Экземпляр - Юлия Купор

так, не самое веселое занятие. Когда мне становится совсем скучно, я воображаю себя режиссером захудалого театрика. И вот уже я вижу не разбитые улицы, но театральные подмостки; не ущербные фонари, но яркие софиты; и вот уже не скучные горожане, навьюченные пакетами из «Магнита», шествуют по улицам, но статисты, занятые в моей театральной постановке. И жить становится интереснее.

Костя подумал, что, если бы Векслер больше внимания уделял своей работе, возможно, и дороги в городе были бы не такими разбитыми, и фонари — не такими ущербными, отремонтировали бы наконец треклятую улицу Мичурина, и жить стало бы еще интересней; но, судя по всему, экстравагантный мэр был тем еще фантазером и, очевидно, предпочитал страдать ерундой, вместо того чтобы заниматься чем-то полезным.

— Вдобавок ко всему я коллекционирую интересных людей. Опять-таки, наш город мал, и по-настоящему интересные… м-м-м… экземпляры попадаются довольно редко.

«Вот человеку заняться нечем. Экземпляры он ищет, — подумал Костя. — Надо было на мэра идти учиться».

— Евгений Николаевич вас очень хвалил, — добавил Векслер и слегка, словно устав от разговора, откинулся на спинку кресла.

Даже это нехитрое движение выглядело так, словно он запатентовал его в патентном бюро, а любое копирование, осознанное или бессознательное, выглядело бы бездарной пародией.

— О!

— И мне стало любопытно. Вы же работали на Воскресенском заводе по производству серы?

Векслер выпрямился резко, точно пружина, и забарабанил костяшками пальцев по столу. На этом моменте у Кости перехватило дыхание. Все, все понятно: Роберт Эдмундович, красавчик, сам заговорил про завод. Сейчас он предложит возродить отдел стратегического менеджмента, ну а кто, кроме Кости, сможет его возглавить? Ух, Костя аж вспотел.

— Да, я занимал руководящую должность, — ответил Костя и попытался улыбнуться.

Из-за волнения улыбка вышла кривой, как после инсульта, Костя сам почувствовал, как заклинило мимические мышцы. Ну и ладно, ну и пусть, через минуту все это перестанет быть важным, пока можно и понервничать, что ж поделать, вот вернется прежняя жизнь, можно будет и выдохнуть. Произойдет восстановление системы, подтянутся все удаленные файлы, как и «экселевские» таблицы, как и отчеты, о, эти отчеты, кто бы мог подумать, что и по ним Костя будет скучать.

— А ваш отец — Виктор Григорьев, правильно?

— А? Мой отец?

Что-то произошло с мирозданием. Секунду назад все было нормально, все шло к заветной цели, а тут — краш, бум, Большой взрыв наоборот, Вселенная схлопнулась, SYSTEM FAILURE, ошибка, ошибка, как теперь исправить…

— Да, ваш отец. У него же строительная компания, я ничего не путаю?

Ну надо же, как неловко получилось, батя даже тут встрял и даже тут, проклятье, оказался круче самого Кости. Другой человек мог бы только порадоваться столь удачному стечению обстоятельств, будто отец уже расчистил дорогу, по которой можно ехать в свое удовольствие, Косте же стало чертовски неприятно.

— Все верно, строительная компания «Белый альбатрос», они еще тендер выиграли на…

— Я знаю.

Костя выдохнул. Ничего не будет, отбой. А еще, видимо, от стресса или от невиданного умственного напряжения — Костя давно так интенсивно не думал — разболелась голова. Виски словно раскаленным обручем сдавило, а перед глазами замельтешили искорки, красивые такие искорки. Давление, наверное. Надо будет зайти домой и померить. А лучше, конечно, забежать к родителям на Столетова, там мама купила навороченный японский тонометр, вот только прошлый визит к родителям закончился распитием водки на кладбище, и от этого воспоминания было не по себе, а потом началась вся эта умирательно-воскресательная кутерьма с Женькой, бр-р, и совсем житья не стало.

— Я вас утомил? Засыпал вопросами, не так ли? — Векслер улыбнулся одними губами. — Что ж, достаточно вопросов для знакомства, впредь я не буду столь любопытен, хотя вы, юноша, все ж таки представляете для меня некий интерес.

— Роберт Эдмундович, — башка разошлась не на шутку, и Костя на краткий миг перестал контролировать свою речь, — что за чертовщина происходит в Воскресенске-33, а? Вы же, типа, мэр, должны быть в курсе!

— Вы сказали «чертовщина», я правильно понял? Да не мучайтесь, Костя!

Дальнейшее отложилось в Костином сознании как набор хаотичных, не связанных друг с другом событий. Векслер достал откуда-то бутылочку «Эвиана» и стакан, налил в стакан прозрачнейшей воды и протянул Косте.

— У вас в заднем кармане джинсов «ибупрофен». Да не в правом, а в левом. Запейте водой.

Костя послушно проглотил две таблетки «ибупрофена», запил их вкусной водой, вернул стакан Векслеру.

— Сейчас должно полегчать. Не смею задерживать, тем более зная, что вас ждет дома ваша прекрасная супруга!

Костя почувствовал заметное облегчение. Пусть так, о работе в следующий раз поговорим. И вот он вышел из кабинета Векслера, и зашагал по узким коридорам, и спустился по лестнице, а потом вышел, минуя турникет, загоревшийся зелеными огонечками, и оказался на крыльце…

…И тут его ждало удивление.

Он глянул на часы и остолбенел. Часы показывали шесть вечера. Именно столько было, когда он закрывал салон и возился с рольставнями. Начинались чудеса. Костя постоял на крыльце, поглядывая то на часы, то на небольшую площадь напротив мэрии. Посреди площади стоял полуразрушенный фонтан. Во времена Костиного детства из него еще била мутноватая студеная вода, которая, распадаясь на отдельные капельки, искристо сверкала на солнце. По периметру площади воткнули одинаковые деревянные скамейки с выпуклыми спинками, скамейки неудобные, но симпатичные. Интересно, а можно попросить Векслера, чтобы починили фонтан? Мэр он, в конце концов, или кто? Неужели ему самому нравится эта каменная рухлядь посреди площади?

Какое-то время Костя, чтобы переварить случившееся, посидел на деревянной лавочке, невидящими глазами уставившись на мохнатую зеленую елочку, которая стояла тут от сотворения мира. Потом все-таки дошел дворами, сильно сократив путь, до «Бруклина» — на подземной парковке был оставлен верный «Туарег» — и неспешно, будто продираясь через иррациональный, лишенный логики сон, поехал домой, в свою пыльную квартиру на Фестивальной. И совсем уж идиотская, на грани бреда, мысль пришла в Костину голову в три часа ночи, когда он еле слышно, чтобы не разбудить спящую Диану (о, мое полусонное, будто живущее в двух измерениях сразу и ни одному из них не принадлежащее божество!), пытаясь не шаркать тапочками, прокрался на кухню и налил из-под крана холодной слегка отдающей железом воды. Он медленно, размеренными глотками выпил эту воду, а потом так и застыл, ошеломленный, с этим дурацким стаканом в руке, а по ассоциации вспомнилось, как он пил «Эвиан» в кабинете мэра. Его новая блестящая знакомая. Фарфоровая куколка с каштановыми локонами. Ясмина. Эта безупречная, будто с обложки глянцевого журнала, девушка пахла не «Красной Москвой». Она пахла формалином.

3

После