Живодерня - Сергей Арно

Они осторожно прошли мимо музейного рабочего, который, стоя на стуле, смазывал дверные петли.

– Ну точно, он и есть, – приближая лицо к стеклу стенда, сказал Сергей.

Илья уставился на сосуд, разглядывая крохотное уродливое тельце человека. Все было в нем так, как говорил исчезнувший легендолог.

Вглядываясь в мертвого ребенка, Илья, к своему изумлению и ужасу, видел лицо легендолога, мутное и прозрачное, как у привидения. Что такое?..

– Это он… – хрипло прошептал Илья.

– Кто? – Сергей наклонился поближе, разглядывая человека в колбе.

– Это он – Егор Петрович, – шепотом выговорил Илья.

Илья не сразу сообразил, что призрачно-мутное лицо, которое он видел, – отражение, а человек этот находится сейчас за спиной. Илья, все еще не веря стеклу стенда и опасаясь, что это в его воображении, медленно повернулся…

На стуле, прямо напротив Ильи, там, где минуту назад стоял слесарь, сидел долговязый Егор Петрович, только без бороды и с коротко остриженными волосами. В том, что это легендолог, Илья не усомнился ни на секунду, хоть бы он обрил, как мусульманин, голову или зарос бы весь густой растительностью.

Егор Петрович, скучая, глядел мимо Ильи, мимо чудного ребенка, мимо…

– Ты что, Илья? – спросил, встревоженный странным взглядом товарища, Сергей.

– Это он, – снова повторил изумленный Илья.

Почувствовав чужой взгляд, Егор Петрович встретился глазами с Ильей, вздрогнул и отвернулся к двери.

Илья подошел к Егору Петровичу совсем близко. Легендолог все так же продолжал смотреть на дверь, словно не замечая стоящего перед ним человека, но чувствовалось его внутреннее напряжение. Так они молчали: Илья глядел сверху на легендолога, тот не отводил глаз от двери.

– Здравствуйте, Егор Петрович, – наконец не выдержал Илья.

– Вы ошиблись, я не Егор Петрович, – со вздохом сказал он, не поворачиваясь.

– Да нет, это вы ошиблись. Вы – Егор Петрович.

Помолчали.

– Зачем ты приехал? – спросил легендолог одними губами все так же окаменело, не поворачивая головы.

– Я приехал разобраться, – сказал Илья. – И теперь, кажется, разобрался.

– Зря ты приехал, – сказал Егор Петрович, повернув голову и глядя прямо в глаза Илье.

Глаза у него были какие-то тусклые, неживые, взгляд застывший.

– Нет, не зря. Теперь мне известно, что сначала вы морочили мне голову…

– Если бы ты знал… – перебил Егор Петрович.

– Потом убили Струганого! – повысил голос Илья.

От этих слов Егор Петрович вздрогнул, взгляд его угас, губы задрожали. Он как-то весь сжался.

– Убили старуху, – безжалостно продолжал Илья.

Его распирала злоба против этого человека, который хотел скинуть на него свои делишки, морочил ему голову…

– Ладно, папаша, что характерно, раскалывайся. Скрывать бесполезно, – сказал стоявший рядом Сергей. – Мы ведь все про тебя знаем.

– Да, я должен рассказать, – устало проговорил Егор Петрович. – Должен.

– Уж точно, должен. Раз к стенке приперли,-улыбнулся Сергей.

– Сейчас музей закрывается. Мы можем пойти ко мне и там поговорить.

– Только ты, папаша, не вздумай убежать или там тюкнуть по темени ледорубом друга моего, – уважая старость, предупредил Сергей.

Егор Петрович криво ухмыльнулся.

Легендолог поднялся на ноги и, взяв висевшую на спинке стула трость, медленно поковылял из зала. Что-то за эти годы случилось у него с ногой. Видно было, что передвигался он с большим трудом.

Где нужно расписавшись в сдаче поста, Егор Петрович молча похромал из здания. Перед тем как выйти из музея, Сергей минут пять стоял у стеклянной двери, наблюдая за улицей. Илья не посчитал такие меры безопасности излишними.

– Это не ваши друзья нам на бампер наезжают? – спросил Сергей у Егора Петровича.

Тот улыбнулся грустно и ничего не ответил, мысли его были далеко. Илья видел, что легендолог не ожидал раскрытия его преступлений, и был подавлен и уничтожен этим.

С другой стороны улицы к ним направлялся невысокого роста мужчина. Сергей заметно напрягся.

Когда человек подошел ближе, Илья признал его по странному головному убору – таких он больше ни на ком не видел.

– Зубов много, а ничего не ест, – сказал человек в уборе, остановившись.

– Расческа, – разгадал эрудированный Егор Петрович.

– Хм, правильно, – хмыкнул человек и пошел своей дорогой.

– Это Николка-Сфинкс, – пояснил Егор Петрович, когда они двинулись дальше. – Его еще зовут иногда Египтянином. Безобидный человек.

– А если не отгадаешь, что сделает? – спросил Илья.

– Ничего страшного, плюнет и пойдет, – ответил легендолог.

– В лицо? – вспомнив первую встречу со Сфинксом, спросил Илья.

– Да нет, на асфальт, символически.

Пройдя темными закоулками, Егор Петрович привел их к двухэтажному дому, где он проживал на первом этаже очень убогой квартиры. Вторую комнату занимал пьяница.

Комната легендолога была мала, грязна, обставлена старой мебелью, как видно натасканной Егором Петровичем с помоек.

В этом больном старике, живущем в отвратительных бытовых условиях, Илья уже не видел того жуткого паука, которого боялся три года назад. Теперь он попал в другую паутину (Илья вспомнил наколку на спине Сергея) другого паука. Теперь Егор Петрович вызывал в нем жалость. Но Илья взял себя в руки, нарочно вспомнив, что этот человек – убийца и хотел злодейства свои спихнуть на него, загубив молодую его жизнь.

Среди вещей, стоявших на столе, Илья увидел стеклянную банку с крышкой. В ней суетилось несколько мух и тараканов, тут же стоял и саркофажик, не тот, который Илья видел на старой квартире легендолога, а совсем другой, попроще. Значит, своим привычкам казнить насекомых Егор Петрович не изменил и здесь.

– Чаю предложить не могу, – сказал Егор Петрович, усаживаясь. – Нету.

– Мы к тебе, папаша, не чай с лимоном и цианистым калием пить пришли, мы, что характерно, от тебя много подробностей узнать хотим, – сказал Сергей, устраиваясь вместе с Ильей на продавленном диване и без разрешения закуривая сигарету.

– Да, уже три года я мучаюсь. Так что лучше кому-нибудь рассказать. Когда ты узнаешь, ты, Илья, быть может, простишь меня. Да, почти все, что я говорил о чуди, правда…

– Опять о чуди, – устало проворчал Сергей.

Но Егор Петрович не заметил этого и продолжал.

– Почти все. Кроме, пожалуй, одного. Раньше, при Петре еще, это был довольно многочисленный народ, но отсутствие дневного света (потому что выбирались они из-под земли, увы, редко) сильно портило здоровье и сокращало их число. Кроме того, у выходов из-под земли, где видели земляных людей, ставили стражу и убивали их беспощадно. Особенно, конечно, чудь пострадала при советской власти. Подземелья их накачивали газом (якобы борясь с крысами), и гибли они там сотнями. А вот теперь власти оставили их в покое, да другая напасть… Но об этом позже. Так вот, осталось их всего человек двести. И совсем они не могущественны, как я тебе говорил. Но самое главное, – Егор Петрович вздохнул тяжело, – мой отец из этого племени. Да, Илья, эту мою тайну никто на свете не знал, кроме Струганого. Мать моя жила на первом этаже, и вот из подземелья стал наведываться к ней по ночам человек с темным землистым цветом кожи. Придет, бывало, ночью, сядет напротив кровати и сидит смотрит молча. Народ этот зрение так натренировал, что во тьме видит. Поначалу мать думала, что мерещится ей, потом привыкла к ночному посетителю. Стал он с ней заговаривать, а сам русский язык плохо знает – на финском говорит, да таком древнем, что современный финн его и не поймет. Начала мать моя с ним язык учить. И завязалась у них любовь. От той любви я на свет появился.