Небо примет лучших - Ирина Сон

вроде бы мой ответ вышел чётким и ясным, но меня переспросили. На повторение уже не хватило сил. Лица, костры, лагерь – всё растворялось в накатывающей тьме. Мир стремительно сужался до белой луны и шелестящей листвы. Я ощутил себя невероятно лёгким, и всё отступило, стало неважным, ведь мне улыбалась луна, а вместе с ней и предки…

– Небесное погребение[6], – услышал я низкий голос Тархана.

– Откуда ты знаешь? – спросил Лао.

– Я палач. Смерть – моя работа. Мой принц, я хочу попросить…

Облегчённый шаг в темноту – Тархан знал. Он всё сделает, как надо.

Глава 7

Палач и жрец

Сначала я почувствовал ветер. Тёплый летний воздух скользил по телу, пронизывал насквозь душной сыростью, запахом листвы и почему-то дыма. Под ладонью ощущалась тёплая шерстяная ткань, служившая преградой между телом и каменистой землей, такая же ткань чувствовалась и под щекой, но гораздо мягче. Свёрнутый плащ? И дым… И в спину тянуло теплом, словно от костра… Затем пришло понимание: меня положили на бок. Но у меня же получилось! Или… или нет?!

Я распахнул глаза и вздрогнул – прямо напротив, освещаемый тёплым жёлтым светом, вытянувшись в струнку лицом вверх, лежал голый человек. И ещё человек, и ещё… Нет. Это были не люди, а трупы, уложенные в ровные ряды. За ними начиналась усеянная мелким щебнем земля и огромная скалистая стена, чёрная в ночных сумерках. Стена была естественного происхождения, судя по тем камням, которые попали под льющийся из-за спины свет. Вокруг было душно, тихо, ни единого звука, словно перед грозой.

Я покосился на руку и увидел простую холщовую ткань. Она прикрывала меня от ветра, а под ней… Под ней не было ничего. Я был гол, словно в первый миг рождения.

То есть, меня всё же хотели похоронить, принесли в скалы, однако поняли, что я жив, и оставили. А пламя позади – это…

Преодолевая сопротивление тела, я приподнялся, обернулся и рухнул обратно – у небольшого костра, грея руки и помешивая что-то в походном котелке, сидел императорский палач Тархан.

Стоило только шевельнуться – и его неподвижный взгляд упёрся в меня. Я застыл, словно мышь перед змеёй, готовый к крику, который полагалось поднять верному палачу при виде так и не сдохшей жертвы.

Тархан встал – я вздрогнул, попытался отползти и потерпел поражение. Тело ещё оставалось непослушным, вялым, на каждое движение отвечало болью, а палач, несмотря на ранения, двигался резво. Я только моргнул – а он уже навис надо мной тёмной широкоплечей фигурой. Меня сразу накрыла волна воспоминаний о тех днях, когда мы оставались наедине в полумраке камер: он, я и пыточный набор…

Тархан наклонился:

– Пей!

Я покорно проглотил горячее горьковато-солёное питье. Тархан забрал чашку и вручил стопку простых одежд.

– Одевайся.

Я всё так же молча послушался и натянул штаны, неловко побарахтавшись на плаще. На каждое движение тело отвечало тупой ноющей болью. Свежие шрамы чуть кровили. Тархан придирчиво, как мне показалось, осмотрел меня и припечатал обратно к земле при первой попытке встать:

– Куда?

Где-то вдалеке пророкотал гром.

– В-в лагерь, – тонким голоском пропищал я.

Брови обычно невозмутимого палача дрогнули и нахмурились – мне захотелось закопаться под землю.

– Зачем?

Я уставился на него во все глаза и, чуть заикаясь, уточнил:

– Мы… В-вы же д-доложите, да? Что я вы-выжил.

Брови разгладились, и на этот раз дрогнули губы. В улыбке дрогнули!

– Нет. Лагеря нет.

Лагеря нет? Он определённо решил меня добить таким изощрённым способом: я ещё не оправился от того, что этот человек умеет улыбаться, а он уже добавил ещё одну причину умереть на месте! Быть может, это абсурдный сон? Ведь невозможно, чтобы весь лагерь был перебит!

– Император уехал, – пояснил Тархан, увидев мой дикий взгляд, и кивнул на ряды трупов позади меня. – А я должен позаботиться о них.

А, точно. Палач же должен подготовить тела для воздушного погребения, нанять жреца для проводов погибших душ, проследить за обрядами, собрать что-то для родственников…

Очевидно, моё молчание было слишком красноречивым, потому что он вдруг расщедрился на длинную речь:

– Ты сказал, что умираешь. Но такими ранами тебя не убить – они смертельны для обычного человека, но не для источника ян. Однако твоё тело очень походило на умирающее. От большой дозы обезболивающих трав и потери крови ты впадаешь в крепкий сон, почти неотличимый от смерти. Ты съел травы. Избавился от мешочка. Нарочно подставился сяньли. Ведь я был рядом и точно успел бы помочь. Впопыхах никто не стал бы разбираться, как именно тебя подрали. Затем ты выпросил у хозяина свободу и искупление. Ты знал, что он тебе не откажет.

Всю эту речь я только и мог, что поражённо хлопать глазами. Тархан так уверенно складывал все мои действия в план, что я на мгновение даже сам в это поверил.

– Какой я коварный интриган, – пробормотал я и не стал говорить, что всё это – исключительное стечение обстоятельств и удачи. Да, я выпросил травы, но лишь для того, чтобы боль не помешала совершить геройский поступок!

– Да, ты неплохо всё просчитал, – кивнул Тархан, не уловив колкости. – Но император не дал тебе искупления. Он посчитал, что героический поступок совершил я.

– Значит, я по-прежнему господин Гармонии и раб?

– Да.

В груди вспыхнуло пламя злости.

– Я десять лет служил императорскому роду верой и правдой. Я честно стремился стать лучшим. Чтобы угодить наследнику, я придумал новый способ гармонизации жизненных сил. Я был готов умереть ради искупления! А император Алтан посчитал, что я ничего не заслужил?! – я почувствовал, как меня начинает трясти.

– Не моё дело.

– Не твоё? Не твоё?! Ты…

Как мне в тот миг захотелось причинить ему боль! Вцепиться в глотку руками, зубами, грызть и драть, чтобы уничтожить его вечное спокойствие. Сделать что угодно, лишь бы человек императора тоже страдал. Но он сидел слишком далеко, и я запустил первый попавшийся камень прямо в его лоб. Палач легко уклонился, не изменившись в лице, и это стало последней каплей.

– Ты… Ты!..

Я швырялся камнями, что-то кричал, обвинял, вопрошал. Тархан сидел молча и неподвижно, словно глухой. Всё равно камни до него больше не долетали, и эта недосягаемость меня просто убивала. Когда боль от растревоженных ран всё-таки заставила упасть и замолчать, он встал и подошёл ко мне, сжавшемуся на плаще в плачущий комок боли.

– Я подумал, ты больше хотел сбежать.

– Тархан, хоть я и сын предателя, но честь