Заверните коня, принц не нужен, или Джентльмены в придачу - Юлия Славачевская

– Я об этом! – На меня выразительно посмотрели, толсто и непрозрачно намекая на мое выступление.

– О том, что я спела милую песенку, или о том, что ты чуть не оттяпала мне голову своим топором? – продолжала я притворяться дурочкой.

– А надо было за твои художества! – квакнула бабуля. Злобно прищурилась. – Это ж надо такое учудить!

– А мне понравилось! – призналась всегда открытая и непосредственная Эсме.

Остальные молча с ней согласились. Вслух не осмелились, опасаясь разъяренной Кувырлы.

В тишине и относительном спокойствии мы дошли до моей комнаты. Относительном – потому что к нам пару раз приставали с просьбами о подробностях моего «сказания». Я уж было едва не поддалась на многочисленные уговоры и хотела повторить на бис, но слушатели впечатлились бабулиными угрозами и демонстрацией топора и поотстали.

Мы ласково поздоровались со стражей у дверей и просочились внутрь.

Няня встретила нас восхитительным вопросом:

– Кушать будешь, дитё?

Как своевременно!

– Буду! – сказали мы в унисон, не разбираясь, кто здесь кто, и с гиком и топотом помчались к столу.

Слава богу! Наконец-то я смогу хоть нормально поесть! Вечером я была слишком уставшей, а утром кусок в горло от волнения не лез.

В гареме, с учетом местной летней жары, обычно накрывали обильный стол два раза в день – к завтраку и ужину. На обед нам приносили что-то легкое, иногда среди блюд попадались те, что остались от завтрака. Сласти, булочки или фрукты. Правда, к чести местных поваров должна заметить: все было замечательно свежее, ни капельки не черствое и очень-очень вкусное. К еде прилагалось обилие всевозможных напитков: вина, лимонад, приторно-сладкие шербеты, кисленькие компоты из ягод и сухофруктов, чистая вода, привезенная прямо с горных ледников.

Чаще всего пир горой начинался только после заката. Роскошный ужин при открытой балконной двери, откуда тянет приятной прохладой, и при свечах – можно сказать, основное отличие уклада гаремной жизни.

Но сегодня для нас сделали приятное исключение. Обеденный стол был обилен и радовал глаз. Наверное, сделали поправку на пережог калорий во время стресса.

Я оглядела уставленный разнообразными яствами стол, довольно потерла руки и плюхнулась на первую попавшуюся подушку на полу, подтягивая к себе тарелку. Идти переодеваться было лень.

– А руки помыть? – сощурилась шмырг.

– Потом, – замотала я головой, нервно запуская зубы в свежайший хлебец.

Няня настаивать не стала, пробурчав что-то под нос о том, что воспитывать нужно, пока дитё лежит поперек лавки. Когда вдоль – тогда, мол, уже поздно.

– Передай мне йогурт. Пожалуйста! – попросила Миримэ змеелюдку, когда та запустила свои клыки в жареного барашка.

Шушу хвостом изобразила – дескать, передать она может только привет и только по шее.

Эльфийка оказалась понятливой и встала за искомым сама. Жалко лишь, в этой блондинистой головке одновременно не зародилась мысль о некоторой умеренности, и девушка потащила всю громадную чашку прямо у меня над головой…

Часть третья

Пришел, увидел, наследил – меня любовью наградил…

Бухнула входная дверь. Радостный голос проревел:

– Приветствуйте сиятельного князя!

Его и поприветствовали! От души!

Йогурт оказался у меня на голове. Кого там приветствовать – я уже в упор не видела…

Льщу себя надеждой, что преодолела я эту катастрофу с достоинством. Проковыряв в йогурте обзорные отверстия, я узрела практически перед собой золотую маску. Кстати, у «маски» подозрительно тряслись плечи.

Выкинув из головы настойчиво жужжащую мысль о том, что надо мной смеются, я предпочла беспечно уверить себя в том, что это слезы жгучего сострадания к моей проблеме.

– Мы, кажется, не вовремя… – скомканно пробормотал один из сопровождающих.

– Мы тут масочку делаем, – мигом нашлась жизнерадостная эльфийка, уверенно размазывая густую массу по моим волосам. Нахалка прибавила, улыбаясь широкой улыбкой наивной лесной дурочки: – Очень, знаете ли, для кожи полезно! – И даже привстала на цыпочки для убедительности.

Все внимательно посмотрели на мою многострадальную голову и задумчиво покивали, соглашаясь.

Миримэ что-то сообразила и заодно щедро размазала мне кисломолочный продукт по лицу со словами:

– И для волос!

Я обтекала гордо и молча.

– Мы позднее зайдем! – пообещал кто-то невидимый, гулко икая.

– Да-да! – залопотало мое окружение. – Когда вас ждать?

– Сколько вам нужно времени… для наведения красоты? – мягко и тактично поинтересовались у двери.

Я в это время упорно сражалась с мерзким йогуртом и подлой эльфийкой, которая никак не хотела угомониться и не прекращала размазывать по моему лицу продукт активной жизнедеятельности коров и бактерий.

– Часа два, – честно сказала Кувырла, видимо на глазок определив масштабы катастрофы.

– Я так не дума… – начала я прочувствованный спич. Но меня живо заткнули, быстренько засунув в обнаруженное на гладкой белой поверхности отверстие кусок лепешки.

– Обрадовались, блин! – злобно прочавкала я, перерабатывая продукт со скоростью уничтожителя бумаги, потому что изнутри перло такое первобытное желание сказать о всех окружающих столько доброго, нежного и ласкового! Столько я еще никогда не говорила. И в жизни не думала! И не слышала даже в женском туалете в офисе.

– Это не блин! – поправила меня няня, вытирая мне лицо полотенцем. – Это пита. И цвет лица просто бесподобный…

– Хрен редьки не слаще! – обиженно ответила я, начиная видеть хотя бы на один глаз. Пользуясь этим, выдрала из рук шмырга тряпку и принялась в раздражении елозить по своей физиономии.

– Можно поспорить, – стала отрицать очевидное Ар’Инна. Осторожно заметила: – Ты сотрешь себе лицо.

– Какая ужасная перспектива! – ядовито пробормотала я, но пыл свой поумерила.

– Естественно, – влезла орчанка. – Кто ж тебе его будет восстанавливать?.. Никто из нас рисовать не умеет…

– И что? – уставилась я на нее с подозрением.

– Мало ли что можно нарисовать, – вздохнула девушка. Встряхнула своими косичками. – То, что князь будет заикаться, – не беда, его личные проблемы и неприятности, но нам-то за что страдать бессонницей…

– Убью! – сказала я кротким голосом и метнула в нее блюдо с оливками. К сожалению, плохо прицелилась! Блюдо не долетело, но оливки рассыпались повсюду, внося пикантную ноту в общий беспорядок. – И любой суд меня оправдает!

– Не сомневаюсь! – сообщила Кувырла, внимательно изучая свой маникюр. На летающие оливки она даже ухом не повела. Ой, ушами! Это если они у нее были. Поиздевалась: – После того как тебя в таком виде покажут судьям, они тебя просто в принудительном порядке оправдают… раз пять… на будущее!

Моя рука незаметно потянулась к чаше с финиками. Осторожная Эсме быстренько подгребла ее поближе к себе и от меня подальше.

– Все настолько плохо? – полюбопытствовала я с видимым безразличием, но с надвигающимися истеричными нотками в голосе.

– Еще хуже, – успокоила меня бабуля.

– Значит, бояться уже нечего! – гордо сказала я, в глубине души совершенно в том не уверенная, и прошествовала в ванную под конвоем.

– Кроме зеркала, – безоговорочно согласилась со мной Шушу.

Змея подколодная! Кобра недобитая! Гюрза ощипанная! Тебя бы так опозорили!

Я немного подумала. Еще подумала… и легким движением руки откинула волосы со лба, обляпав змеелюдку йогуртом.

– Ты чего? – громко обиделась Шушу, вытираясь. А вот не надо лезть под горячую руку, не надо! – Шуток не понимаешь?

– Понимаю! В шутках я толк зна-а-аю… – многозначительно и важно ответила я, делая невинные глаза и сводя их к носу. Пусть понимают как хотят. – Но… не сейчас! И потом, мне так хочется два-в-одном…

– Это как? – растерянно заморгала эльфийка. – В смысле помыться вместе с Шушу?

– В смысле – намылить ей шею и отходить кого-то веником, – намекнула я со значением.

Народ озадачился. Видно, не видели они меня ранее после йогуртовой масочки настолько разъяренной! И слава богу! Самой страшно.

– А кто у нас этот «кто-то»? – наивно поинтересовалось дитя дремучих лесов и неубранных полей, сдувая со лба пушистую прядь и поправляя манжет пышного рукава.

– Лучше молчи! – предусмотрительно посоветовала орчанка, загораживая собой Миримэ. Девушка прекрасно видела, как в моих глазах разгорается темный пожар гнева, и понимала, что потушить его можно будет только кровью!

– Молчу! – пискнула эльфийка, прикидывая, куда бы нырнуть или где окопаться из соображений личной безопасности.

– И это правильно! – сообщила я на пороге ванной комнаты. – Молчание – золото!