Ветер над яром (сборник) - Павел Амнуэль

— Ну, ну, — пробормотал Прескотт, не отрываясь от рисунка.

— Пожалуйста, — вмешался Пановски, самый старый среди них, ему на днях исполнилось семьдесят, — объясните, к чему вы клоните.

— Видите ли, базы представляют собой единую систему, события на них не независимы. Значит, если в компьютере на Островах произошел сбой, то вероятность такого же сбоя в компьютере на базе Ронстон уменьшается. Но если сбой все-таки происходит и здесь, то существенно уменьшается вероятность того, что его удастся устранить быстрее, чем произойдет пуск ракеты. А если случается цепочка таких сбоев, то вероятность выбраться живыми, вероятность предотвращения атаки сводится, можно сказать, к нулю.

— Мы не специалисты, — пробурчал Мирьяс, — но даже мне понятно, что единая система компьютеров должна быть свободна от такого рода накладок. Проверки и перепроверки…

— Конечно. Каждый раз проверки и перепроверки. И каждый раз вероятность того, что все закончится благополучно, уменьшается. По законам теории вероятности ядерная война должна была начаться в результате сбоя еще лет десять назад. Примерно после стотысячной тревоги. В том, что все мы еще живы, виновата не система проверок, а нечто, спрятанное более глубоко. Ядерная война не может возникнуть в результате случайных сбоев. Закон: на каждую случайность приходится компенсирующая случайность.

— А психология? — спросил Пановски. — Допустим, есть закон природы. Но он не включает человеческого фактора. Например, безумного оператора. Происходит сбой, и оператор, вместо того, чтобы разобраться, впадает в панику и самолично выдает команду к началу боевых действий.

Льюин покачал головой.

— Вы прекрасно знаете, Людвиг, что это невозможно. Для начала войны, если сигнал не дают компьютеры, нужна команда свыше. Ваш безумный оператор просто не знает нужных кодов.

— Все это очень сомнительно, — вздохнул Пановски.

— Почти триста тысяч сбоев, — сказал Мирьяс. — Великая статистика, не спорю. А я приведу только два примера. Ведь для того, чтобы опровергнуть теорию, достаточно одного факта, верно? Первый пример — взрыв в штате Юта, когда в подземном бункере полетел вразнос двигатель ракеты MX, и ядерное устройство взорвалось. Сколько там погибло американцев? Около ста — взрыв произошел под землей. Но ваш компенсирующий фактор в данном случае почему-то не сработал. И второй пример — год назад на Сандвичевых островах. Ракета взорвалась в полете. Бомба была катапультирована, но система блокировки разрушилась, и бомба взорвалась, упав в океан. Пятьдесят кило-тонн. И компенсирующий фактор не сработал опять.

— Точно, — согласился Прескотт. — А вы заметили — бомбы эти взрывались на своей территории, а не на территории возможного противника? Вот вам другая сторона компенсирующего фактора. Природа не может допустить гибели человечества из-за нелепой случайности — в этом сущность закона. На каждую случайность приходится антислучайность.

— Бред, — сказал Мирьяс. — Природа слепа и неразумна. А у вас получается, будто существует высший разум, следящий за каждой нашей ракетой…

— Разве для этого нужен высший разум? — удивился Льюин. — Вы же не удивляетесь: как может природа уследить за тем, чтобы в электрической цепи сила тока всегда была равна частному от деления напряжения на сопротивление. Вы думаете, что человечество — закрытая система и устанавливает для себя законы по собственному желанию?

— Бог с ними, с вероятностями, — сказал Пановски. — А что будет, если наш президент, взвесив последствия, сам отдаст приказ начать ядерную атаку? Тогда-то уж ракеты долетят до цели? Или, по вашему закону компенсации, они либо не вылетят из шахт, либо взорвутся над нашей же территорией?

— Вы спрашиваете, всеобъемлющ ли закон компенсации? Не знаю. Но ведь мы только начали анализ.

Летом 2001 года начали поступать первые сотни анкетных листов, первые обзоры. Сточерз много думал о законе компенсации, много говорил с Льюином о нем. Справедливость закона подтверждалась с каждым новым сбоем на ракетных базах — каждый день и каждый час. Этот закон казался Сточерзу опасным своими последствиями.

Сейчас политики и военные все же боятся, что случайный сбой в системе может привести к войне. Страх перед случайностью заставляет действовать — совершенствовать контроль, идти на взаимное сокращение наиболее опасных систем, ограничивать вывод оружия в космос. А если есть закон природы, запрещающий случаю проявить себя? Тогда появится безответственность. Что бы мы ни сделали, природа всегда компенсирует нашу глупость. И тогда благодушное человечество, расположившееся на ядерном погребе, тем быстрее провалится в тартарары, чем прочнее уверует в свою безопасность.

Большую часть лета они обсуждали возможности генетического оружия. Запирающий ген, по общему мнению членов Комитета, вряд ли мог быть серьезно связан с оружием далекого будущего. Сточерз считал, что существование запирающего гена — лишь доказательство того, что человек попросту не может жить без драки любого масштаба. Отсюда следовали неизбежность войн в истории человечества и неизбежное вымирание народов, которые, скажем, по социальным или религиозным причинам отвергали войну как средство достижения своих целей. С точки зрения Сточерза любые социальные законы были вторичны и должны были отступить перед законами физики или генетики…

В Комитете они вообще предпочитали не затрагивать социальных аспектов своих исследований. Может, это и выглядело странным, но, продискутировав несколько дней в самом начале работы, они по молчаливому соглашению перестали говорить о законах развития общества, ограничиваясь наукой и техникой.

Взгляды у них были различными, Льюин считал, что оружие следует придумывать лишь для того, чтобы знать, над чем именно не нужно работать. Пановски был гораздо более консервативен — он полагал, что все социальные формации себя изжили, в том числе капитализм и социализм. Коммунистическое же общество — недостижимая утопия, поскольку принципы, в нем заложенные, противоречат человеческой натуре.

В представлении Прескотта будущее общество, единое на всей планете, окажется смесью капитализма и социализма — того положительного, что будет почерпнуто в обеих формациях ковшом истории. Он даже написал роман о таком обществе на планете Кардмилле. Роман успеха не имел, потому что был насквозь конструктивен, логика и анализ задавили авантюрную часть. Как бы то ни было, Прескотт был оптимистом и считал, что человечество непременно расселится во Вселенной. Не исключено, впрочем, что перед этим оно начисто уничтожит собственный дом — планету Земля.