Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

– Мы с Кларой никогда ни о чем не уговаривались. Я не предлагал ей выйти за меня замуж. Но все вокруг строили такие планы.

– Да! Потому что ты мой сын и однажды вполне можешь стать графом.

Теодор покачал головой:

– Нет. Твой старший сын – Генри. Он твой наследник. Не я.

Откинувшись на спинку стула, отец горько усмехнулся:

– Виски рано загонит этого мальчишку в могилу – а может, он вообще закончит с ножом в спине, ввязавшись в какую-нибудь пьяную драку. Он уж точно вряд ли женится и обзаведется законными детьми. Однажды он сказал мне, что хочет лишить нашу семью наследника, просто чтобы досадить мне.

Теодор не питал особой любви к своенравному брату – у них никогда не было ничего общего, – но в этот момент он понимал желание Генри бросить отцу вызов. На самом деле Генри очень гордился собой: он сумел воплотить в жизнь все то, что отец ему предрекал.

– Мне жаль, что Генри разочаровал тебя, – сказал Теодор. – Но уверяю: я всегда старался поступать порядочно. Поэтому я твердо намерен жениться на женщине, которую люблю. И позволь напомнить тебе кое-что: мы стоим на пороге войны, отец. Тебе не кажется, что нам стоит ловить момент и наслаждаться жизнью и свободой? Гитлер поработит всю Европу, если мы не дадим ему отпор. Будь я проклят, если сдамся в рабство собственной семье.

– Рабство? – закричал отец. – Что за чушь ты несешь? У тебя есть долг перед семьей – и перед страной. Долг чести. Ты обязан поддерживать наши традиции. Ты не можешь просто взять и жениться на какой-то безвестной шлюхе из-за жажды сиюминутных удовольствий. И не надо убеждать меня, будто это нечто большее. Эта женщина, без сомнения, вскружила тебе голову, и я подозреваю, что ты не случайно принял это решение сегодня – после объявления войны. Сейчас ты просто не способен рассуждать здраво. Соберись с мыслями, мальчик, и признай, что война не будет длиться вечно. Через несколько лет настанет день, когда ты порадуешься, что проявил ответственность и женился на леди Кларе, а не пал жертвой импульсивных порывов. Поверь мне – я знаю, что это такое. Еще не поздно. Ты можешь порвать с этой женщиной. Уверен, она поймет, что ты просто был не в себе. И тогда ты уладишь все с леди Кларой.

Кровь застучала у Теодора в висках и в ушах:

– Нет, отец. Я не стану рвать с Вивиан. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться. Надеюсь, ты с уважением отнесешься к моему решению и дашь нам свое благословение.

Граф поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и застыл:

– Я ни за что этого не сделаю.

Напряжение сковало плечи Теодора, его руки сжались в кулаки:

– Мне жаль это слышать, но я не изменю своего решения. Эта женщина должна стать матерью моих детей, – вот все, что имеет значение.

– Тогда выметайся из этого дома – и чтобы ноги твоей здесь больше не было, – тихо, зловеще прошипел отец. – Ты мне больше не сын. Если женишься на этой женщине, ты будешь мертв для меня.

Слова графа задели Теодора за живое – он-то всегда считал, что отец им гордится. То, что он больше не хотел его видеть, казалось безумием. Конечно, в нем клокотал гнев. Эта новость свалилась на него сразу после объявления войны. Скоро он отойдет от шока. И тогда наверняка передумает: может быть, уже наутро, а может быть, через неделю он извинится перед Теодором за свои слова. Поймет, что Теодор любит Вивиан всем сердцем, и поставит его личное счастье выше их положения в обществе.

– Убирайся, – повторил отец. – Мне даже смотреть на тебя тошно. Забирай свои вещи и уходи. Но имей в виду – с этого дня ты ничего от меня не получишь. Ни пенни. И шиковать с личным водителем и автомобилем ты тоже больше не будешь. В этом доме тебе больше не рады, и слуги не узнают тебя, если ты постучишься в дверь. Разве что ты образумишься прямо сейчас – и мы просто забудем это недоразумение.

Сердце Теодора билось, как молот. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить графин с виски и не швырнуть его через всю комнату.

Вместо этого он расправил плечи и повторил:

– Мне жаль это слышать, отец. Я не желал такого исхода. Все, чего я хочу, – быть сыном, которым ты гордишься, как это и было прежде. Но ты просишь от меня невозможного – чтобы я женился на той, кого не люблю, и отказался от женщины, с которой хотел бы разделить свою жизнь. Если ты вышвырнешь меня вон, то так тому и быть. Но я молюсь, чтобы однажды ты понял мое решение.

Он развернулся, вышел из кабинета и поднялся наверх, собрать сумку. Его сердце сжимала тоска о семье, которая, возможно, уже никогда не будет частью его жизни. Доведется ли ему хоть раз снова увидеть мать?

И кольцо…

Ему хотелось, чтобы отец оказал ему честь и подарил эту семейную реликвию. Ему было бы очень приятно надеть это кольцо на палец Вивиан.

Вивиан то и дело щипала себя, чтобы поверить в происходящее. Это, без сомнения, был самый странный день в ее жизни. Утром премьер-министр по радио объявил о начале войны. Через несколько мгновений она уже спускалась в подвал, спасаясь от немецких бомбардировщиков, предполагая, что вот-вот будет погребена под обломками здания и не доживет до восхода солнца. А потом она уже целовала Теодора Гиббонса и согласилась быть его женой.

Она открыла дверцу духовки и вдохнула восхитительный аромат хрустящей и сочной запеченной курицы. Пока радоваться ей рано. Все это вполне могло оказаться самым обыкновенным сном – про такое говорят: «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Возможно, Теодор уже пришел в себя и понял, что поступил импульсивно, что его одурманили сирены воздушной тревоги. Он мог прийти и, смущенно потупившись, рассыпаться перед ней в извинениях за то, что запаниковал и поспешил со своим предложением.

Она полила цыпленка жиром и решила отпустить Теодора без споров и оскорблений, если он так скажет. Она отнесется ко всему этому легко и продолжит испытывать благодарность за все, что он для нее сделал: за работу и квартиру в Вест-Энде, за двух новых подруг и возможность сбежать от отца. По правде говоря, ей не на что было жаловаться. Даже если их отношения оборвутся, в ее глазах