Падение Берлина, 1945 - Энтони Бивор

Быстрое продвижение войск 1-го Украинского фронта создавало советскому командованию большие проблемы в тылу. Полкам НКВД, ответственным за наведение порядка в захваченных областях, часто приходилось вступать в тяжелые бои с остатками немецких частей, прорывающимися на запад. Охрану тыла необходимо было срочно реорганизовывать. Генерал Карпов, командир одного из полков НКВД, 26 января жаловался Мешику, командующему силами НКВД фронта, что существующих трех полков для охраны тыла совершенно недостаточно. Территория, которую им приходится зачищать, имеет пересеченный характер и изобилует лесными массивами. Требуются дополнительные войска и грузовые машины для поддержания в безопасности коммуникаций фронта{153}

Тем временем в центре фронта маршала Конева 5-я гвардейская армия сумела быстро продвинуться вперед и с ходу занять плацдарм на левом берегу Одера в районе Олау - между Бреслау и Опельном. На правом фланге 1-го Украинского фронта 4-я гвардейская танковая армия генерала Лелюшенко захватила еще один плацдарм в районе Штейнау - северо-западнее Бреслау. Хотя сам Штейнау еще некоторое время оборонялся курсантами из находившейся в нем школы унтер-офицеров. Танкисты Лелюшенко хорошо подготовились к наступлению. Всю прошлую осень они тренировались поражать тяжелые немецкие танки "тигр". Мощность советских башенных орудий, ранее уступавшая по некоторым показателям немецким танковым пушкам, теперь значительно возросла. После форсирования Одера экипажи советских бронемашин продолжили тренировки в меткости стрельбы. Теперь их целью были немецкие пароходы, пытающиеся вырваться из Бреслау.

Немецкому командованию удалось остановить наступление советской 169-й стрелковой дивизии на Бреслау и тем самым организовать прочную оборону столицы Силезии. Гитлер объявил, что отныне она будет именоваться "крепость Бреслау". Узнав, что русские захватили плацдарм на Одере в районе Штейнау, фюрер приказал генералам Заукену и Нерингу немедленно контратаковать. Он не брал в расчет, что немецкие войска в этом районе оказались совершенно деморализованы предыдущим стремительным отступлением из Польши и практически были не в состоянии вернуть утраченные позиции.

Многих беженцев из Бреслау, отправившихся в путь на пароходах, потопили советские танкисты. Однако и судьба тех, кто покинул город пешком, также была ужасной. Все мужчины, не призванные в армию или фольксштурм, женщины и дети оказались предоставлены самим себе. Громкоговорители объявили, что всем гражданским лицам необходимо срочно покинуть город. Испуганные женщины, которым не хватило места в переполненных вагонах поездов, стали выходить из города пешком. Матери брали с собой сухое молоко, термосы с горячей пищей, чтобы как-то кормить своих детей. Они также надеялись, что в пути будут организованы пункты помощи беженцам, как это было объявлено официальными представителями нацистской партии.

Однако, выйдя из Бреслау, женщины обнаружили, что никаких пунктов помощи нет и в помине. Для эвакуации не было предоставлено почти никакого автомобильного транспорта, поэтому все шли пешком. Снег на дороге оказался настолько глубоким, что матерям приходилось бросать свои повозки и брать маленьких детей на руки. На ледяном ветру горячая пища, даже та, которая находилась в термосах, быстро остывала. Оставался только один способ накормить младенцев - своей грудью. Но женщины не могли обнаружить в пути никакого подходящего для этого места. Все дома были наглухо заколочены. Их обитатели либо уже покинули свой кров, либо просто не хотели никому открывать. В отчаянии матери пытались кормить малышей грудью прямо на улице. Но это не приводило ни к чему хорошему. Младенцы отказывались от молока, а у женщин поднималась температура. Некоторые из них просто заморозили свои груди. Одна молодая женщина писала матери о том, как умер в пути ее грудной ребенок. Она также рассказала о судьбе других несчастных женщин, которые кричали в отчаянии над кулечками с замерзшими малышами. Другие просто садились без сил возле какого-нибудь дерева и тупо смотрели перед собой. Более взрослые дети стояли неподалеку и не могли понять - то ли их мать лишилась чувств, то ли уже умерла". Хотя на таком морозе это не имело практически никакой разницы.

Войска 1-го Белорусского фронта продвигались вперед еще большими темпами. Жуков приказал не ввязываться в бой с сильным противником, а обходить его узлы обороны, Скорость наступления должна была достигать семидесяти - ста километров в день{154}. Еще 25 января Жукову позвонил Сталин. Он отметил, что, когда фронт достигнет Одера, его передовые войска будут отстоять более чем на сто пятьдесят километров от частей 2-го Белорусского фронта{155}. Этого нельзя допустить. Сталин сказал, что Жуков должен подождать, пока Рокоссовский завершит Восточно-Прусскую операцию и форсирует Вислу. Верховный Главнокомандующий был обеспокоен возможностью немецкой контратаки против правого фланга войск 1-го Белорусского фронта со стороны Померании - с так называемого "Балтийского балкона". Жуков умолял Сталина позволить ему продолжить операцию. Если он будет ждать Рокоссовского еще десять дней, пока тот закончит дела в Восточной Пруссии, то немцы сумеют организовать оборону по линии фортификационных укреплений в районе Мезереца. Сталин неохотно, но согласился с доводами Жукова.

Армии Жукова шли теперь по земле так называемого Вартеланда территории Западной Польши, захваченной немцами еще в 1939 году и включенной в состав рейха. Гауляйтером Вартеланда был Артур Грайзер - твердокаменный расист, даже по нацистским стандартам. Подчиненная ему территория стала ареной ужасающих насилий над мирными жителями. Более семисот тысяч поляков навсегда потеряли свои дома и владения, в которых теперь обосновались так называемые "фольксдойче" - немцы, жившие в различных регионах Центральной и Юго-Восточной Европы. Поляки были выброшены из родных мест, как хлам, без всякой надежды найти новое жилье и работу. Отношение к местному еврейскому населению было еще хуже. Более ста шестидесяти тысяч из них оказались в гетто, расположенном в городе Лодзь{156}. Те, кто не умер там, были замучены затем в концентрационных лагерях. К моменту прихода советских войск живых в городе оставалось только восемьсот пятьдесят евреев.

Желание поляков отомстить было настолько велико, что это стало даже вредить сбору разведывательной информации. Начальник управления НКВД 1-го Белорусского фронта Серов жаловался Берии, что солдаты 1-й армии Войска Польского относятся к немецким военнослужащим особенно жестоко{157}. Он докладывал, что захваченные немецкие пленные часто не доходят до места сбора. Их расстреливают по дороге. Например, на участке 2-го стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии поляками были взяты в плен восемьдесят германских солдат, но только двое из них добрались до штаба. Всех остальных убили в пути. После того как эти двое счастливчиков были допрошены полковым начальством, их отправили в разведотдел. Но до него они так и не дошли. Их также расстреляли неподалеку от штаба.