Небо примет лучших - Ирина Сон

рода для меня не пустой звук, – злобно ответил я, вытирая лицо рукавом. Предательские слёзы лились из глаз вопреки всякой воле, и у меня никак не получалось их остановить. – Я не могу просто сбежать! Я обязан искупить вину отца! И я не могу… Не…

Дыхание перехватило, слезы хлынули с новой силой. Я закрыл лицо ладонями и не выдержал. Слова рванулись навстречу палачу так, словно это был допрос в темнице.

– Я больше не могу! Я же всё сделал, я жизни не пожалел ради наследника. Что, ну что ещё я должен сделать? – провыл я и швырнул в Тархана плащ. – Почему ты меня не добил?

Сильные руки сгребли меня в охапку, завернули в плащ и прижали к тёплой груди. Я подался навстречу объятиям, спрятался в них от жестокого мира, а потом понял, что самозабвенно рыдаю прямо в знак императорского палача, и от изумления подавился всхлипом.

– Т-ты чего? – я пришибленно поднял голову.

– Сочувствую.

Палач смотрел на танцующее вокруг котелка пламя, и лицо у него оставалось безразличным, даже несколько скучающим, словно я читал ему нудный труд какого-нибудь философа.

– Можешь ещё поплакать, – Тархан, дотянувшись до палки, поворошил угли в костре. Таким тоном мне обычно отвечала матушка в детстве, когда я пытался рассказать о раздавленном червяке, а она в это время считала расходы поместья: «Да-да, очень интересно, продолжай, пожалуйста».

– Благодарю, мне уже не хочется, – я отстранился, вытирая щёки.

Истерика и правда прошла, и ей на смену пришло опустошение. Разум понимал, что нужно вернуться к принцу как можно скорее, ведь по-другому не заслужить искупления. Но в душе не осталось никаких сил. Даже руку поднять было тяжело.

– Император далеко? – тихо спросил я.

– Да. Он уехал почти сразу. Здесь только мы.

– Мы же его не догоним, если пойдём следом? Как мы вернёмся в сопровождение?

Тархан бросил на меня косой взгляд.

Наверное, мне должно было быть стыдно за слёзы и срыв, но не было. Слишком опустошённым я себя чувствовал. Да и этот человек слишком часто видел меня в самых разных состояниях. Что какая-то истерика, когда он пытал меня и железом, и бамбуком, и каплями[7]?

Тархан начертил на земле приблизительную карту Поднебесной: Центральная провинция и ещё четыре по сторонам света вокруг неё.

– Император едет сюда, – палка ткнулась в точку на северо-востоке, в пересечение границ Центральной, Северной и Восточной провинций. – Отсюда он поедет по всей империи, освящая дороги, – палка покрутилась от востока к югу, западу и, наконец, северу. – Мы можем встретиться с ним вот здесь, – Тархан ткнул в точку в глубине Восточной провинции. – Рядом с городом Байчэн есть поместье госпожи Сайны. Император всегда останавливается там. Пока он делает крюк, мы можем сразу поехать туда и дождаться его.

– Разве нас пустят внутрь? – спросил я.

– Нас узнают.

– Узнают? – я вяло, скорее для приличия, удивился. – Тебя – возможно, а я никогда там не был.

Тархан на мгновение закрыл рот, нахмурился, и я понял, что мне сболтнули лишнее.

Где-то внутри, в пустоте, разгорелся слабый огонёк любопытства.

– Ты похож на своего отца, – наконец сказал палач. – Тебя узнают.

– Там служит кто-то из моей семьи? – вскинулся я, но Тархан отрицательно качнул головой. – Нет? Значит, там бывал мой отец.

Я замолчал, пытаясь вспомнить. Память оказалась глуха. Всё, что я помнил – это поездки по южным границам да во дворец.

– Но когда он там бывал?

Тархан отложил палку и отряхнул руки перед ответом.

– Я свёл с ним близкое знакомство именно там. Это было десять лет назад. Я тогда только начал постигать науку пыток и должен был отточить навыки на проворовавшемся счетоводе того поместья. Твой отец был тем, кто обнаружил воровство. Мы жили в поместье госпожи всю осень.

– Значит, десять лет назад, осенью…

Пока я переваривал эти, несомненно, потрясающие новости, Тархан вернулся к костру, ловко сдёрнул крышку с котелка – на всю округу пахнуло тушёной капустой – и принялся раскладывать еду по деревянным мискам.

За скалой вновь раздался глухой раскат грома – уже ближе.

– Но этого не может быть! – сопоставив даты, воскликнул я. – Десять лет назад в начале зимы к нам пришёл человек из императорского дворца с обвинением в измене! Согласно ему, мой отец был на западной границе! Если мой отец всю осень прожил в императорском поместье в Восточной провинции, как он мог быть пойман в Западной в ту же осень?

Тархан замер, посверлил пламя взглядом и повернулся ко мне:

– Я не знал таких подробностей.

Я не обратил на него внимания. Я пытался понять. Произошла ошибка, и мой отец не виноват? Но если он обнаружил воровство, значит, он доложил во дворец. Нет, там точно знали, где был мой отец. Ошибка невозможна. Он плёл интригу издалека? Но почему тогда объявили, что он пойман на западных границах? Что он вообще делал в поместье госпожи Сайны? Когда я видел его в последний раз, он собирался в Западную провинцию, к своему другу, генералу из клана Ляо… Собственно, как нам объявили, Ляо и раскрыли предательство.

Ляо и хозяйничали в бывших землях моего клана прямо сейчас. Так их наградил император. Который знал, обязан был знать, что мой отец совсем в другом месте!

Что же тогда случилось на самом деле? Что за интрига? Или это всё произошло с ведома и одобрения императора? Ведь не может быть, чтобы он не знал! И тогда…

– Тархан, – я чувствовал, как мир переворачивается с ног на голову. – Тархан, я не вернусь во дворец. То, что ты сказал… Понимаешь, возможно, мой отец невиновен. Или произошла какая-то ошибка… Интрига… Мне нужно разобраться. Я должен узнать правду. Это можно сделать в клане Ляо, они сейчас занимают моё бывшее поместье на юге. Мне нужно туда! Прошу, отпусти!

Этот невозможный человек спокойно ответил:

– Ладно.

Я подумал, что ослышался.

– Что?

– Хорошо. Иди туда, – повторил Тархан.

– И ты просто так меня отпустишь?

– Нет. Не отпущу. Пойду с тобой. Провожу до Цагана, – спокойно, словно речь шла о погоде, заявил Тархан и взялся мастерить навес, хмуро поглядывая на небо: поставил шесты, протянул между ними верёвку так, чтобы пламя её не повредило, развернул пропитанное воском конопляное полотно, из которого делали шатры.

– Зачем? – я наблюдал за ловкими движениями.

– Нечисти на дорогах много. Один ты не дойдёшь до Цагана. Присмотрю, – палач привязал навес к колышкам.

– Да. Но это моё дело. Тебе это зачем?! – забыв о манерах, воскликнул я.

Тархан оторвался от навеса и выпрямился. Лицо у