Заверните коня, принц не нужен, или Джентльмены в придачу - Юлия Славачевская

Я широко улыбнулась, разводя руки в стороны… Девочки заключили меня в круг. Музыканты взмахнули смычками. Трубачи потешно надули щеки. Заиграла музыка. И… я забыла слова. Напрочь!

Музыка играла. Я стояла. Все сидели и ждали, когда же я разрожусь дивной одой. Ода все не звучала. Зрители начали нетерпеливо ерзать и переглядываться. Даже болван позолоченный изволил пошевелиться.

– Пой! – прошипела орчанка, проплывая мимо меня в русской хороводной пляске.

– Слова забыла! – прошипела я в ответ.

– Пой, что не забыла! – с приклеенной улыбкой рыкнула Шушу, заворачивая хвост в затейливые кренделя.

Я застыла, мучительно выуживая из резко опустевшей головы хоть какое-то подобие песни.

– Пой уже хоть что-нибудь! – не разжимая губ прошипела Кувырла, проходясь мимо вприсядку.

Я кивнула, открыла рот и запела, тщательно повторяя интонации Пугачевой…

Жил был правитель один,Замок имел и страну,Но как скучающий царьЧасто менял он жену…

Девочки радостно ощерились и начали кружиться в тройном тулупе, подпевая не в такт:

Миллион, миллион, миллион юных дев,Во дворце, во дворце, во дворце видишь ты.Выбирай, выбирай, выбирай!Или наступят кранты!

Спасало, на мой взгляд, только изобилие стройных ног, показываемых в разных ракурсах, и «Цыганочка» в исполнении бабули, потрясавшей мощным бюстом и топором. Топор запоминался особо.

Девочки плыли розовыми бутончиками вокруг меня, а меня несло дальше:

Утром он встал с бодуна,Глянул спросонья в окно,В пятки рванула душа:Мимо бродило оно.Страхом сковались уста –Что за колдун тут чудит?А под окном, развалясь,Жертва гарема сидит.

Припев мы спели уже более бодро и под аккомпанемент женской половины аудитории, видимо имеющей свои обоснованные претензии к князю. Это явно слышалось в тщательно выкрикиваемых словах.

Ободренная таким горячим приемом и боясь взглянуть на высокое жюри, чтобы не сбиться ненароком, я на последнем издыхании просипела последний куплет:

Встреча недолгой была,Мощная сила – краса!Нашего батьку-царя«Скорая» вдаль увезла.Прожил с тех пор он один,Долго ночами вопил,Но в его жизни была…

Дальше в рифму не придумывалось, и я валила уже вразнобой, как говорила моя бабушка – через пень-колоду:

Дева без румян и белил.

Я застыла, пока зал скандировал припев.

Успех был оглушающий. У женской половины. Дамы хлопали, топали и свистели. Нас закидали розочками, надушенными платочками и многочисленными записками (с приглашениями нашего коллектива в гости, на выступление, как потом оказалось).

Мужская сидела тихо и не отсвечивала, дожидаясь высочайшего решения.

Маска на троне еще немного посидела, задумчиво подперев рукой подбородок, а потом подняла затянутые в перчатки руки и вяло изобразила три хлопка. Этого вполне хватило остальным сомневающимся. Зал взорвался бурными аплодисментами. Особенно тщательно отбивали ладони те, кто во время моего номера сидели насупившись.

Одобрение золотомасочного дало мне весомый повод задуматься о скверном музыкальном вкусе и дурном эстетическом воспитании правящей верхушки или (об этом думать не хотелось, но последняя мысль весьма обеспокоила) как об изощренном издевательстве.

Возвеститель около трона важно надул щеки и проорал:

– Второй тур! Танец!

А у меня в голове отчетливо прозвучало: «Слабо сбацать стриптиз?»

Мотнув головой, чтобы отогнать назойливый глас больного рассудка, я пропустила вступление.

«Ну что же ты боишься? – не отставал от меня глючный собеседник. – Здесь же все свои!»

Я «по-свойски» мысленно показала фигу, собралась плясать и… снова пропустила вступление.

Музыканты заиграли в третий раз. Тут уже не вынесла Кувырла. Бабуля сдернула меня с места, поставила себе на ласты и повела в танце.

Все бы ничего, только немного мешал зажатый в ее зубах «аксесюр», повернутый ко мне лезвием. Каждый раз, когда Кувырла поворачивала голову, мне приходилось за этим бдительно следить и либо отклоняться назад, либо нырять под топор.

Где-то на середине нашего импровизированного шоу я случайно бросила взгляд в сторону трона. Не берусь утверждать, но мне показалось, что глаза золотой маски из продолговатых стали восьмиугольными как минимум. Наверное, показалось… У прочих слушателей глазки были всего-то-навсего расширенными.

На финальных тактах танца бабуля смилостивилась и, взяв угрозу моей жизни в одну руку, а меня в другую, несколько раз поменяла нас местами. Это даже воспринималось почти терпимо, потому что уворачиваться приходилось уже постоянно, не расслабляясь.

После того как меня отпустили и сзади приперли топором, а с боков девчонками, я испытала невероятное облегчение и кое-как смогла разжать сведенные судорогой челюсти, изображая ослепительную улыбку. По-моему, переборщила, потому что передние ряды как-то подобрались и подались назад.

– Прекрати демонстрировать свои кровожадные инстинкты! – прошептала на ухо Эсме. – Здесь никого есть нельзя!

– Почему? – изумилась я.

Ответить мне не успели. Князь снова выразил свое восхищение нашими талантами, прищелкнув пальцами. И я еще сильнее заподозрила издевательство! Но удержалась и промолчала, еще раз мило улыбнувшись князю. Его тут же окружила стража. Теперь я понимаю, отчего вымерли динозавры… Они просто не умели улыбаться.

– Тур третий! Сказания! – завопил возвеститель.

Помощи я уже дожидаться не стала. Просто сбегала в публику и притащила себе стульчик. Плюхнувшись на мебель и закинув ногу на ногу, я повернулась к князю выгоднейшим ракурсом разреза и мило прощебетала:

– А сейчас я вам расскажу, как я ночку провела… Ночь была лунная и страстная.

Зал замолк и развесил уши.

– Звезд было больше, чем алмазов в казне вашего князя… Правда-правда!

«Ну просто как гламурный дамский телефон, щедро утыканный стразами!» – ядовито прокомментировала моя белая горячка.

– С моря дул легкий бриз, овевая наши разгоряченные долгим ожиданием тела, – заливалась я сиреной, мрачно выискивая в себе признаки раздвоения личности.

«Что правда, то правда!» – немедленно отреагировал мысленный собеседник.

– И вот когда я потянулась, чтобы обвить пальцами… – Тут запнулась, лихорадочно вспоминая отрывки из любовных романов. Неуверенно протянула: – Сапфировый…

«Передавила, значит», – удовлетворенно заметил голос.

Я поморщилась и исправилась:

– Агатовый…

«Гангрена», – мрачно прокомментировал собеседник.

– Нефритовый! – вспомнила я наконец подходящее случаю слово. Ой! И мрачно отмахнулась от видений. У меня очень развито воображение.

«В смысле – зеленый? – придирчиво уточнил голос. – Что, опять тролль?!»

«В смысле – твердый!» – огрызнулась я мысленно.

«А-а-а, тогда продолжай», – милостиво дали мне «добро» на эротику.

В зале стояла тишина, прерываемая лишь томными вздохами женщин и тяжелым сопением остальной половины зала.

– Мы уже были готовы слиться в экстазе, – сообщила я, закатывая глаза.

«Экстаз об этом знал? – угрюмо поинтересовался собеседник. – Потому что я – нет».

«Ну, на нет – и алиментов нет!» – отрезала я. Продолжила вслух:

– И вот, когда соитие…

Князь встал.

Я не поняла. Это наглядная демонстрация или протест?

– Их светлость очень довольны вашим сказанием и высокохудожественным исполнением остальных номеров программы! – расшаркался возвеститель, культурно выживая меня со сцены. Вовремя, однако.

Я облегченно вздохнула, но все же решила немного выступить, разворачиваясь стратегическим разрезом в сторону князя:

– Можно, я вам потом дорасскажу? В подробностях?

– Да!!! – единодушно выдохнули дамы в едином порыве. – И если можно, то в письменном виде!

«Нет! – прогремел возмущенный голос в голове. – Это неэтично!»

«Зато эротично!» – фыркнула я в ответ.

«Это не тема для обсуждения!»

«Обсуждать не будут, будут читать!»

«Нет!»

– Вам пора! – прекратил сеанс связи переводчик с княжьего. – О результате вас известят.

– Спасибо! – вспомнила я о давно забытом воспитании, увлекаемая к двери своей командой «Ух».

– Что это было? – строго поинтересовалась Кувырла уже за дверью.

– Ты о чем? – невинно захлопала я ресницами, все еще судорожно сжимая в кулаки вспотевшие руки. Все-таки подобный стресс легко не проходит!

– Я об этом! – На меня выразительно посмотрели, толсто и непрозрачно намекая на мое выступление.