной яростью накатывает, простираясь от земли и, кажется, до неба.

Разум отказывается верить тому, что видят глаза, поэтому я ловлю себя на мысли, что наблюдаемая мной картина могла бы быть даже по-своему красивой, не будь она такой чудовищной. А ведь там внизу до сих пор гибнут люди, те из них, кто смог укрыться от тепловой и ударной волны. А сколько еще их умрет от ожогов и лучевой болезни?

Но ведь это сон. Это сон? Почему тогда меня не покидает ощущение, будто мы наблюдаем сейчас за реально происходящими событиями? Или реально происшедшими некогда…

Стена огня выкатывается на площадь, стремительно охватывая здания вокруг, остовы горящих автомобилей, остатки фонтана. Короткий вскрик Сони и злая ругань Семена. Огромным усилием мне удается удержать свои глаза открытыми. Мне интересно. Возможно, я бы даже испугался, если бы все то, что мы наблюдаем, сопровождалось звуком. Еще через мгновение я оказываюсь объят яростным пламенем, которое довольно долго не желает опадать. Наконец, оно уходит, и я оглядываюсь вокруг. Помещение, в котором мы находимся, не узнать. Стены вокруг почернели и оплавились, ничем не напоминая те, белоснежные, что были облицованы снежным мрамором. Пол под ногами… Я в испуге отдергиваю ногу от дымящегося и словно плывущего пола. Он и в самом деле течет, местами покраснев почти добела. Однако ноги мои стоят твердо и не чувствуют никакой зыбкости.

Гриб ядерного взрыва вытянулся очень высоко, но он все еще полыхает яростным пламенем. Багровые небеса, нависшие над городом, озаряются какими-то редкими и далекими вспышками. Красно-черное небо скалится смертельным оскалом. А потом начинается снег. Черный. Огромные хлопья сажи и пепла падают с мертвого неба на содрогаемый в предсмертных конвульсиях город, словно укрывая его черным саванном. Снова, уже в который раз, разум отказывается верить жуткой, леденящей кровь картине. Боюсь даже представить себе подобный кошмар, но одно могу утверждать уверенно – все, что мы видим, все это было когда-то. Или будет… Сны обладают удивительным свойством приходить людям, не обращая внимания на время, как одно из неизменных и неотъемлемых составляющих нашего бытия. Я плотно сжимаю челюсти, стараясь дышать ровно, чтобы ничто не выдало моего состояния. Скорбь овладела мной. Я скорблю по всем тем, кто умер за один миг, и кто умрет позже. Это неправильная смерть. Так нельзя умирать. Это противно самой природе.

Слышу короткий всхлип слева и поворачиваюсь на звук. Соня до сих пор сильно стискивает мою ладонь, а другой рукой вытирает бегущие из глаз слезы.

– Как же так? – спрашивает она. – Почему? В чем они виноваты?

Тихое бормотание справа от меня. Семен, играя скулами, что-то зло бормочет себе под нос.

А где Клаус? Ищу его взглядом. Он стоит чуть поодаль и с каменным лицом глядит на пекло внизу остановившимся взглядом. Его лицо непроницаемо, словно застывшая маска, даже глаза не моргают. Успев его немного изучить за эти несколько часов, я могу сказать, что Клаус сейчас очень далек от нормального состояния. Очень похоже, что он пребывает сейчас в не меньшем шоке, чем любой из нас. Почему-то мне кажется это достаточно важным, и я добавляю ему несколько очков.