Страсть гордой княжны - Шахразада

Затем Сурьяварман, как и пристало настоящему царю, собрал армию и отправился завоевывать соседские земли. Но соседи не пожелали покоряться Ангкору. Армия, ушедшая на полудень, потерпела жестокое поражение и была изгнана оттуда; флот из семисот судов, посланный в следующем году на восход, тоже вынужден был вернуться ни с чем. Сурьяварман тогда объединился с соседским княжеством Тьямпа. Но в решающем сражении тямы перешли на сторону врага, и царю пришлось бежать. Он решил отомстить неверным союзникам, пошел против них в поход и захватил их столицу. Отошедшие к югу тямы не только оказали сопротивление, но и разбили по очереди все отряды армии Сурьявармана.

Не добившись военной славы, царь переключился на дела внутренние. Он обратился к почти забытому культу бога-царя и для этого выстроил Ангкор-Ват – самый большой храм из всех, какие тогда были на земле.

– Осторожней, юноша, – едва слышно проговорил советник. – Наш повелитель чует ложь и не даст ей прозвучать под своим гостеприимным кровом.

– Я рассказываю лишь то, что видел, – пожал плечами Масуд. И продолжил: – Храм сей являет собой святилище высотой почти в две сотни локтей, стоит на каменной платформе. Под ней еще одна платформа, размеры ее поистине потрясают: три сотни локтей на полуночь и почти три сотни локтей на закат. На этой, нижней платформе, высятся по углам четыре башни, соединенные между собой и центральным храмом галереями. И все это окружено двумя рядами стен с воротами, башенками и лестницами.

Трудно описать сами башни Ангкор-Вата, ибо ничего подобного не создано зодчими мира. Пожалуй, они больше всего похожи на обрезанные снизу початки кукурузы или на вершины пшеничного колоса поистине гигантских размеров. Раньше они были покрыты золотом, а барельефы террас богато раскрашены. Храм окружал ров длиной в пять сотен локтей. И в водах этого рва храм множился, яркий, как сами джунгли, и величавый, как древняя боевая песнь…

Имя создателей Ангкор-Вата не запечатлено ни в одной из надписей. Мы помним лишь того, кто непричастен к высокому творчеству, кто заботился только о прославлении себя великого завоеванием ли соседних стран, воздвижением ли гигантских храмов. И эта несправедливость уже никогда не будет исправлена. Узурпатор Сурьяварман II огромными буквами вписал свое имя в историю, как сделали это до него многие другие цари и императоры. Имен же людей, воистину сотворивших Ангкор-Ват, мир не узнает никогда. Ибо постулат более чем прост: бог-царь на земле один. И не следует подвергать сомнению, что строит храм его воля, его казна, быть может, даже он сам, одетый в длинный кожаный фартук и тяжелые рукавицы.

Свиток семнадцатый

И вновь Масуд умолк. Очередной глоток поистине райской влагой пролился по горлу, дав юноше несколько мгновений для того, чтобы мысленно пройтись по улицам спящего вечным сном города и вновь восхититься его непередаваемой красой.

– Каждый, кто видит это изумительное, величественное строение, на миг застывает на месте. Трилистником сказочного растения поднимаются все выше к небу башни Ангкора. Вы приближаетесь к нему, и с каждым шагом вашему взору все полнее открываются центральная башня и две из тех, что стоят по углам террасы. По сторонам дороги тянут длинные шеи каменные драконы, которые некогда смотрели в воду рва. Столбики длинной галереи наружной стены ведут к пышному главному порталу.

Путь к храму долог. Вы пересекли глубокий ров, прошли под порталом и наконец ступили на камни внешнего двора. Вы проходите его, минуете арку и начинаете подъем по широкой лестнице к самому храму. Сооруженный для восхваления бога-царя, храм выстроен более чем коварно: поднимающийся к нему человек невольно ощущает нарастание его могущества и даже всесилия. Здесь, в Ангкоре, царь был богом и храм – дом бога был и домом царя, в котором царь не жил, но жило его божественное начало.

Сурьяварман, потерпевший ряд сокрушительных поражений в военных походах, все силы страны и все богатство казны бросил на создание иллюзии своей непобедимости и своего могущества – он не мог позволить себе ограничиться храмом скромных размеров. Гора всегда и во всех странах была символом мощи и величия, и потому подобно горам и выстроены храмы на полудне и полуночи, потому подобен горе и пятиглавый Ангкор-Ват.

Внутри храма Сурьяварман велел установить статую бога Вишну. Лицом Вишну похож на Сурьявармана. Это тоже давняя традиция. Царь не просто есть бог, но внешность бога есть внешность царя.

Здание храма и его окружение – это только одна сторона чуда, величественного и вечного. Другая же его сторона, если не большая, – сказочные украшения храма, его статуи и барельефы.

Эти барельефы очень выразительны. Каждый, кто хоть раз их увидит, не может не ощутить неустанное движение; переливчатость барельефов – точность отображения мира.

Барельефы воспроизводят и сказочные сцены, и исторические события, повествуя о времени царствования Сурьявармана. Особенно выразительны сцены сражений… Вот кхмерские войска нападают из засады на тямов в лесу и короткая и яростная схватка кипит среди тесных стволов. Ниже – морской бой: сталкиваются боевые галеры с высокими носами, заканчивающимися головами драконов, и упавшие в воду бойцы пытаются удержаться на поверхности. К одному подкрался сзади крокодил, и нога воина – в челюстях чудовища… А вот сцена отражения нашествия тямов. Разъяренные слоны топчут воинов, которые сцепились в смертельной схватке; потерявшие оружие хватают врага за горло… А вот и сам Сурьяварман. Он сидит на троне под царственным зонтом, вокруг – слуги с опахалами; министры, собравшиеся у трона, внимательно слушают, бесспорно, мудрые и очень важные слова монарха.

Должно быть, время царствования Сурьявармана было суровым, а дела его – далеко не блестящими. Ибо придворные, а за ними послушно исполняющие свои обязанности ваятели и писари стремились к восхвалению царя. Он был не только «лучшим из царей и букетом достоинств», но даже «во всех науках и во всех видах спорта, в танцах, пении и во всем остальном преуспел настолько, будто сам это изобрел». И, увидев его, Бог сказал в изумлении: «И зачем я создал себе в лице этого царя такого соперника?!»

Безудержное восхваление повелителя, как это частенько случается, привело к роковым последствиям. За бахвальство Сурьявармана пришлось расплачиваться его потомкам. В записках одного путешественника нашлась история, весьма напоминающая события, что произошли в стране при преемниках бога-царя и строителя Ангкора.

И вновь, в который уже раз за этот поистине знойный день, Масуд замолчал. Кроме глотка воды и мгновения тишины, ему теперь нужна была и капля решительности. Ибо повелители, какими бы мудрыми они ни были, не любят историй о глупости и надменности других повелителей. Однако, как из песни нельзя выкинуть слова, так из истории мира нельзя выкинуть какую-то из ее частей, дабы угодить кому-то из владык.

– История эта гласит, что задолго до Сурьявармана на престоле (страна звалась тогда Ченлой) сидел молодой и дерзкий царь. Все окружающие говорили ему, что он могуч и непобедим. Однажды царь сказал:

– Есть у меня одно заветное желание, которое мне хотелось бы осуществить.

– Какое, царь?

– Я хотел бы, чтобы передо мной на блюде лежала сейчас голова царя Явы.

Долго ли, коротко ли, но слова царя достигли ушей правителя Явы. Тот оснастил тысячу кораблей и пересек пролив. Подошел к стенам столицы молодого царя и в битве без труда разбил его войска, а царя взял в плен. И сказал ему:

– Ты хотел увидеть мою голову на блюде. Хорошо. Если бы ты еще захотел при этом захватить мою страну, сжечь мои города и взять в рабство моих подданных, то я сделал бы то же самое с твоей страной. Но ты высказал только одно желание. А потому я возьму с собой только твою, наглец, голову на блюде. Страну же твою не трону. А министров твоих я попрошу избрать на престол кого-нибудь другого, кто мог бы отвечать за свои слова.

Так он и сделал.

Преемники Сурьявармана унаследовали подобное самомнение. После его смерти тямы разгромили гордую империю кхмеров и захватили ее столицу. Страна не смогла сопротивляться: она задыхалась под тяжестью налогов и податей, вводимых царями. Деревни обезлюдели: кто ушел в солдаты, кто работал на сооружении храмов; в стране начались крестьянские бунты. Поэтому нашествие тямов оказалось последним толчком, который сокрушил колосса на глиняных ногах.

Правда, именно с этим, казалось бы, смертельным для страны ударом связан ее новый расцвет. Когда столица была захвачена, жители ее угнаны в рабство и золотые пластины с башен Ангкор-Вата содраны завоевателями, кхмеры, разгромленные, но непокоренные, объединились вокруг Джаявармана VII, царя, больше похожего на бунтовщика, чем на властвующую особу.