Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

ему эту слабость. Зайду к нему.

— Сказать последнее прости?

«А мы с тобой, кажется, друг другу сказали», — поймал себя на этой мысли Никита.

— А почему нет? — сказал он вслух.

Он вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.

Егора Акимыча Никита застал за письменным столом.

— Ты, — с тихой ненавистью в голосе сказал бывший начальник, увидев Никиту у себя в кабинете, куда он вошел, не постучав. — Выжил-таки меня. Я с самого начала понял, кто ты и зачем, и не хотел тебя. Но у тебя был такой ходатай, такая поддержка, что было не устоять.

Никита швырнул ему на стол заявление об уходе.

— На, утри свои сопли и никогда больше никому не хами. Понял? А не то я тебе шею сверну.

— Думаешь, на тебя управы нет? Ошибаешься. Очень даже есть.

— Смотри, не обломай зубы, — сказал Никита, выходя из комнаты.

— Еще посмотрим кто кого, — услышал он в спину.

Никита с легким сердцем вышел из здания Управы. Еще одна ниточка, тяготившая его, оборвалась.

Теперь было самое время заехать в полицию за Ефимом Ильичом.

Глава 18

Даже в тусклом свете фонарей он сразу узнал знакомую фигуру судмедэксперта, выходившего из управления.

— Ефим Ильич, — окликнул он в приспущенное окно.

Старик встрепенулся, узнал его и засеменил к машине.

— А я, признаться, забыл про наш уговор, — сказал он, усевшись рядом с Никитой.

— Куда прикажете: универсам, гипермаркет или еще что-нибудь в этом роде?

— Сегодня у меня выходной. Всё закупил вчера.

— Значит, малым ходом на Березовый бульвар?

— Именно малым. Ведь ты не затем приехал сюда, чтобы отвезти меня домой. Выкладывай, что тебя интересует.

— От вас ничего не скроишь, Ефим Ильич. Не перестаю удивляться вашей проницательности.

— Давай без лишней риторики, Никита, — поморщился судмедэксперт. — У меня сегодня был тяжелый день. Ну так?

— Ефим Ильич, что вы думаете об убийстве Василия Рогова?

— Думаю, что преступник был совсем не дурак, — не спеша ответил судмедэксперт. — Он ловко думал замаскировать убийство под несчастный случай.

— Ну да! Пожар из-за непогашенной сигареты, — подхватил Никита, — который сам же и устроил.

— Совершенно верно. На полу и кровати наглядно полно окурков. Хотя, я думаю, с этим он переборщил.

— Тем более, что они все равно бы в пожаре сгорели.

— Согласен. Но что знаменательно, Василий Рогов лежал как раз под балкой.

— Которая в результате пожара должна была рухнуть и размозжить ему череп, — подхватил Никита.

— Совершенно верно!

— И концы в воду.

— Вернее сказать, в огонь.

— Почему вы не следак, Ефим Ильич?

— Предпочитаю тишину лаборатории.

— Жалко. Потеря для следственного отдела.

— Не льсти, Никита. Ты знаешь, я этого не люблю.

— Больше не буду. От чего же он все-таки умер?

— От удара тяжелым предметом в затылок, — как заученный урок ответил судмедэксперт.

— Опять?

Ефим Ильич многозначительно промолчал.

— А вот мы и приехали, — сказал он, выглянув в окно.

Никита остановился у подъезда.

— Большое вам спасибо, — сказал он и протянул руку Ефиму Ильичу.

— За информацию?

— Нет, не за это. За ваше доброжелательное ко мне отношение. Вы единственный, кто готов меня выслушать и разделить мою точку зрения.

— Признаться, мне казалось, что главным образом ты меня слушал. Ну да это детали. И не вини Сергея. У него своих забот хватает. Тем более, что это дело не его.

— Ну да. Надо только дождаться, когда Гребенка вернется из спецкомандировки и закроет дело за отсутствием состава преступления ввиду непредвиденного несчастного случая.

— Возможно, — равнодушно пожал плечами Ефим Ильич. — А я тебе всегда рад помочь, — улыбнулся он. — Успехов тебе, Никита. Ты домой?

— Да нет… Думаю проветриться.

— Ну да. В дороге с ветерком лучше думается. Адью, — на прощание сказал Ефим Ильич и аккуратно закрыл за собой дверь автомобиля.

Никита поехал в Дворики.

Вдруг Витек с Борькой торчат в пивнушке и пробавляются пивком?

На Объездное шоссе нескончаемым потоком шли тягачи с фурами и контейнерами. Он вписался в этот поток и через двадцать минут увидел дорожный указатель «д. Дворики. 0,5 км».

Деревню было видно с шоссе. В ней от силы было десяток домов, стоявших вкривь и вкось вдоль грунтовки, уходившей в лес. В большинстве окон горел желтоватый тусклый свет, как будто освещались они до сих пор керосиновыми лампами. Метрах в тридцати от указателя был придорожный буфет, типовой финский домик, в свое время бывший голубой мечтой советских дачников, обзаведшихся шестью сотками. Свет горел только на террасе. Оба окна, видневшихся с шоссе, были темными.

— Вот и приехали, — сказал Никита себе под нос и вышел из машины.

В буфете никого не было, если не считать очевидного завсегдатая — старого забулдыгу, одиноко торчавшего у окна и с задумчивым видом созерцавшего дорогу, опершись на столик. Перед ним стояла полупустая кружка. Стульев в буфете не было.

«Рационально, — подумал Никита. — Нечего рассиживаться».

Буфетчица — женщина лет сорока пяти с ярко накрашенными губами и с золотой коронкой во рту — была на рабочем месте за прилавком.

— Здравствуйте, — сказал Никита.

Буфетчица с приветливой улыбкой ответила:

— Здравствуйте. Что будем брать?

Выбор был небогатый: пельмени или сосиски с горошком. Пиво бутылочное или в банках. Из безалкогольных напитков на полках стояли бутылки с пепси и лимонадом.

Никита не испытывал ни жажды, ни голода, а выбор явно не способствовал появлению аппетита. Но отказаться от предложения означало бы обидеть буфетчицу и не войти с ней в контакт.

Никита стоял в раздумье.

Буфетчица оказалась словоохотливой.

— Суп и горячее у меня бывает только днем. В обеденное перерыв. А сейчас уже вечер, дело идет к закрытию, — сказала она, словно угадав его мысли или просто опережая возможный вопрос.

— А на чем же сидят ваши посетители? — из любопытства спросил Никита. — Стоя кушать неудобно.

— А столовая у меня в большой комнате. А в соседней с ней кухня. А здесь буфет.

— Удобно, — одобрил Никита и сделал заказ: — Сосиски с горошком.

— Сколько?

— Четыре, — ответил Никита, вдруг почувствовав накатившее чувство голода.

И в самом деле, у него с утра не было во рту ни маковой росинки.

— Пиво?

— Не могу. За рулем.

— Понятно. А сосиски придется подождать. Пока сварятся. Но это недолго. А пельмени хоть сейчас. Горяченькие.

От пельменей Никита отказался. Они плавали в большой кастрюле на плите, и вид у них был малоаппетитный.

— Вы проездом али как? — спросила буфетчица, очевидно, чтобы заполнить паузу, пока варятся сосиски. Или, может, просто от скуки и любопытства. В любом случае это было на руку Никите.

— Али как, — улыбнувшись, ответил он.

Буфетчица застыла в немом ожидании, когда он расшифрует, что означает