Проект «Миссури» - Яна Дубинянская

Весила она сейчас немногим меньше штанги, с которой приседал Ашот Каренович. И как раз в данный момент усиленно с этим боролась.

— Представляешь, Женечка, опять набрала лишних полкило. — Наташка топталась по тренажеру, и от одышки голос звучал еще более томно, чем всегда. — Слушай, ну ты же инстру-у-уктор! Разработал бы мне хороший комплекс…

— Конечно. — Он снова улыбнулся, на этот раз искренне, мстительно. — Завтра и послезавтра у тебя будет страшная крепатура, так что приходи в четверг. Сегодня поздно начинать что-то системное, ты уже дала себе запредельную нагрузку… для твоей комплекции и возраста.

Вот, За «несовершеннолетнего мальчика». Впрочем, ничего похожего на удовлетворение Евгений не ощутил. Все осточертело. Все.

Лановая дернулась, поспешно выключая беговую дорожку. Хотела сказать что-то обидное, но не придумала — дура дурой! — и с достоинством ляпнула:

— В четверг не могу. У меня презентация сети «Двух калорий» в курортной зоне, на побережье. Расширяемся!

Он кивнул, демонстративно измеряя взглядом ее бюст:

— Это точно.

И тут же едва не застонал — потому что она, эта кретинка, эта маньячка!.. — ухитрилась истолковать его взгляд по-своему.

— Женечка…

И ведь если бы отступил в сторону, она действительно запахала бы носом с тренажера! — и пришлось остаться на месте, подставить плечо в качестве поручня, а потом она, конечно, и не подумала убрать руку. Заскользила потной ладонью по рельефной груди, спускаясь на квадраты пресса, а другой рукой намертво вцепилась в бицепс. Еще чуть-чуть — и потащит в душевую… а там захихикает, что не в ее правилах соблазнять спортивных инструкторов, даже владельцев самых что ни на есть элитарных клубов.

— А впрочем, можешь подкачать пресс, Наташа, — ровно сказал он. — Четыре по десять… или сколько там у тебя получится. С утяжелением пять кило. Вперед!

Развернулся. Нет, хватит. Оставить на хозяйстве Марго и Стаса, а самому… Самое паршивое было то, что и уезжать никуда не хотелось. Какого черта?! Как его угораздило выбрать для себя такую плоскую, никчемную жизнь?!.

На том конце зала мягко разъехались двери на элементах: прибыл новый клиент. Евгений неторопливо направился к нему, не утруждая себя — перебьется! — цеплять на лицо улыбку.

— Здравствуйте, Владимир Павлович.

Для своих лет он выглядел совсем неплохо: прямая спина, широкие плечи и грудь, почти плоский живот. Правда, кожа на руках выше локтей уже по-старчески висела мешками. Впрочем, это говорило лишь о том, что когда-то у Палыча были неслабые бицепсы… хотя к черту.

— Сегодня у нас с вами по плану комплексы «Е»-силовой и «С» на растяжку, — без выражения сказал Евгений. — Занимайтесь. Могу проконтролировать, если хотите, но вообще-то я как раз собирался…

— Если вас не затруднит, останьтесь ненадолго, Евгений Борисович.

Впервые за весь сегодняшний день стало интересно; Евгений недоуменно вскинул глаза. Имя-отчество — с чего это вдруг? Обычно Владимир Николаенко, без пяти минут президент страны, солиднейший клиент «Амфитриона», называл владельца клуба попросту Жекой. Как все.

— Что-нибудь случилось?

Николаенко улыбнулся на тридцать два безупречных, вряд ли настоящих зуба. Дежурная ухмылка клиента никогда не казалась Евгению искренней; во всяком случае, голосовать за него он не собирался. Несмотря на перспективы, которые так или иначе открывало их личное знакомство. И даже на то, что в победе Палыча на выборах уже не сомневался ни один ведущий теленовостей.

Клиент начал разминку, вертя запястьями вытянутых рук и качая головой из стороны в сторону, как довольный болгарин.

— Случилось, Евгений Борисович. Предвыборная кампания случилась! И, как говорится, чем дальше, тем страшнее. А ведь осталось меньше месяца…

— Я вообще удивляюсь, как вам удается выкраивать время. — Приходилось, скрепя зубы, поддерживать беседу.

— Ну-у, «Амфитрион» — это святое. — Палыч принялся разминать плечевые суставы. — Кстати, давно хотел вас спросить: почему именно «Амфитрион»? Вы сами выбрали такое название?

— Институтский друг подсказал, — привычно ответил Евгений.

«Институтским другом» был Гэндальф. Тогда еще малопьющий, работавший в приличной газете и готовый практически бескорыстно помочь бывшему сожителю в плане информационной поддержки нового бизнеса. Выбирая вывеску для клуба, Жека попросил Сашку назвать имя какого-нибудь древнего героя, только не очень попсового. Гэндальф сказал «Амфитрион»; понравилось. Подробностями Евгений так ни разу и не поинтересовался.

— Студенческая дружба — самая крепкая, — вздохнул Николаенко. — Потом в жизни появляется слишком много более важных вещей, чем друзья…

Перешел к поворотам корпуса: раз-два-три-четыре. Заговорил в такт:

— Я как раз делаю ставку на молодой электорат. На тех, кто еще верит в такие вещи, как старая дружба и будущее страны. На людей, самостоятельно и успешно развивающих свое дело. На таких, как вы, Евгений Борисович.

Инструктор вежливо улыбнулся. Неужели все это — ради одного-единственного голоса?

Палыч принялся делать наклоны: он запросто доставал ладонями шнурки на кроссовках. В принципе было самое время переместиться к другим клиентам, поближе к выходу, а затем вообще ненавязчиво покинуть зал. Впрочем, не очень-то и хотелось.

И что дальше?

— В воскресенье я устраиваю небольшую вечеринку. — Дыхание политика если и сбилось, то совсем незаметно. — Даже посреди самой бешеной гонки порой необходим привал. Посемейному, только самые близкие люди. На моей даче в Дубравах, ехать по Западному шоссе, а на повороте вас встретят… В общем, не заблудитесь, Евгений Борисович. Приезжайте.

Снова сверкнул зубами и бодро направился к штанге для жима лежа: первое упражнение комплекса «Е». Николаенко, образцовый клиент, никогда ни на йоту не отступал от предписаний инструктора. Но в остальном был точно такой же, как все прочие, привыкшие не замечать разницы между владельцем элитарного клуба и швейцаром при входе в оный.

И вдруг— приглашение на семейную вечеринку. Неправильное, бессмысленное.

Или, может быть, жизнь налаживается?

Инструктор усмехнулся. Пожалуй, не стоит говорить Палычу, что он, Евгений, давно решил голосовать за Аньку Гроссман. А что? — здоровая, классная тетка. И до сих пор, похоже, сохнет по этому красавчику Багалию.

Жалко бабу.

Его действительно встречали.

Возле неприметного — запросто бы проскочил! — выезда на боковую дорогу стоял ярко-алый «ягуар», при появлении «лендровера» взорвавшийся оглушительным визгом и миганием фар. Хорошая машина, снисходительно оценил Евгений, хоть и мелковатая; он всегда любил все большое и основательное. Снисходительность подтачивало сознание того, что «ягуар» скорее всего принадлежал отнюдь не самому Николаенко, а кому-то из его распоследних «шестерок».