Царевна для Ворона (СИ) - Полынь Кира Евгеневна

Я видела этот момент, когда ее уверенность треснула, как разбитое зеркало.

Нет, Ворона невозможно обмануть, он знает, как вытащить истину наружу, знает, как раздвинуть ребра, чтобы достать до самого нутра и выяснить правду.

— Дорога.

— Стража! На позорный столб ее, и сто ударов плетью. Пусть подыхает прикованная. Пятьдесят ударов тому, кто попытается ей помочь и решит проявить милость, сняв воровку и лгунью раньше срока.

— Господин! Прошу! Господин!

— Знаешь, в чем была твоя ошибка? — спросил он, склоняясь над поставленной на колени пышке, которая только хлопала губами, скрученная двумя бравыми стражниками. — Дорогая, не подскажешь ей?

— Милость выбора подвластна только Ворону, — прошептала и проглотила выступившую горечь на языке.

Никогда не знаешь, что от него ждать. Никогда не можешь предугадать мысли, черными птицами снующие у него в голове. Все вокруг иллюзия выбора, только Ворон решит, что и как будет на самом деле.

Красноречивый взгляд мужчины подтверждал мои мысли.

Ворон все знает. Все видит. И уверен в том, где твое слабое место.

— Уведите. Зовите следующего.

Вернувшись на свое место, Ворон лениво вытянул ноги, будто только что подписанный приговор совершенно не затронул ни одной струны в его душе. Если она, конечно, была. Может, там, внутри у него лишь зыбкое болото, где нет света, воздуха и только рой черных мошек, стремящихся ослепить своим маревом.

— Господин.

Тонкий женский голос заставил меня судорожно повернуться. От резкости движения в глазах все размазалось, но лишь на мгновение.

Только не это. Боги, помилуйте хотя бы их! Демон со мной, но они невиновны!

Моя мать и сестры неуверенно сжимались в стайку, бросая пугливые взгляды то на меня, то на моего супруга, не решаясь сказать и слова. А Ворон, напротив, заинтересовался, вытягивая голову и укладывая ее на подставленный кулак.

Он рассматривал их, разделывал, как мясник шикарный отруб, думающий, с какого места начать. Он прекрасно знал, кто это. Растягивая губы в кровожадной улыбке, перевел на меня пронизывающий взгляд.

— С чем пришли?

— С вестью, — тихо сказала мама, прижимая поближе к себе Изоль, явно трусящую здесь быть. — Только пару слов для госпожи, повелитель.

— Выслушаешь, госпожа? — и не дождавшись моего ответа, велел. — Говори!

Мама… Она смотрела на меня синими глазами, в которых плескалась печаль, и с сожалением выдохнула. На осунувшемся лице все сильнее были видны морщины, которых, кажется, со времени моего отъезда стало только больше.

— Мама… — прошептала одними губами.

Беззвучно, но она поняла, и уголок ее тонких губ слегка дернулся в улыбке. Видимо, знание, что я все еще считаю ее матерью, немного обрадовало женщину.

— Твой отец, Альба… он мертв.

Небо над головой треснуло, с оглушающим грохотом рассыпая на голодную землю крупные капли дождя.

Глава 34

— Мертв?

Мама кивнула, и Маргарет всхлипнула, испугавшись грома.

— Его убили. Лорд Эстер приехал поздней ночью. Изуродованный, злой. Набросился на отца с ножом. Он не мог сопротивляться, был слишком слаб.

Часто моргая, я проглатывала заколовшее в носу ощущение, сдерживая желание закричать, размазывая по щекам слезы. Не сейчас. Нельзя. Не при Вороне.

— Я хотела, чтобы ты знала. Моя госпожа.

Поклонившись Ворону, она развернула сестер, аккуратно сбивая их ближе друг к другу, и поспешила уйти.

Глядя на край ее истрепанной юбки, я не слышала собственных мыслей, шокированная шумом в голове. Отец, ради жизни которого меня отдали во дворец, замуж за Ворона, как плату за лекарство, — мертв. Ничего не вышло. Все было зря.

Я не смогла спасти его и только сделала хуже.

— Я говорил тебе, моя госпожа, что предатель должен сдохнуть. Ты решила дать ему право на никчемную жизнь.

— Ты знал, — прошептала онемевшими губами, даже не взглянув на него.

— Знал. Еще в первый же день.

— Почему?

— Не мне сообщать тебе такие новости. Пойдем. Аудиенция окончена!

Я больше не слышала его. Просто шла, куда мне говорили, делала то, что мне говорили, растворяясь в отчаянье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пока карета возвращалась во дворец, я слепо смотрела в одну точку, зацепившись взглядом за вензеля на обивке, и ломала пальцы от гнева и переполняющего горя. Скорбь душила меня сильнее, чем гаррота, сдавливая горло и не позволяя произнести ни слова.

Только горе. Только гнев.

По обсидиановым ступеням я летела со всей страстью звенящей стрелы. Подхватив пышную юбку деревянными пальцами, взбежала вверх, ведомая своей злобой.

— Госпожа! Куда вы?! — пытающаяся угнаться за мной Лиз бросала в спину взволнованные взгляды, но мне слышался только шум тяжелых сапог моего супруга, заткнувшего служанку одним лишь жестом.

— Мерзавец.

Следуя зову израненного сердца, я шагала по темным коридорам для слуг, пугая своим видом невинных служек и разгоняя их по стенам. Они шугано отступали и кланялись идущему следом за мной Ворону, который продолжал молчать, не останавливая меня и не задерживая.

У дверей, к которым я так спешила, уже шушукались две служанки, но, завидев меня, испуганно отшатнулись, скрываясь из виду.

Там, внутри холодной и тесной кельи, громко кричала Лоран, моля о помощи и спасении, которое я уже несла в себе как возмездие.

— Помогите!

Со всей силой хлопнув дверью, я увидела, как Эстер с голым задом силой раздвигает ноги лежащей под ним Елены, давя на женщину всем своим немалым весом и кряхтя от натуги. Обернувшись, первое, что он увидел, — мое перекошенное гневом лицо и блеснувший в кулаке нож, который я схватила с подноса бегущего слуги еще в коридоре.

— Ты?

— Вставай! Немедленно! Подымайся, ублюдок!

Медленно собрав свои конечности в кучу, он скатился с низкой кровати, не удосужившись поправить спущенные шутовские штаны. Лорд выглядел глупо и мерзко в своем наряде, который ему даже не позволяли постирать, и только тихий поскуливающий плач Лоран заставлял мужчину напряженно на нее коситься.

— Что тебе надо, девчонка? — не скрывая брезгливости, он скривил губы, и клеймо на его щеке натянулось.

— Ты обращаешься к своей царице, — прошипела я. — Ты — никто. Шут! Посмешище! На колени!

От моего внезапного рева вздрогнула даже Лоран, пытаясь содрать дрожащими руками остатки своего изорванного платья. Выглядела она неважно: помятая, лохматая. Синяки на голых руках подсказывали — лорд использовал свое право супруга по полной, не стыдясь.

— На колени, мерзавец! Немедленно!

Две горячие ладони накрыли мои дрожащие плечи и мягко сжались, успокаивая.

Заметив Ворона, лорд нехотя опустился на грязный пол, вызывающе глядя мне прямо в лицо. Глупец! Надеется на мое сочувствие, на добродетель и трусость!

Не в этот раз. И больше никогда.

— Что ты выберешь, царица? — бархатным шепотом спросил Ворон. — Какой выбор сделаешь сейчас?

Его пальцы осторожным касанием протянулись вдоль по моей руки к ножу и мягко отняли его.

— Смерть или жизнь?

— Смерть.

За два шага Ворон оказался рядом с лордом, не успевшим понять, что происходит. Только когда лезвие обманчиво мягко прижалось к его горлу, мужчина выпучил глаза, замахав руками.

Я не смотрела на него. Не желала видеть это отвратительное лицо, запоминать, как предсмертные судороги пробегают под рыхлой кожей лорда.

Я видела только Ворона. Только его одного.

Быстрый и прямой, как и всегда, взгляд. Резкий жест, и влажное бульканье заполняет комнату.

Черная от густоты кровь орошает весь пол между нами, брызгами взлетая в воздух и заполняя его железистым запахом. Я слышу, как лорд дергает ногами в свои последние секунды, как пытается вырваться и предотвратить неизбежное, и только женщина в углу начинает скулить еще громче, плотно зажимая рот тонкой ладонью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его руки в крови.

На белых манжетах расплывается багровое пятно, подчеркивая совершенное им убийство. Только что. На моих глазах.