Колька и Наташа - Леонид Конторович

— Только смотри, не подкачай.

Генка обрадованно запел:

Тореадор, смелее в бой…

— …Хватит тебе, — недовольно поморщился Колька. Закрыв дверь, он спрятал ключ в условное место — под бочку с водой, стоявшую у входа в комнату. При этом, забыв всю свою солидность, ткнул пальцем в ледяную корку. Лед звонко треснул.

Генка не преминул этим воспользоваться, строго сказав:

— Хватит тебе!

Глаза их встретились, ребята расхохотались.

Глава 35. Детдом

Ночь была лунная. Временами налетал порывистый северный ветер. Ребята с любопытством разглядывали серое облупившееся двухэтажное здание детдома со множеством узких окон. Большинство их было забито кровельным железом или досками. Наполовину вырубленный, реденький, жалкий садик, расположенный у центральной части здания, всем своим видом как бы говорил: «Бедно здесь и скучно».

В некоторых окнах еще мерцал слабый огонек.

Колька и Генка притаились в условленном месте, против полукруглого окна, и изредка, подражая вороне, каркали. Этим сигналом Колька давал знать о своем прибытии.

Мальчики уже каркнули раз десять, но безрезультатно.

Время тянулось томительно долго.

Генка первый начал сомневаться в Каланче.

— Надует нас Каланча, вот увидишь. Если после такой длинной увертюры занавес не поднимается, нет уж, не жди.

— Да ты что! Не может он обмануть.

Но Колька уже и сам начал сомневаться.

Так, одолеваемые беспокойными мыслями, перекидываясь замечаниями, они ждали сигнала Каланчи.

Постепенно почти все здание погрузилось во мрак. Только полукруглое окно над парадной дверью, да еще два-три других тускло светились.

Колька с Генкой, отчаявшись, закаркали во всю силу.

— Карр! — надрывался Колька.

— Карр! — широко раскрывая рот, тянул Генка. — Наверное, завалился дрыхнуть, а ты тут надрывай горло.

Колька насмешливо процедил:

— А ты, видать, баиньки захотел? Небось, сам увязался.

— «Во мне, маэстро, можете быть уверены». Эх, ты…

Неожиданно над самым ухом тихо и внушительно прозвучал мужской голос:

— Ворона каркнула во все воронье горло… Вы чего тут колдуете, добрые молодцы?

Вздрогнув, мальчики разом обернулись и увидели трех мужчин. Один из них — высокий, в ушанке — добродушно пробасил:

— В казаки-разбойники играете? А не пора ли, ребятки, по домам?

По его шутливому тону Колька понял, что никакая опасность им не угрожает, и смело ответил:

— Нам нельзя по домам, мы Каланчу вызываем, детдомовского. В гости к нему пришли.

— В гости? — мужчины переглянулись. — Так-с. Не поздно ли будет?

Заметив, что Колька приготовился возразить, высокий мужчина легонько сжал его плечо и все так же добродушно спросил:

— А ты чей? Откуда сам?

— Я живу у Марии Ивановны, в ревкоме, а Генка — сын музыканта.

— У Марии Ивановны? Вот как… Ну что ж… колдуйте, — с этими словами он отошел со своими товарищами под арку противоположного дома.

— Кто они, Коля, как ты думаешь? — прошептал Генка, следя за ними.

— Мало ли кто, откуда я знаю.

В эту минуту в полукруглом окне мелькнула тень.

Мальчики притихли.

Судя по высокой, сутулой фигуре, это был Каланча.

Обрадовавшись, ребята дружно каркнули. Каланча махнул рукой: хватит, мол, раскаркались…

Друзья заторопились к парадному подъезду. Одновременно, как по команде, прильнули к двери.

Изнутри дважды, едва слышно, поскребли. Звук был такой, будто кошка царапала. Кто-то осторожно снял крючок. Дверь чуть-чуть приоткрылась.

— Колька? — хриплым встревоженным голосом спросил Каланча, высунув наружу сперва кончик носа, а затем и всю голову. — Ты?

— Я, — шепотом ответил Колька. — Я.

— И я, — не замедлил присоединить свой голос Генка.

— Ну, ты! Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Как-нибудь без тебя, — отрезал Каланча и приоткрыл дверь настолько, что Колька смог пролезть в нее боком.

— Ведьма дома? — почти беззвучно спросил Колька, озираясь в темноте.

— А куда она денется. Занята. Время самое подходящее, гость у нее какой-то. А Степан напился до чертиков, хрюкает, как свинья. Только, Колька, смотри — ни гу-гу, а то плохо будет.

— Ну, что ты, Вася!

— То-то же, гляди!

Каланча, дернув Кольку, остановился на лестнице, по которой они поднимались, и прислушивался к шипенью старых стенных часов. Ударов не последовало.

— Всегда так, — по-приятельски сообщил он Кольке, — ширят, шипят, а потом, как безголосый гусак, молчат.

Колька притронулся к нему:

— Ну и отчаянный же ты, Каланча.

Тот выпрямился.

— Идем!

Мальчики передвигались, затаив дыхание, прижимаясь к стене, стараясь срастись с ней.

Внезапно Каланча придержал Кольку: они проходили мимо двери, из замочной скважины которой проникала тонкая полоска света.

— Комната Ведьмы! — шепнул Каланча.

Неожиданно они услыхали мужской повелительный голос. Мальчики замерли, готовые сломя голову мчаться вниз. Но Каланче захотелось узнать, кто посмел накричать на Ведьму, перед которой дрожал весь детдом. Как ни тянул Колька Каланчу, тот словно прилип к замочной скважине. Потом он привлек к себе Кольку.

— Смотри!

Они поменялись местами.

За столом сидела, поджав губы, высокая сухощавая женщина. Она смотрела немигающими глазами прямо на дверь. Кольке сделалось жутко, ему показалось, что женщина его заметила. Но прежде чем он отпрянул, до него донесся мучительно знакомый голос.

Каланча усиленно дергал за шинель, но теперь уже Колька не хотел уходить.

Снова прозвучал тот же голос:

— Еще чашечку. Ароматный чай, моя слабость. Да, сегодня для нас решающий день. Остров обязательно приедет на Нобелевский. Сведения точные. Мы подготовились. Заканчиваются списки большевиков и сочувствующих. Что вы говорите? Но и нас немало. Обожаю лимоны, искренне жалею, что в городе их не купить.

Кольку бросило в жар: «Ароматный чай, моя слабость…»

Сомнения не могло быть. «Так вот оно что. Это же тот самый доктор, шпион из кирпичного дома. Почему он здесь?»

И сразу же эту мысль вытеснила другая. Шпион узнал, что Остров будет на Нобелевском заводе. Он что-то задумал против дяди Андрея. Колька сжал руку Каланчи, склонился к нему.

— Они хотят, — зашептал Колька, — они хотят убить дядю Андрея.

И забыв о нитках, об опасности, он, оставив онемевшего Каланчу, помчался вниз.

На топот молниеносно открылась дверь и заведующая детдома цепко схватила оторопевшего Каланчу. Ни слова не говоря, она начала крутить ему ухо.

Каланча извивался, а женщина с наслаждением продолжала свое дело и злобно шипела:

— Как ты сюда попал? Зачем здесь вертелся? Что тебе надо, отвечай же, наконец! Твое место в это время в спальне.

— Да я что, да я ничего, — вскрикивал, приседая и вертя головой Каланча, — что вы, Вера Николаевна, да разве мы посме… Ой, ухо!

— Отвечай, кто побежал вниз? — зло шептала Вера Николаевна. — Степан, держи там, лови воров!

Ответом было гулкое эхо и молчание.

— Дрыхнет, скотина, — снова зашипела она. — Сговорились сжить меня со света. Я вам покажу, подлецам, — с новой силой завертела она ухо Каланчи. — Пойдешь в карцер на двадцать дней, там ты заговоришь у меня, негодяй! — Она его толкнула так, что Каланча стукнулся головой о стенку.

Вася встряхнул головой, повертел ею, потрогал ухо, затылок, снова встряхнул головой и, наконец, угрюмо сказал:

— Отрывали бы сразу, что ли!

— Вон! — затопала Вера Николаевна. — Вон говорю!

Каланча с ненавистью посмотрел на нее и, ни слова не говоря, побрел в спальню.

Глава 36. Испытание

Колька выскочил на улицу и помчался к ревкому.

Генка, решив, что дело провалилось, и за ними гонятся, громко ахнул, присел, потом подскочил и припустил за своим другом.

Из головы Кольки не выходил подслушанный разговор. «Только бы поспеть, только бы не опоздать».

В тридцати шагах от дома друзья оказались в чьих-то объятиях. Сильные руки крепко держали барахтавшихся мальчишек.

Колька подумав, что они попали в руки сообщников шпиона, пытался вырваться.

— Пустите нас, а то кричать буду.

— Не шуми, — жарко дыша, благодушно прошептал Кольке незнакомый человек. — Не расходись…

— Что вам от нас надо? — отбивался Генка, тоже стремясь освободиться.

Сбоку вынырнул высокий мужчина и внушительным басом спросил:

— Кого захватил, Демченко?

— Мальчишек!

— Ах, эти самые: «ворона каркнула»! Отпусти их. Ну, пора! Давай за мной в дом, Демченко!

— Есть, товарищ начальник!

Колька только того и дожидался и побежал дальше с удвоенной скоростью.