Читемо: Поэзия убийства - Филип Гэр

Торопливо спустились по грязному пандусу, пересекли под землей площадь и поднялись на другую сторону. Я изо всех сил помогал Дему, налегая на колеса.

Перед входом на кольцевую линию метро Дем остановился, развернув коляску и оглядывая толпу. Словно из ниоткуда, как черти из коробочки, в нескольких шагах от нас возникли Алекс и Лика. Оба комично придерживали свои хвосты, явно чтобы их никто не отдавил в толпе. Образы демонов растаяли. Сейчас они походили скорее на добрых персонажей детских фильмов, случайно попавших на нашу планету. Даже глаза Алекса выглядели живыми.

Алекс помахал нам и показал вверх большой палец. Затем, указав на себя с Ликой, ткнул указательным пальцем вниз.

Я взглянул на Дема.

— Думаю, они присмотрят некоторое время за этим входом.

Мы помахали в ответ и нырнули в распахнутую пасть мира подземных поездов.

***

Московское метро — ад для колясника. Если ты один, сюда трудно попасть и невозможно выбраться. Впрочем, даже вдвоем сделать это не так-то просто.

Поэтому я боюсь и не люблю метро.

Однако преследующих нас монахов я почему-то боюсь еще больше.

Возникла запоздалая мысль позвонить папе. В суматохе и панике бегства я совсем об этом не подумал. Наверняка можно где-нибудь устроиться в уголке, позвонить ему и сказать, где мы. Он приедет, заберет нас и защитит от монахов.

Он ведь сам служитель церкви.

Интересно, что сделали с монахами Алекс и Лика, там, на пустыре? Просто отогнали и напугали?

Пока мы спускаемся по эскалатору, я изо всех сил держусь за поручни коляски, а Дем так же изо всех сил держит саму коляску. Люди вокруг посматривают на нас с опаской. Несмотря на то, что я маленький и легкий, в комплекте с коляской мы почти как взрослый человек. И очень неустойчивый.

Если эскалатор затормозит, Дем не сможет меня удержать, и я полечу вниз, давя окружающих.

Меня вновь начинает колотить от страха.

Наконец, спуск заканчивается. Пока Дем толкает меня по перрону, я торопливо вытаскиваю телефон. Однако, как назло, сотовая связь здесь не ловит.

Услышав голос Дема, но не расслышав слов, я оглянулся. И разглядел, как у поезда напротив стоят две черные фигуры, оглядывая зал. Пока еще они не смотрят в нашу сторону, но их взгляды скользят по пространству зала, словно они могут видеть сквозь стены и мраморные колонны. Вот-вот их головы повернутся к нам, выхватив из толпы, обличив и приковав к месту страхом, как загнанных кроликов.

С воем на наш путь тоже прибыл поезд. Не мешкая, Дем коляской растолкал пассажиров, пробиваясь к дверям и стараясь скрыться от взоров преследователей. Некоторые люди начали ругаться, но в основном уступали дорогу, не меняя на лицах пустого равнодушного выражения.

Словно мы и монахи здесь — единственные по-настоящему живые существа. А толпа вокруг нарисована серой массой, без деталей и душ.

Заметили нас монахи или нет? Я верчу головой во все стороны. Это старый вагон, и проходы между вагонами не сквозные. Сквозь окна я пытаюсь рассмотреть и пассажиров, и перрон, у которого мы все еще продолжаем стоять.

— Осторожно, двери закрываются.

Голос, дающий объявление, скрипуч и мертв, несмазан. Будто тоже нарисован.

Раздалось шипение, двери начали сходиться… и разошлись вновь. Замерев на пару секунд, их створки жадно сошлись обратно, и поезд помчался в завывающий голодный тоннель.

Вагоны оказались достаточно свободны, чтобы в соседнем я смог рассмотреть монахов. И чтобы они смогли рассмотреть нас.

Поймав их взгляды, невозмутимые, цепкие, и от того еще более страшные, я судорожно начал тыкать кнопки телефона. Пожалуйста, пожалуйста!

Но связи не было.

Поезд замедлил ход, вырвавшись из тьмы и заезжая на следующую станцию. Монахи, поглядывая на нас, встали у дверей, готовясь выйти на платформу и перейти в наш вагон. Но как только двери поезда распахнулись, Дем вихрем вытолкнул меня из вагона прочь, и помчал вдоль путей, к светящемуся табло часов, которые невозмутимо отщелкивали красные секунды.

Пассажиры, что двигались нам навстречу, с проклятиями рассыпались в стороны. Колеса то и дело цеплялись за чью-то одежду. Какой-то пожилой дядька в синем пиджаке замахнулся тростью, но мы уже промчались мимо, едва не отдавив ему ноги.

Внезапно Дем затормозил у низкой служебной двери. Обычно всегда запертая, предназначенная только и только для работников метрополитена, но скрывающая свое нутро от взора пассажиров, сейчас она легко распахнулась. Словно ждала нас, жадно и долго.

Дем впихнул меня в распахнутый проем прежде, чем я успел подумать — зачем? Нас уже поймали, и сейчас случится нечто страшное, непоправимое, возможно последнее в нашей жизни.

Колеса инвалидной коляски перепрыгнули через деревянный порог. Коляска брыкнулась, и едва не сбросила меня на пол. Колеса прошли впритирку к раме, обдирая краску.

Мое сердце бешено колотилось. Запрокинув голову, сквозь проем я разглядел бежавших за нами людей в черных сутанах.

Дем навалился на дверь. Низкая и тонкая, старая и ссохшаяся, она не должна была весить ничего, однако Дем толкал ее так, будто она весила тонну.

Столь охотно открывшаяся, она никак не желала закрываться обратно.

Скрипнула резина подошв. Демьен захрипел от натуги, когда проклятая дверь все-таки подалась.

Нам конец, подумал я под разгоняющееся биение сердца. Мне казалось, оно сейчас вырвется из груди и запрыгает по полу от ужаса, перед коляской с окровавленным мной.

Мной, умершим от страха.

Белый мертвый свет станции метро, падающий в проем двери, потускнел. А затем исчез.

Маслянистый сочный звук, с которым дверь вошла обратно в раму, и последующее шипение воздуха, напомнили мне звук, с которым закрывается шлюз бомбоубежища в фантастических фильмах.

Наступила тьма и тишина.

Оба понятия возвелись в абсолют мгновенно, скомкав окружающее нас с Демом пространство, смяв его, подчинив, и заполнив.

Тьма оказалась липкой и влажной, словно плесневелое одеяло.

Тишина же была невыносимой. Как будто вокруг откачали весь воздух.

Когда мне на плечо опустилась рука, я не выдержал и закричал. Громко, как только мог.

Но из моего перехваченного липкой темнотой рта раздался лишь писк.

— Это я, Дем, — лихорадочный шепот моего друга, казалось, считывался моей кожей. Ибо звуков я не ощущал.

— Не бойся, Рекс. Все хорошо.

Он обнял меня, и стал гладить по голове.

И я все таки разрыдался.

***

— Мы в коридоре, — сказал Дем, когда я, наконец, успокоился. — Сейчас мы выберемся отсюда. До дверей выхода совсем недалеко.

— А где… Они?

— Остались в метро.

— Но почему они не смогли пройти за нами? Или ты закрыл дверь на засов?

— Нет, не на засов.

И, помолчав, добавил.

— Мы