Падение Берлина, 1945 - Энтони Бивор

Айсману ничего не оставалось делать, как тем же вечером отправиться на автомобиле в восточном направлении. Когда они ехали по Райхсштрассе-I, перед глазами полковника в полном объеме предстала картина всеобщего хаоса и огромного горя, свалившегося на людей. Все дороги вокруг были забиты колоннами беженцев, направляющихся с востока. Многие из них, казалось, уже потеряли всякую надежду и двигались без определенной цели.

Айсман надеялся, что, как только он доберется до штаб-квартиры группы, ему удастся составить для себя ясное представление о положении дел. Но вскоре он осознал, что командный пункт Гиммлера представляет собой нечто особенное. В Шнейдемюле он спросил военного регулировщика, как добраться до нового штаба, но не получил ясного ответа. Очевидно, что его расположение было строго засекречено. К счастью, ему встретился знакомый майор, фон Хазе, который и помог добраться до места назначения.

Штаб группы располагался в специальном поезде - длинном ряду спальных вагонов, к которым были прицеплены платформы с зенитными орудиями. Охрану состава несли подразделения эсэсовских автоматчиков. Молодой и элегантный унтерштурмфюрер СС встретил Айсмана и провел в вагон Гиммлера.

Рейхсфюрер СС сидел за рабочим столом. Завидев Айсмана, он встал и пожал ему руку. Айсман успел заметить, что рука Гиммлера была мягкой, как у женщины. Рейхсфюрер оказался одет не в обычную эсэсовскую форму, а в полевой армейский китель. Тем самым он, видимо, хотел подчеркнуть свое нынешнее положение военного руководителя. Гиммлер казался немного вялым. Выпуклый подбородок и узкие глаза делали его похожим на представителя монголоидной расы. Он подвел Айсмана к столу, где лежала карта боевых действий. Полковник успел заметить, что данные, нанесенные на нее, были устаревшими как минимум на двадцать четыре часа.

"Что мы должны сделать, чтобы закрыть брешь и организовать новый фронт?" - спросил Айсман. Он не в первый раз сталкивался с кризисной ситуацией. В декабре 1942 года он даже летал по приказу Манштейна в "сталинградский котел" и обсуждал оперативные решения с фельдмаршалом Паулюсом.

Гиммлер ответил сразу, практически не задумываясь: "Немедленно контратаковать". Он полагал, что необходимо как можно скорее ударить во фланг русским. В его речи не чувствовалось и толики знаний военного искусства. У Айсмана создалось впечатление, что он имеет дело со слепым, разглагольствовавшим о различных оттенках красок{141}. Полковник спросил, какие боеготовые соединения имеются в распоряжении группы. На этот вопрос Гиммлер не смог ничего ответить. Ему был даже неизвестен тот факт, что 9-я армия существует практически только на бумаге. Ясно стало одно, что рейхсфюрер СС не терпит вопросов, заданных в стиле офицеров генерального штаба.

Как оказалось, командный пункт группы армий "Висла" не имеет не только подготовленных штабных офицеров, но и необходимых служб связи, транспорта и снабжения. Средством общения с внешним миром и отдачи приказов являлся один-единственный штабной телефон. Не было и никаких других операционных карт за исключением той, которая лежала на столе у Гиммлера. Даже генералы, которым ранее пришлось побывать в тяжелейшем положении, видеть хаос и неразбериху, творящиеся среди штабного командования, удивлялись степени некомпетентности и безответственности "гитлеровской камарильи".

Гиммлер был убежден в необходимости срочного контрудара. Причем он намеревался вводить в бой войска по частям - разрозненными подразделениями. Айсман предложил поручить это дело командиру дивизии, который по крайней мере имеет в своем распоряжении хоть какое-то штабное управление. Но рейхсфюрер не согласился с этим и приказал произвести удар силами целого корпуса. Он назначил его командующим обер-группенфюрера Демлхубера (армейские офицеры дали этому эсэсовцу прозвище Тоска, по названию хорошо известного одеколона, которым тот пользовался). Руководство корпуса было тотчас же сформировано, и на следующий день Демлхубер принял командование. Он не был особо рад поставленной перед ним задаче. Обергруппенфюрер имел несколько больший военный опыт, чем Гиммлер, и знал, какие трудности стоят перед ним. Контрудар (если его вообще можно было так назвать), как и следовало ожидать, с треском провалился. Демлхубер стал одним из немногих генералов СС, которого сняли со своего поста за военную неудачу. Эта отставка спровоцировала злую шутку, распространившуюся среди фронтовых офицеров, в которой говорилось, что хотя Тоска оказался неудачником, но зато ему теперь не придется плясать под дудочку гитлеровской камарильи.

Начальником штаба группы армий "Висла" был назначен еще один эсэсовец бригаденфюрер Ламмердинг, который ранее командовал танковой дивизией СС "Рейх". Несмотря на то что Ламмердинг являлся хорошим фронтовым командиром, он не имел практически никакого опыта штабной работы и к тому же не умел идти на компромисс. Тем временем неослабевающее советское наступление вынудило Гиммлера отвести свою ставку из Шнейдемюля дальше на север - в Фалькенбург. Шнейдемюль, равно как и Познань, были объявлены Гитлером "крепостями" и предоставлены собственной судьбе. Для обороны "крепости" Шнейдемюль Гиммлер оставил восемь батальонов фольксштурма, несколько инженерных подразделений и части крепостной артиллерии. Все было сделано в соответствии со словами фюрера: там, куда однажды ступила нога немецкого солдата, ни о какой сдаче противнику речи идти не может{142}. Барон Еско фон Путкамер, землевладелец, угрожавший зарезать толстобрюхого нацистского чиновника, являлся как раз командиром одного из батальонов фольксштурма, направлявшегося поездом в Шнейдемюль. Сам барон и его помощники были одеты в униформу образца еще Первой мировой войны и имели на вооружении старые пистолеты. Подчиненные им фольксштурмовцы, в основном крестьяне и мелкие лавочники, и вовсе не имели никакого оружия. Их поезд вышел со станции Штольп, проследовал мимо состава Гиммлера и продолжал двигаться дальше к фронту. Внезапно он был обстрелян советскими танками. Машинист сумел остановить поезд и сдать назад. Когда опасность миновала, Путкамер приказал своим людям выйти из вагонов. Но он повел их не по дороге на фронт, а обратно в Штольп. Барон не хотел, чтобы солдаты бесцельно сложили свои головы. Когда фольксштурмовцы возвратились домой, местные жители встретили их почти как героев и приветствовали на главной площади города, Но Путкамер пошел в свой особняк с тяжелым сердцем. Он снял и убрал подальше старую униформу, которая была теперь опозорена такими людьми, как Гитлер и Гиммлер{143}.

Глава пятая.