Проект «Миссури» - Яна Дубинянская

И тут раздались шаги.

А потом — стук в дверь.

Замерев посреди комнаты с чайником на весу, я решила не открывать. Мало ли кто не может заснуть после пьянки и бродит по этажам в поисках приключений. А баба Соня внизу на вахте не пошевелится, как ни кричи. Нет уж, тихо. Меня здесь нет: если б не Джойс, я бы уехала еще шестичасовым поездом. Вот только свет… и огромная, в четыре пальца, щель под нашей дверью.

— Наташ, открой. Наташа!..

Тем более. Правда, я узнала голос: четыреста пятая, Саша Линичук, которого все называют Гэндальфом, — и немного успокоилась. Линичук по характеру безобидный, а когда выпьет лишнего, ему обычно плохо. Только все равно нечего ему делать ночью в моей комнате.

— Наташа.

Он бы сейчас ушел: так пытаются позвать кого-нибудь в самый последний раз. Что-то такое было в его хриплом голосе… Безнадежное, обреченное и страшное.

…что я клацнула защелкой.

— Я думал, это она. А ты почему не уехала?

— Джойса дочитываю.

— А-а.

До него, конечно, не дошло; сам наверняка сдавал зарубежку по кратким пересказам, услышанным от кого-то в коридоре. Мы с Линичуком в одной группе по иностранному, так он вечно блефует на ровном месте, ничего не выучив. И, как правило, удачно.

— Извини, что так поздно. Просто свет горел, и я подумал, это… ну, в общем. Хулита!..

Не терплю, когда меня так называют. Но у него единственного получалось почти так же нейтрально, как у преподавательницы испанского. Наверное, потому что сам — Гэндальф.

— Что?

— Понимаешь, я вернулся, а Герки нет. Он уже на экзамен сумку взял, только я забыл. Жека спит, у него, блин, режим… а если и разбудить, что толку. Чтобы к Владу, так метро уже не ходит… А у вас — свет. И я решил… хотя тебе, конечно, тоже не до того… просто…

И вдруг он повалился как подкошенный на Ленкину кровать.

Я чуть было не уронила чайник с кипятком себе под ноги. Только тут заметила, что лицо у Линичука землисто-белое, а левое веко чуть дергается. Что он тяжело дышит, привалившись к стене, и дыхание у него судорожное, как будто скребут пальцем по зубцам расчески. И что при всем этом он, кажется, совсем не пьяный.

— Тебе плохо? — Я шагнула вперед, и чайник качнулся в руке. — Может, чаю выпьешь?

Поднял глаза — мутные, сумасшедшие:

— Кофе.

— Кофе нет… а вообще ладно, возьму у Лановой. Сейчас.

Роясь в Наташкиной тумбочке, я искоса поглядывала на него. Линичук был в верхней одежде: зимние ботинки, за рантом которых еще не растаял снег, болоньевая куртка вся в грязных потеках. Только что пришел с улицы, причем явно попал там в какую-то переделку. А у Ленки, между прочим, на кровати свое, не общаговское, покрывало… Перехватив мой взгляд и, похоже, мысли, Гэндальф порывисто выпрямился на кровати и принялся расстегивать все время заедавшую молнию.

Воды в чайнике хватило как раз на кофе для Линичука и полчашки чаю мне. Кипяток уже не был крутым, и на поверхности густо закружились чаинки-«слоники». Вот так всегда.

— Спасибо, — сказал Гэндальф.

Он потихоньку становился похож на человека.

— …Пошел в первой пятерке. И через двадцать минут уже отстрелялся. Знаешь, Хулита, странноватое чувство: все дрожат в коридорах, суетятся, а ты свободен, как трусы без резинки. Но уходить за здорово живешь не хочется: все-таки, блин, первая сессия!..

Тут он почему-то расхохотался. Так жутко, что я поперхнулась «слонами».

— Решил сходить узнать, как там ребята. В их группе последний экзамен — цивилизация, письменный. Герка, тот собирался потом сразу на электричку, впритык успевал. А с Владом можно было и посидеть в «Шаре», отметить, ему-то спешить некуда… Короче, заглядываю в аудиторию: ты скоро? Он показывает на часы: мол, еще полчасика, и все. Влад вообще здорово соображает. Он — гений, Хулита. Самый обыкновенный гений…

Я подумала, что в их компании сплошные гении. Георгий — поскольку сочиняет песни. Влад — потому что компьютерщик. Сам Линичук, наверное, тоже — в какой-нибудь своей области.

Он уже выпил кофе и даже разулся. И продолжал:

— Я тогда спустился вниз — покурить, побродить по снегу. Встретил Андрея с Алькой, они ведь теперь… ладно, проехали. Короче, они как раз собирали народ, чтобы круто погудеть. Черт, пошел бы с ними — и ничего. Ничего!!!.. Но я ждал Влада, говорю: сорри, ребята, может, вечером в общаге встретимся. Как же…

И пошел знаешь куда? За основной корпус, где стадион и хозяйственные пристройки. Это мне всегда казалось странным. Ведь архитектура «Миссури» — супер, проектировал дядя с воображением, причем не удивлюсь, если малость под кайфом. А эти «миссуреныши» на заднем дворе… Стремно. И назначение их непонятно: в корпусе ведь все предусмотрено, и котельная, и бойлерная, все! Вот меня и дернуло полезть посмотреть. Знаешь, это для таких, как я, табличку придумали: «Не влезай, убьет». Но такие, как я, по жизни ее игнорируют… Я присела на свою кровать и потихоньку открыла Джойса. Сосредоточиться, конечно, не выйдет. Но хоть по диагонали…

— И что там было?

— Охранник был. Квадратный дядя в камуфляже — типа в бойлерной, да? Я ему показал студенческий, сказал, что я староста курса и по поручению ректора должен проверить соответствие последнему постановлению Минобразования согласно Указу президента от ноль третьего ноль первого текущего года. Я умею. Еще в школе проходил куда угодно… И этот лох тоже повелся, кто бы сомневался.

Ну, короткий коридорчик, пару дверей, стремных, как в кладовке. А в конце — лестница вниз. Естественно, я сразу туда, как будто так и надо. Спускаюсь, спускаюсь, а она… бесконечная. Только пролеты загибаются, и никаких выходов. Потом оказалось, там лифт есть, за одной из кладовочных дверей, а та лестница, наверное, на случай аварии…

Я уже решил, что меня глючит, будто плейер заело: ступеньки, ступеньки… И вдруг — проем. Светлый. Такой, знаешь, белый свет, мертвенный. Я сразу подумал про лабораторию: стерильно и секретно, вход в белых тапочках. Черт, вот говорю с тобой сейчас и чувствую, как оно тупо, неправдоподобно, словно американскую фильму пересказываешь… Ты мне веришь?.. только честно, Хулита?!

Я как раз закончила с Молли Блум, хотя, правду сказать, ничего там не поняла. В откровениях Линичука, которые я улавливала краем уха, понятного было еще меньше. Но, во всяком случае, он не врал. Накурился после экзаменов драпа? А эта компания балуется, все знают. Может быть. Однако сам Гэндальф уж точно верил в каждое свое слово.

Пожав плечами, я кивнула. И незаметно перелистнула страницу.

— …Мужики. Двое. Если б я на них напоролся, им бы вряд ли прокатило про постановление Минобразования. Рванул первую попавшуюся дверь — открыто. И, главное, темно, никого нет. Дуракам везет, правда? Осмотрелся: там стояло до фига компьютеров и еще какой-то оргтехники, в темноте не разберешь. А те двое как раз вошли в соседнюю комнату, причем оказалось, что эти помещения смежные, и между ними дверь, запертая, но с конкретной замочной скважиной. Так что я мог послушать, о чем они там говорят. И даже местами увидеть.